Страница 42 из 178
У Черлина и Пнева (1759) ситуация повторилась:
«В силе высокого ордера я с вверенною мне из 238 человек гусар и 200 человек казаков состоящею командою сего числа в пятом часу под местечко Черлин прибыл, где под самым тем местом двумя эскадронами прусских Цитенова полка гусар встречен и оных тотчас атаковал, в местечко вогнал, из оного выбил и до самого местечка Гур расстоянием в полторы мили гнал, из которых 2 эскадрона гусар и пехота, им на сикурс определенная, для подкрепления выступать стала, но я, усмотря гораздо превосходящую силу, и будучи как люди, так и лошади несколько уже утомлены, остановясь построился и в надлежащем порядке к Черлину возвратился. При сем сражении, сколько на возвратном пути усмотреть можно было, 40 человек неприятельских гусар и 1 капитан убиты, а в полон взяты 4 капрала и 15 человек гусар с лошадьми, ружьями и аммуничными вещами; с нашей стороны вспоможением Божием никто не убит, а ранены 3 человека и 1 гусарская лошадь убита».
«… сербского гусарского полку подполковника Текелия (Текели. — Ю. Н.) с 2-я гусарскими полками и с казаками на подкрепление командирован; неприятель, видя сие прибавление, своих гусар с обеих флангов выслал, кои построясь, с нашими перестреливаться стали. Генерал-майор Тотлебен, усмотря, что неприятельские гусары пехотой подкреплены и что весь авангард в ордер баталии стал и из пушек стрелять начал, приказал своим гусарам и казакам отступать до реченной деревни Цереквицы, в таком намерении, чтоб неприятельских гусар ближе к себе приманить. Прусские, хотя пользоваться тем отступом, на наших наступать стали, но в самое то время венгерского полку полковник Зорич с двумя эскадронами гусар и с 200 человек казаков, примкнув к отступающим и построясь, вместе на неприятеля ударили, в котором сражении взяты гусарами и казаками 13 человек в полон, между которыми 1 корнет, 1 капрал и 4 человека гусар раненых, а прочие здоровы: побито на месте более 60-ти человек, а по сказкам пленных и дезертиров более 100…»
Ясно видно, что, столкнувшись с этим приемом, прусские кавалеристы стали проигрывать и мелкие, и крупные стычки. Чтобы эффективно противодействовать такому способу ведения войны, Фридриху была крайне необходима собственная иррегулярная кавалерия из числа природных всадников. Однако такой в Пруссии не было по географическим и историческим причинам. Еще в войне 1740–1748 годов король, поняв преимущества легкой гусарской конницы Австрии, издал специальный приказ, по которому прусской кавалерии запрещалось удаляться на большое расстояние от пехоты и артиллерии. В 50—60-е годы, когда на сцене появилась русская армия с ее казаками и калмыками, ситуация еще больше ухудшилась. Легкая русская конница постоянно тревожила тылы пруссаков. В кампании 1758 и 1759 годов от казаков не мог укрыться ни один шаг войск Фридриха, в то время как маневрирующая русская армия оставалась более или менее надежно прикрытой.
К началу Семилетней войны пруссаки попытались решить эту проблему путем формирования в некоторых областях страны ополченческих кавалерийских отрядов. Они создавались, например, в Померании, Бранденбурге, а также районах Магдебурга и Хальберштадта и именовались «вольными гусарами» и «вольными драгунами». За редким исключением, они не отличались сносной боеспособностью, хотя их часто придавали для несения вспомогательной службы регулярным полкам. Эти «эскадроны», состоявшие из еле научившихся сидеть в седле и держать саблю и карабин бюргеров, для решения задачи противодействия казакам и пандурам явно не подходили.
Таким образом, даже такой великолепный, словно вышедший из сказки, боевой механизм, как прусская конница, оказался способным действовать исключительно при поддержке пехоты и артиллерии. К самостоятельным действиям пруссаки подготовлены не были и, в сущности, продемонстрировали свою полную беззащитность от нападения легкой иррегулярной кавалерии Австрии и России в «малой войне». Фридрих не смог ликвидировать отставания путем тренировок личного состава, хотя некоторые полки (например, «белые гусары», шефом которых долгое время был Зейдлиц) имели великолепную подготовку:
«Он учил их искусно владеть саблей, садиться на лошадей без стремян и поворачиваться во все стороны, сидя на ней и не останавливая своего бега. Он хотел, чтобы конь и всадник составляли одно; чтобы неровности земли исчезли и в пылу самого быстрого движе-ия господствовала обдуманная ловкость. Обучить лошадь по всем правилам искусства, укротить самую резвую и владеть самой пылкой, — это было обязанностью каждого простого гусара. Надлежало перескакивать через глубокие рвы, через высокие заборы, надобно было скакать в кустарниках, плыть через глубокую воду… Еще труднейшей целью совершить было то, чтобы на всем скаку заряжать карабин и стрелять метко».
Генерал Зейдлиц при Росбахе. 1757 год.
Кстати, прусские гусары настолько ярко зарекоменвали себя в Семилетнюю войну, что многие авторы (в основном русские), описывая сражения с пруссаками, вообще не упоминают о том, что у Фридриха были еще какие-то виды конницы, кроме гусарской. Складывается впечатление, что им об этом просто неизвестно.
Свои основные черты — напористость и азарт — прусская конница во многом переняла у своего любимого командира, Фридриха Вильгельма фон Зейдлица. Этот молодой генерал (за сражение у Колина в возрасте 35 лет он получил чин генерал-майора и орден Черного орла, через несколько месяцев, за битву при Росбахе, — генерал-лейтенанта) был настоящим лихим кавалеристом. В юности, забавы ради, он проскакивал на полном карьере между крыльями ветряной мельницы. Зейдлиц попадал из пистолета в подброшенный талер, из окна своего дома простреливал веревки колоколов. Как-то на прогулке находившийся в свите короля Зейдлиц (тогда еще корнет) заявил, что пешему воину иногда приходится сдаваться в плен, но конному — никогда. Услышав это, Фридрих, когда переезжал мост, остановился, подозвал к себе Зейдлица и, приказав вынуть несколько досок впереди и сзади, сказал ему: «Вот ты на коне, а мой пленник». Однако корнет заставил коня прыгнуть через перила в реку и вплавь выбрался на берег. Король немедленно произвел его сразу в ротмистры, а затем приблизил к себе (и не ошибся).
В то же время Зейдлиц слыл первым жуиром и дамским угодником прусского королевства. Франтовской в одежде, Зейдлиц (несмотря на неудовольствие всегда неряшливого Фридриха II) приучил и всю свою конницу щегольству. Известен случай, когда король, увидев после визита Зейдлица в своей прихожей меховую муфту, решил, что она принадлежит генералу, и швырнул ее в камин, желая отучить Зейдлица от неги. Однако оказалось, что этот предмет гардероба забыл испанский посол, так что Фридриху пришлось посылать в Берлин за новой муфтой. Весьма оригинален был генерал и в дисциплинарных вопросах: если кто-либо из его офицеров без разрешения покидал лагерь, Зейдлиц сам вскакивал в седло и скакал вдогонку. Если он настигал виновного, то налагал на него соответствующее наказание; если нет, то хвалил за резвую езду.
Однако весь этот наносной шик слетал с генерала на поле битвы: действия Зейдлица отличали тщательная подготовка войск, смелое и быстрое маневрирование и перестроение боевых порядков кавалерии, стремительность атак. Большое значение он придавал личному примеру командиров, постоянно сам вел свою конницу в огонь, все время находясь в первых рядах, а при Кунерсдорфе получил тяжелое ранение картечью. Требуя строгой дисциплины, Зейдлиц решительно выступал против телесных наказаний. Даже крайний «антипруссак» Фридрих Энгельс высоко оценивал роль Зейдлица в развитии кавалерии.
Чем же характеризовалась кавалерия России и Австрии? Новые штаты русской конницы увидели свет перед самой Семилетней войной, в марте 1756 года. Число кирасирских полков (в 1730–1731 году их планировалось создать десять, но людей и дорогих породистых лошадей сумели наскрести только на три, не считая лейб-гвардии Конного полка) было доведено до шести. Драгунских полков было 27:20 полевых и 7 гарнизонных. Гусары в своем составе имели 10 полков, из них 4 поселенных. Впервые появились конногренадеры (в армии Петра I были драгунские гренадерские полки), заимствованные из Австрии. В причисленные к тяжелой кавалерии конногренадерские полки переименовали 6 драгунских.