Страница 117 из 178
В феврале Фридрих послал небольшой корпус в Польшу, где по берегам Варты находились главные магазины русских. Пруссакам удалось истребить трехмесячный запас на 50 тысяч человек. Кроме того, они захватили пана Сулковского, главного поставщика провианта для русской армии. Кстати, Румянцев в течение зимы тщетно пытался доказать Фермору, что расположение зимних квартир русских крайне невыгодно и опасно. В результате главком, не веривший в активность врага, отстранил Румянцева от действующей армии и назначил инспектором тыла (откуда его вытребовал уже Салтыков). Пруссаки, однако, рассудили спор обоих генералов.
Такая же экспедиция была предпринята в Моравию; она не удалась, но предоставила Фридриху другие выгоды. Даун полагал, что пруссаки намерены вторгнуться в Моравию, и сосредоточил тут главные свои силы. Этим он обнажил богемские границы со стороны Саксонии. Принц Генрих воспользовался случаем и в апреле послал несколько корпусов в Богемию, где они в пять дней уничтожили все австрийские магазины (из-за этого рейда австрийцы были до того напуганы, что отказались от всяких активных действий в течение весны и начала лета). Сам же принц пришел со своей армией во Франконию против имперцев, которые были расположены отрядами между Бамбергом и Гофом. При появлении прусских колонн имперцы оставляли свои кантонир-квартиры и обращались в бегство. Только у Нюрнберга имперская армия опять соединилась и перевела дух. Пруссаки между тем овладели всеми ее магазинами, обозами, взяли много пленных и собрали значительную контрибуцию с франконских городов. Но Саксония, к границам которой Даун двинул уже часть своих войск, имела нужду в защите. Потому принц Генрих оставил имперцев и поспешил назад. Эта экспедиция была совершена в мае.
Фридрих в это время неподвижно стоял у Ландсхута, напротив дауновской армии, которая занимала укрепленный лагерь в Богемии, и сторожил каждое ее движение. Даун ждал маневров со стороны русских, потому что условился с Фермором действовать общими силами. В последних числах апреля русские перешли через Вислу и снова устроили свои магазины.
В Петербурге тем временем выработали генеральный план операций на 1759 год, согласно которому русские становились вспомогательными силами для австрийцев. Численность армии Фермера планировалось довести до 120 тысяч человек. Девяносто тысяч предполагалось двинуть на соединение с австрийцами, а 30 тысяч оставить на нижней Висле для охраны магазинов (февральский рейд, как видим, подействовал и на русских).
Пока в высших сферах обсуждался план похода 1759 года, русская армия готовилась к новой, третьей по счету кампании. Сражения и походы несли с собой не только потери и разочарования. Пройдя горнило Гросс-Егерсдорфа и Цорндорфа, армия приобрела бесценный боевой опыт.
В распоряжениях Конференции, ранее стремившейся проконтролировать мельчайшие передвижения войск и требовавшей отчета о каждом дне похода, зазвучали иные нотки: «Избегайте таких резолюций, какие во всех держанных в нынешнюю кампанию военных советах были принимаемы, а именно с прибавлением ко всякой резолюции слов: если время, обстоятельства и движения допустят. Подобные резолюции показывают только нерешительность. Прямое искусство генерала состоит в принятии таких мер, которым бы ни время, ни обстоятельства, ни движения неприятельские препятствовать не могли».
Семилетняя война (1756–1763). Кампании 1759–1761 годов.
Изменилось и отношение к противнику. От высокомерных суждений о Фридрихе не осталось и следа. Сменивший А. П. Бестужева-Рюмина на посту канцлера М. И. Воронцов призывал Фермора думать над исправлением недостатков, перенимать у противника все новое и полезное: «Нам нечего стыдиться тем, что мы не знали о иных полезных воинских порядках, кои у неприятеля введены; но непростительно б было, если бы мы их пренебрегли, узнав пользу оных в деле. Смело народ наш, в рассуждение его крепости и узаконенного послушания, уподобить самой доброй материи, способной к принятию всякой формы, какую ей дать захотят».
К 1759 году в армии многое изменилось к лучшему. Войска стали маневреннее (только за кампанию 1758 года они прошли не менее тысячи верст), совершенствовалась система снабжения. Энергичный П. И. Шувалов за зиму 1758–1759 годов сумел заново перевооружить артиллерию. Полковая артиллерия получила гаубицы усовершенствованной конструкции — «единороги», более легкие и скорострельные, чем старые. В полевой артиллерии помимо замены пушек были проведены коренные структурные изменения. Изучение опыта неудачного для артиллерии Цорндорфского сражения побудило создать специальные полки прикрытия, солдаты которых, по образцу австрийских «ганд-лангеров», были обязаны действовать в полном единстве с артиллеристами и не только прикрывать их, но и при необходимости помогать им, заменяя выбывших из строя. Солдат этих полков обучали «поворотам отводу и надвиганию артиллерии и прочему, дабы в будущую кампанию удобнее было их с лучшею пользою, нежели командированных на время от полков, употреблять».
План кампании 1759 года строился на иных основах, чем планы предыдущих кампаний. Активные действия на Померанско-Бранденбургском направлении не предусматривались. По упомянутому соглашению с австрийцами русская армия должна была наступать в Силезию с целью соединения с австрийской армией и совместных действий против главных сил Фридриха II. Исходные положения такого плана лежали в русле решительной стратегии. В окончательном варианте плана (рескрипт на имя командующего армией от 3 июня по ст. ст.) сказано, что «по щастливо воспоследуемом сближении или и соединении (русской и австрийской армий. — Ю. Н.) можно при помощи вначале божией с доброй надеждой дать решительную баталию и всей войне конец сделать».
К сожалению, план содержал много оговорок и рассуждений, ослаблявших данное указание. В частности, заранее выдвигалась на важное место возможность трудности продовольственного снабжения: оговаривалось, что после соединения союзных армий «недостаток в пропитании принудил бы их паки разойтись и назад отступать». Рассматривая случай, «как долго вы не в самой с графом Дауном близости или соединении, а напротиву того, король прусской посередине вас находился бы», составители плана безоговорочно рекомендовали уклоняться от сражения, «ибо в таком случае искусная ретирада… стоит почти целой победы». План предлагал командующему армией наступать к Каролату (на Одере), но допускал возможность выбрать направление несколько севернее, на Кроссен (также на Одере, приблизительно в 50 километрах ниже Каролата).
Как видим, при этом Фермору совершенно не разъяснили, где именно он должен встретить австрийцев и чем руководствоваться при маневрировании: «вверх или вниз по течению Одера». Однако Виллиму Виллимовичу не довелось реализовать положения этого плана. Опыт кампании 1758 года убедил правительство в том, что В. В. Фермор не проявил качеств, необходимых для главнокомандующего армией. Кроме того, инспекция генерала Костюрина показала, что Фермор непопулярен в армии и им «большею частию, хотя не смеют роптать, но недовольны». Костюрин писал в докладе: «Многие со мною генералитет и штаб-офицеры в рассуждении говорили, что все желают командиром быть российскаго. В том числе в войске Е. И. В. в службе из немцов… тож желание имеют, когда б главной между ими был российской».
Весной 1759 года было принято решение об отстранении Фермора от командования. Однако последний, «человек во всем и всегда осторожный», успел обратиться с просьбой освободить его от командования войсками (в Петербурге говорили, что сделал он это по «настоятельной рекомендации» со стороны Конференции). 31 мая был назначен уже третий главнокомандующий — 60-летний генерал-аншеф Петр Семенович Салтыков.
Назначение это было совершенной для всех неожиданностью. Наверное, любой читатель военно-исторической литературы знает характеристику Салтыкова, которую ему дал русский писатель Андрей Болотов, находившийся при армии во время войны. Болотов, видевший нового главкома в Кенигсберге, на его пути в действующую армию, так писал о Салтыкове: «Старичок седенький, маленький, простенький, в белом ландмилицком кафтане, без всяких украшений и без всех пышностей, ходил он по улицам и не имел за собою более двух или трех человек. Привыкнувшим к пышностям и великолепиям в командирах, чудно нам сие и удивительно казалось, и мы не понимали, как такому простенькому и, по всему видимому, ничего не значащему старичку можно было быть командиром столь великой армии и предводительствовать ей против такого короля, который удивлял всю Европу своим мужеством, проворством и знанием военного искусства. Он казался нам сущей курочкой, и никто и мыслить того не отваживался, что мог учинить что-нибудь важное».