Страница 4 из 8
Перефразируя известный афоризм Терентиана Мавра, можно сказать: «Habent sua fata libelli et pro captu auctoris». Мне посчастливилось писать эту книжку преимущественно в Констанце, университетская библиотека которого оправданно считается одной из лучших в Германии. Я признателен всем, кто помогал мне своими советами, замечаниями и доброжелательным вниманием к моей работе, прежде всего — Татьяне Ластовка, Катрионе Келли, Екатерине Изместьевой, Юрию Мурашову, Любови Бугаевой, Андрею Ромахину, Александру Панченко, Валерию Вьюгину. Отдельное спасибо Ирине Прохоровой, уже не в первый раз поощрившей мое начинание издательской поддержкой «Нового литературного обозрения».
Первые уроки: чистописание в советской школе
В ряду немногих традиций, связывавших советское школьное образование с образованием дореволюционным, чистописание опушалось дисциплиной, которая была фактически неизменной вплоть до реформы начальной школы конца 1960-х годов[35]. В 1969 году чистописание в качестве отдельной школьной дисциплины было упразднено из практики преподавания, сохранив о себе рудиментарные воспоминания так называемыми «минутами чистописания», которые продолжали отводиться для обучения каллиграфическому письму в начальных классах школы. Сокращению времени на обязательную для школьника каллиграфию сопутствовало и изменение принципов самой каллиграфии: на смену отрывному письму, требовавшему от учащихся навыков раздельного написания букв, методисты Академии педагогических наук ввели в школьное преподавание практику безотрывного курсива с изменением в начертании и самих букв — почерк с нажимными (и основании букв) и волосными (вверху букв) линиями сменился почерком, требовавшим одинаковых по толщине линий. Обоснованность этих изменений объяснялась учеными методистами тем, что прежние навыки каллиграфии препятствуют скорописи и содержательному усвоению текста. Стоит заметить, что сама эта аргументация была не нова и высказывалась уже до революции. Так, например, по утвержденному в 1871 году при министре народного просвещения графе Д. А. Толстом новому уставу гимназий план учебы в приготовительных классах предусматривал уменьшение уроков чистописания в пользу изучения древних языков. Советские методисты о древних языках уже не упоминали, но тоже сетовали на то, что уроки чистописания отнимают у детей силы и время от более важных уроков[36].
В воспоминаниях тех, кто помнил дореформенные уроки чистописания, последние очень часто изображаются как кара и проклятие маленького человека. Для обучения чистописанию служили Прописи — печатные образцы рукописных букв, которые ученики должны были многократно переписывать от руки[37]. В советской школе Прописи букв, дополнявшиеся Прописями предложений и разного рода поучительных сентенций, нужно было воспроизводить в специальных тетрадях в косую линейку (в первом классе использовались тетради в три линейки, во втором — в две и с третьего — в одну линейку).
С конца XIX века и до конца 1950-х годов ученики пользовались т. н. чернильницами-непроливайками — стеклянными цилиндрическими стаканчиками, верхняя часть которых представляла опрокинутый конус с небольшим отверстием для ручки; в школе при этом использовались, как правило, фиолетовые чернила, которые изготовлялись на водной основе и поэтому требовали достаточно долгого времени для высыхания.
Вплоть до конца 1960-х годов в начальных классах советской школы писали, как и до революции, простыми ручками, представлявшими собою деревянные палочки с металлическим наконечником, куда вставлялось перо. Перья были нескольких типов, каждый из которых имел определенный номер. Так, в начальной школе использовались перья под номерами 11 и 86, позволявшие добиваться нажимных и волосных линий; в средних классах писали более жесткими перьями с меньшими требованиями к толщине линий и в старших — перьями, дававшими однообразную линию. Писать такими перьями было непросто: для получения нажимных и волосных линий нужно было уметь менять давление на перо; к кончику пера часто цеплялись ворсинки бумаги («волоски»), соскобленные при слишком сильном нажиме, и сгустки чернил со дна чернильницы, к тому же количества чернил, захватываемого таким пером при макании в чернильницу, хватало на написание всего нескольких букв, поэтому макать его в чернильницу приходилось очень часто, что приводило к всевозможным помаркам и кляксам. При этом требования к отсутствию таких помарок на уроках чистописания были неизменно строги: наличие клякс обязывало ученика к переписыванию (и нередко многократному) уже написанного, отравляя ему и без того нелегкую школьную жизнь.
В упоминании о кляксах мемуаристы редкостно солидарны: кляксы — это беда и враг советского школьника вплоть до эпохи усовершенствованных поршневых и шариковых ручек[38]. Показательно, впрочем, что появление шариковых ручек и разрешение ими пользоваться в школе хронологически не совпадают: в середине 1970-х годов, когда шариковые ручки уже были в повсеместной продаже, ими, по ведомым лишь учителям соображениям, было запрещено пользоваться в школе, и ученики продолжали писать поршневыми авторучками, которые хотя и уменьшали опасность клякс, но все же не исключали их вовсе[39]. Не удивительно, что мемуарная литература советского периода о школе пестрит упоминаниями о кляксах и, что тоже немаловажно, предстает в этом смысле преемственной по отношению к воспоминаниям о школе дореволюционной. Поколение, которое хотя бы в какой-то степени еще помнит о чернильных ручках, может понять детские страдания над чистописанием, описанные, например, в воспоминаниях Л. Н. Толстого («Детство», 1852):
Когда дошло дело до чистописания, я от слез, падавших на бумагу, наделал таких клякс, как будто писал водой на оберточной бумаге[40];
у С. Т. Аксакова («Детские годы Багрова-внука», 1858):
Дядя Сергей Николаич <…> начал меня учить чистописанию, или каллиграфии, как он называл, и заставил выписывать «палочки», чем я был очень недоволен, потому что мне хотелось прямо писать буквы; но дядя утверждал, что я никогда не буду иметь хорошего почерка, если не стану правильно учиться чистописанию, что наперед надобно пройти всю каллиграфическую школу, а потом приняться за прописи <…>. Не видя конца палочкам с усами и без усов, кривым чертам и оникам, я скучал и ленился[41];
или у М. Е. Салтыкова-Щедрина («Пошехонская старина», 1887–1889):
Перо вертелось между пальцами, а по временам и вовсе выскользало из них; чернил зачерпывалось больше, чем нужно; не прошло четверти часа, как разлинованная четвертушка уже была усеяна кляксами; даже верхняя часть моего тела как-то неестественно выгнулась от напряжения <…>. Недели с три каждый день я, не разгибая спины, мучился часа по два сряду, покуда наконец не достиг кой-каких результатов[42].
В изданном в 1861 году на русском языке руководстве известного немецкого педагога Адольфа Дистервега «Начатки детского школьного образования» преподавателю младших классов рекомендовалось при самом начале обучения проводить разъяснительные беседы о вещах, с которыми дети будут иметь дело в процессе учебы; в частности — о чернилах и писчих принадлежностях. Как пример такого разъяснения здесь же приводился текст, который без какого-либо изменения можно было бы использовать и сто лет спустя:
35
Ср.: Пругавин А. С. Законы и справочные сведения по начальному народному образованию. СПб.: О. Н. Попова, 1898. С. 305 и след.; Раевский В. А. О преподавании чистописания в начальных училищах. М.: К. Тихомиров, 1903; Гурьянов Е. В. Развитие навыка письма у школьников. М.: Учпедгиз, 1940; Гурьянов Е. В., Щербак М. К. Психология и методика обучения письму в букварный период. М.: Учпедгиз, 1950; Каноныкин Н. П., Щербакова Н. А. Методика преподавания русского языка в начальной школе. Л.: Учпедгиз, 1955; Гурьянов Е. В. Психология обучения письму. Формирование графических навыков письма М.: Издательство Академии педагогических наук РСФСР, 1959; Боголюбов Н. Н. Методика чистописания. Л.: Учпедгиз, 1963; Богоявленский Д. Н. Психология усвоения орфографии. М.: Просвещение, 1966.
36
Васильева М. А. Уроки русского языка в начальных классах // Народное образование. 1975. № 8. С. 33–34; Введенская А. А., Саакьян А. С. Наш родной язык: Пособие для учителя начальных классов. М.: Педагогика, 1971.
37
Об истории «Прописей» и преподавания чистописания в России XVIII–XIX веков см.: Российская педагогическая энциклопедия в 2 тт. / Ред. В. В. Давыдов. Т. 2. М.: Большая Российская энциклопедия, 1999. С.208. См. также: Забелин И. Домашний быт русского народа в XVI и XVII ст. СПб., 1915. С. 161; Воронов А. Федор Иванович Янкович де-Мириево, или Народные училища в России при императрице Екатерине 11-й. СПб.: Тип. Э. Праца, 1858. С. 117; Добролюбов Н. А. Избранные педагогические высказывания. М.; Л.: Издательство Академии педагогических наук РСФСР, 1949. С. 205; Берков П. Н. О переходе скорописи XVIII в. в современное русское письмо // Исследования по отечественному источниковедению: Сб. статей, посвященных 75-летию проф. С. Н. Валка. М.; Л. Наука:, 1964. С. 37, 46 (Труды Ленинградского отделения Института истории. Вып.7); Голлербах Э. Ф. История гравюры и литографии в России. М.; Пг.: Госиздат, 1923. С. 147; Рейсер С. А. Палеография и текстология нового времени. М.: Просвещение, 1970. С. 76; Рейсер С. А. Русская палеография нового времени: Неография. М.: Высшая школа, 1982. С. 84; Клейменова Р. Н. Книжная Москва первой половины XIX века. М.: Наука, 1991. С. 116; Балдин К. Е., Иванов В. В. Земские школы Ивановского края: Конец XIX — начало XX в. Иваново: Юнона, 2000. С. 200 и след.
38
Берлин А. Сочинение на заданную тему // www.lvov.0catch.com/proza/sochinenie.html (автор пошел в школу во Львове в 1944 г.); Гут Е. Странный дневник // www.grafomanov.net/poems/view__роет/104454; Штерн Л. И. Из воспоминаний об Одессе // world.lib.ra/s/shtern_l_i/odessaprod.shtml (автор пошел в школу в 1954 г.); Млынек А. Учитель в моей жизни: Книга интервью. М.: Советская Россия, 1966. С. 174; Соколовский С. В. Поле, которое не покидаешь… (автоэтнографические этюды) // www.ethnonet.ru/lib/0503–04.html; Патрышев В. Первый класс // patryshev.com/Iiteratura/volum2/prviy class.html; Кузнецов В. Уходящая натура // Новый мир. 2009. № 11 — цит. по: magazines. russ.ru/novyi_mi/2009/ll/kul2.html.
39
Первая поршневая ручка — стилограф, или «вечное перо», как она называлась первоначально, — появилась в 1884 году. Изобретателем ее считается страховой маклер Льюис Эдсон Уотерман (Lewis Edson Waterman, 1837–1901), причем стимулом к ее изобретению, по легенде, стала клякса, помешавшая ему заключить важный контракт с клиентом. Изобретенный Уотерманом писчий инструмент состоял из резервуара с чернилами, соединенного с пером системой капилляров: чернила в ручку набирались пипеточным или поршневым устройством. Поршневая ручка, выпущенная массовым тиражом, называлась Regular. Затем появляется Parker и другие производители поршневых ручек, ведущим из которых до 1930-х годов остается «Уотерман» (в 1920-е годы «Уотерман» рекламирует свою продукцию, напоминая потребителю, что именно такой ручкой премьер-министр Великобритании Дэвид Ллойд Джордж подписал Версальский мир):
Патент на изобретение шариковой ручки (1943) принадлежит венгерскому журналисту Йозефу Ласло Биро, запатентовавшему свое изобретение в Венгрии и Аргентине, где и было начато их промышленное производство (компания Eversharp). Но ее широкое распространение связано с деятельностью Милтона Рейнолдса, запатентовавшего изобретение Биро в США, и с выпуском в 1953 году усовершенствованных одноразовых шариковых ручек, предпринятым французским фабрикантом Марселем Бишем (Bich), который дал им название BIC (компания BIC Corporation). В СССР экспериментальный вариант шариковой ручки появился в 1949 году, но массовый выпуск начался только в 1970-х. Известно также самодельное приспособление, представлявшее собой «нечто вроде самодельной пружинки с усиками на концах, один из которых петлей охватывал кончик пера, а другой — его шейку. Делали эту пружинку из тонкой медной проволоки, которую навивали на гвоздик. Чернила попадали внутрь пружинки, так что писать таким пером было сплошным удовольствием, потому что одно макание в чернильницу позволяло написать уже несколько предложений, а не слов. Правда, резко возрастала вероятность поставить кляксу в тетрадь» (Берлин А. Сочинение на заданную тему). Разрешение школьникам пользоваться поршневыми ручками, впрочем, также имело своих противников. Так, судя по откликам на статью В. В. Андреевской «Авторучка в начальной школе» (Начальная школа. 1958. № 4), ряд педагогов полагал, что дети не в состоянии хорошо промывать чернильный резервуар авторучки, и потому целесообразнее учить их писать прежними ручками-палочками со съемным пером (Начальная школа. 1958. Т. 26. С. 61–62).
40
Толстой Л. Н. Детство // Толстой Л. Н. Собрание сочинений в 22 тт. Т. 1. М.: Художественная литература, 1978. С. 22.
41
Аксаков С. Т. Семейная хроника. Детские годы Багрова-внука. Воспоминания. М.: Художественная литература, 1973. С. 298.
42
Салтыков-Щедрин М. Е. Собрание сочинений. М.: Художественная литература, 1965. Т. 17. С. 63.