Страница 101 из 178
Между ранеными был также генерал Кюстэн, который показал чудеса храбрости в глазах Фридриха. Король послал к нему своих врачей, потом сам посетил его и старался успокоить. «Ваше величество! — сказал больной старик, едва приподнимаясь с подушки. — Вы гораздо выше Александра Великого, тот только щадил своих пленников, а вы проливаете бальзам на их раны». Встретя израненного гренадера, который при нем дрался против трех прусских кавалеристов и сдался не прежде, пока не упал под их ударами, король подошел к нему с лаской: «Ты герой! Но как ты мог так долго сопротивляться? Разве ты почитаешь себя непобедимым?» — «Был бы непобедим под вашим начальством!» — отвечал солдат, поднося руку ко лбу. Фридрих велел сохранить жизнь его во что бы то ни стало. Когда французские офицеры принесли королю свои незапечатанные письма, прося их отослать во Францию, Фридрих отдал их назад: «Запечатайте ваши письма, господа, — сказал он. — Я никогда не привыкну смотреть на французов, как на врагов моих, и почитать их способными на низость». — «Государь, — отвечали тронутые французы, — вы действительно великий полководец: вы побеждаете не только воина, но и человека!»
Генерал Мальи по семейным обстоятельствам имел надобность вернуться в Париж: Фридрих отпустил его под честное слово. На следующий год он писал к королю, прося отсрочку своему отпуску. Фридрих отвечал: «Охотно даю вам отсрочку; рад, что могу оказать услугу человеку достойному. Я всегда был того мнения, что политические обстоятельства, вовлекающие во вражду королей, должны как можно менее причинять несчастья частным людям».
Вся Германия праздновала победу при Росбахе. Всюду гремели похвальные песни прусскому оружию и насмешки над противной партией. В Англии известие об этом новом подвиге прусского короля было принято с восторгом. Англичане обожали Фридриха и громко роптали на заключенную принцем Камберлендским конвенцию, которая налагала клеймо позора на английскую нацию. Сам король Георг был глубоко оскорблен поступком своего сына. Он встретил его словами: «Вот сын мой, который погубил меня и опозорил свое имя!»
Георг старался под разными предлогами замедлить ратификацию Клостер-Севенской конвенции и склонить парламент к принятию снова оружия против французов. Обстоятельства помогали его намерениям. Французы сами не исполнили договора: в силу конвенции Ганновер должен был оставаться нейтральным; а они его опустошили наравне с другими германскими областями и, сверх того, французское правительство учредило казенные откупы, чтобы посредством их грабить бедную провинцию методически.
В лондонском парламенте в это время произошла значительная перемена: знаменитый Питт принял министерство. Он ненавидел французов и старался склонить все голоса в пользу Пруссии. Росбахская победа способствовала успеху его усилий. Парламент объявил, что не признает более Клостер-Севенской конвенции и предписал собрать распущенные союзные войска. В предводители этого войска Фридрих отрекомендовал Георгу лучшего своего военачальника, герцога Фердинанда Брауншвейгского. Военные приготовления начались снова. Английские газеты и журналы были полны суждений о предстоящих подвигах англичан; французы смеялись; Фридрих Великий выставлялся полубогом. Добродушные британцы с жадностью дрались за эти листочки и превозносили прусского короля превыше небес. На всех перекрестках Лондона продавали его портреты.
Зато на противников Фридриха весть о Росбахской победе произвела совсем другое действие. Польская королева была непримиримейшим его неприятелем: увлекаемая ложными понятиями о вере, она не переставала возбуждать против него другие державы. Но беспрерывные душевные волнения и тревоги и, наконец, бедственное положение, в которое она своими интригами ввергла Саксонию, видимо, истощили ее физические силы. Она ослабевала с каждым днем. Известие о поражении французской армии при Росбахе нанесло ей роковой удар. Со слезами и горестью отпустила она вечером приближенных, а на другой день ее нашли мертвой в постели.
Сами французы были снисходительны к своему победителю. В Париже смотрели на Росбахскую битву как на военную шутку: смеялись над Субизом, сочиняли эпиграммы на его храбрость, дивились прекрасной дисциплине прусских войск и превозносили похвалами военный гений Фридриха. Две недели слава о нем гремела во всех салонах Парижа, на третью общее внимание занял прыщик, вскочивший на подбородке г-жи Помпадур, а через несколько дней новый балет изгладил все впечатления и от прыщика, и от знаменитой победы прусского короля.
Окончание кампании 1757 года
Лейтенская битва
Избавясь от одного неприятеля, который в паническом страхе бежал до самого Рейна, Фридрих мог обратить все свои силы на другого, в стократ опаснейшего, — на эрцгерцога Лотарингского. Вторая французская армия была для него теперь неопасна: против нес неожиданно сосредоточились гессенские и ганноверские войска. Фридрих поспешил на помощь к принцу Августу Вильгельму Брауншвейг-Бевернскому.
Мы видели, что этот полководец отступил в Силезию. Карл Лотарингский следовал за ним по пятам. У Бреслау принц Бевернский занял укрепленный лагерь, прикрывая столицу Силезии. Между тем австрийский генерал Надасти, после пятнадцатндневной осады, овладел крепостью Швейдниц, которую Фридрих называл ключом Силезии. Здесь австрийцы взяли в плен 6000 человек гарнизона; овладели магазинами и артиллерией и сверх того 200 тысячами гульденов военной казны.
Захват Швейдница открыл австрийцам свободное сообщение с Богемией. Оставив небольшой гарнизон в Швейдмице, Надасти присоединился к главной армии принца Карла. 22 ноября австрийцы атаковали укрепленный лагерь пруссаков. Принц Бевернский держался сколько мог, но превосходство неприятельских сил его одолело: пятью сильными колоннами австрийцы двинулись с разных сторон на осаду Бреслау. Наступившая ночь остановила военные действия. Принц Бевернский, видя, что он почти окружен, и опасаясь с рассветом новой атаки, оставил город и отступил. Два дня спустя австрийцы праздновали победу в стенах Бреслау.
Битва стоила пруссакам 6200 человек убитыми и 3600 пленными. Кроме того, весь гарнизон Бреслау, 5000 человек при 80 орудиях, попал в руки неприятеля. Сам принц Бевернский пустился на рекогносцировку без свиты и был взят в плен. Многие полагают, что он добровольно отдался в руки австрийцев, боясь упреков Фридриха. Цитен принял главную команду над войском и повел остатки его западнее Одера, к Глогау.
В Лаузнце Фридрих получил известие о невзгодах в Силезии. Не останавливаясь ни минуты, он усиленными маршами шел к Бреслау, решившись не допустить австрийцев на зимовку в центр Силезии. Ни холод, ни бури, ни дурные дороги — ничто его не останавливало.
Пройдя с 13-тысячным корпусом почти 200 километров за 12 дней, Фридрих 28 ноября привел утомленное войско в Пархвиц, переправился через Кацбах и на берегу стал лагерем, чтобы дать отдохнуть измученным солдатам. Здесь присоединился к нему Цитен, приведший с собой еще 20 тысяч человек.
Остатки разбитой прусской армии были в печальном положении. Совершенная безнадежность овладела солдатами, офицеры упали духом. Фридрих старался всеми средствами оживить войско и возбудить в нем прежнюю уверенность и неустрашимость. Деньги, ласки, обещания, даже вино были употреблены в дело. Победители при Росбахе много способствовали видам короля: они ободряли своих товарищей, личной отвагой зажигали в них искры мужества.
Понемногу лица стали проясняться. Отдых укрепил их силы. Веселое расположение короля и его одушевленные речи оживили сердца. Наконец, когда Фридриху показалось, что солдаты его готовы смыть с себя пятно 22 ноября, он начал помышлять о дальнейших предприятиях. Зная, что армия, с которой он хотел вступить в борьбу, была совсем иначе организована и имела не таких вождей, как его росбахский неприятель, он хотел действовать не иначе, как с полной уверенностью в своих средствах. Австрийское войско состояло из 90 тысяч человек, ободренных успехами и победами; их поддерживало 300 орудий. Фридрих имел только 32 тысячи при 71 пушке. «Силы физические были слишком неравны, надлежало взять перевес нравственными силами: умной распорядительностью, хитрой тактикой, воодушевлением и геройством солдат».