Четыре листа фанеры

Удается и вернуться в ресторанный зал, где бармен с пробитым лбом уже валяется на полу, а Мазепа со странной улыбочкою палит по бутылкам, по панелям, по витринным стеклам, пока не кончаются патроны.

– Господи! – шепчет Алина в бреду. – Какая чушь! Какая неимоверная чушь! – И открывает глаза, видит перед собою незнакомое лицо человека с трубочками стетоскопа в ушах. Поясняет ему: – Смысла, главное, ни на йоту. Витрины-то были побиты автоматом. – И снова откидывается на подушку в беспамятстве.

…Коляня, расплачиваясь за выполненную работу, бросает на стол тугие пачки купюр. Мазепа же, краем глаза отслеживая-пересчитывая их, поигрывает маленьким «зауэром», перепасовывает из одной своей сильной, широкой ладони в другую.

– На службе у уголовника? За деньги?

– Нет! – мотается по подушке голова Алины. – Нет!..

– Да, – мягко, но очень уверенно, с большой силою убеждения произносит Шухрат Ибрагимович и сжимает ее руку.

Алина снова открывает глаза.

– Мужчина, принесший торт, не может сделать зла даме, – улыбается Шухрат Ибрагимович, скосом глаза показывая на сервировочный столик возле кровати, на котором расположился огромный, великолепный торт, произведение кулинарного не ремесла, но искусства. – Вы, надеюсь, уже поняли, что находитесь дома, что все хорошо. И не спрашивайте, ради Бога, как, мол, вы сюда попали. Помните анекдот про таксиста с топором? Где взял, где взял? Купил. И с калитаном, с женихом вашим, все в порядке: захватил банду под Ужгородом, первые допросы ведет прямо там, по свежим, как говорится, следам. Полагаю, что к его приезду вы полностью и оправитесь: слава Богу, обморожений не оказалось. Свадьба, так сказать, состоится в срок. И как это, – хлопает с размаху Шухрат Ибрагимович себя по жирным ляжкам, – как это только мне в голову пришло – попросить у знакомого из «Трембиты» колбаски; знаете, украинской, с печенкой и салом, детишкам в гостинчик! Ниночка пошла с вами поконфиденциальничать, и что-то ее отвлекло. И она попросту забыла про вас. Женское легкомыслие. Если б не колбаека для детишек… – С кухни донесся свист. – О! – обрадовался Шухрат Ибрагимович. – Как раз и чайник поспел. Ничего, что я взял эти чашечки? Извините, сейчас. – И скрылся.

Алина вскочила с постели, схватила халатик, набросила, стала застегиваться – появился Шухрат Ибрагимович с чайниками, большим и заварным.

– Встали? Прелестно. Все-таки очень дешево отделались, оч-чень! От души рад. Тогда уж присаживайтесь, коль встали, – и пододвинул к сервировочному сто лику еще один стул. – Чтобы не вышло картины: Белинский у постели умирающего Некрасова. Или как там, наоборот?

Шухрат Ибрагимович разрезал торт на сектора, один положил на тарелку Алине, другой – прямо себе в рот, сжевал с аппетитом, запил чаем. Алина, уже несколько в себя пришедшая, дерзко поглядела на незваного гостя и тоже отправила в рот кусочек кусочка, отрезанный ложечкою.

– Ого, даже аппетит проснулся! – восхитился представитель пресс-центра. – Я-то, честно говоря, рассчитывал псе это великолепие, – окинул торт широким жестом, – на себя. Шучу, шучу, конечно. Но вообще одолел бы запросто. Ладно, Алина Евгеньевна, шутки в сторону: утолив первый голод, перейдем к беседе. Дело в том, что ваш очаровательный… Нет, не то! Видите, не кокетничал, просто плохо, плохо дается мне стиль. Неточное словечко, а я все же беседую с мастерицею пера. Наш блестящий жених – так вернее, правда? – вел какие-то свои игры, минуя нас. Он, видите ли, индивидуалист, одинокий волк, как вы сами изволили при нашей первой встрече гениально заметить. А в нынешнее время, да еще в таком государстве… Мы вот и возмечтали, что вы… Нет-нет, сами того не подозревая, ничего дурного мы о вас и не думали. Возмечтали, значит, что вы поможете нам разобраться в некоторых деталях…

– Не помогу! – отрезала Алина. – Вам-то уж точно не помогу!

– А кому поможете? Органам прокуратуры? Комитету государственной безопасности? Ах да, я и забыл: у вас есть орган повыше – демократическая общественность. Но если вы обратитесь к ней через столь в последнее время свободную, что даже мы не всегда можем ее контролировать, нашу прессу, дело-то все равно кончится либо прокуратурою, либо выше именованным комитетом.

– Никому я не помогу! – заполнила Алина паузу со всем возможным презрением в голосе.

– Вот и мне так в последний раз показалось, – согласился Шухрат Ибрагимович.

– И вероятно, Ниночке? – поспешила поинтересоваться Алина.

– Это уж я не в курсе, – улыбнулся гость. – А мне лично, повторяю, так показалось и очень понравилось.

– Даже понравилось?

– А вы как думали? Мы тоже, так сказать, умеем ценить. Может быть, даже и в особенности умеем. Ну расследование-то мы провели своими средствами. Параллельно с вами. Как только поняли, что не поможете, сразу же и начали проводить. И знаете, что выяснили? Что нашего директора застрелил капитан Мазепа. Ну из «Трембиты». Не делайте больших глаз, у вас плохо получается. Слишком вы девушка по натуре искренняя, редкая для нашего фальшивого времени. – И как бы а скобках добавил: – Комплимент.

– Спасибо, – отозвалась Алина.

– Но застрелил, – продолжал Шухрат Ибрагимович, – совершенно, на наш взгляд, справедливо. То есть даже повышенно справедливо: за такое же преступление директор сам, собственноручно наказал своего бармена точно таким же образом. То есть внутренне, так сказать, собственную гибель утвердил, одобрил, резолюцию в уголке наложил. Вы извините, до смешного люблю сладкое, – и гость-хозяин отправил в рот очередной сладкий кусок.

– Так все-таки бармена убил директор?

– Али-и-ина Евгеньевна, – неразборчиво, из-за за бившего весь артикуляционный аппарат сладкого месива, но явно укоризненно пропел Шухрат Ибрагимович и округлил глаза. – А вы что, сомневались? Хороша невеста: так скверно думать о собственном возлюбленном. – Шухрат Ибрагимович проглотил наконец содержимое рта, запил мелкими, громкими глоточками и пояснил: – Бармен не перевел причитающиеся директору бабки. Зажал. Замылил…

– Вы вот сказали, – перебила Алина, – за такое же преступление.

– Сказал, – согласился Шухрат Ибрагимович.

– То есть, по-вашему, на сей раз директор не перевел бабки, – интонационно выделила Алина словцо, – Богдану?

– Не по-моему, а так оно и было. Бедная Алина Евгеньевна! – сокрушился гость. – Может, тортику?

– Директор Богдану?

– Ну разумеется. Он обещал ему десять тысяч.

– Сколько-сколько? – переспросила Алина с сильным и даже отчасти ироническим недоверием.

– Полагаете, Алина Евгеньевна, что из-за такой мелочи Мазепа не стал бы марать рук? Ну это как для кого. Для нас это, может, и впрямь мелочь, а для капитана Мазепы… Да возможно, и для вас. Долларов, долларов!

– Долларов? – изумилась Алина.

– Разумеется. Кому ж сейчас нужны деревянные? Обещал открыть счет в Швейцарии. Мало что обещал – соврал, что уже открыл.

– Во-он в чем дело, – протянула Алина, вспомнив капитанову веселую фразу на вечеринке у Ивана, когда тот демонстрировал на экране слайд с изображением здания Объединенного швейцарского банка. – Тот самый, в котором у меня нету ни франка?..

– Именно в этом дело, Алина Евгеньевна, именно в этом.

– Не-ве-ро-ят-но! – выдохнула Алина.

– Да что ж тут невероятного? – кажется, даже разволновался Шухрат Ибрагимович. – Что невероятного? Невероятно, что существует еще справедливость? А вы знаете: в любом обществе должны быть структуры, в которых справедливость существует. Несмотря ни на что! Называйте эти структуры, как вам заблагорассудится, хоть мафиями, суть не в названиях. А ведь и любое государство, заметим в скобочках, всегда не что иное, как мафия, только порою из-за его величины ему приходится структурироваться глубже. И если оно, государство, не может обеспечить справедливость в каждом отдельном частном случае…

– Постойте-постойте! – снова перебила Алина. – А… за что Богдану должны были заплатить?

– Как то есть за что? За то, что он дал возможность директору выйти сухим из воды. В случае с убийством бармена. Мазепа с директором, оказывается, друзья юности были. Ну вот столковались по-приятельски.