Страница 120 из 137
В 15 часов пришло приказание Радецкого «занять Иметли и 27-го утром идти на д. Шипку и атаковать неприятеля». В записке сообщалось, кроме того, что голова колонны Мирского находится на полпути от Сельцев к Гузову. Скобелев ответил, что дебуширует из гор с боем и, вероятно, сосредоточится только на следующий день не ранее полудня (без полка и батареи); предполагает атаковать в полдень, но если бы Мирский атаковал раньше, то поддержит его всем, что будет под рукой.
Между тем бой принимал довольно опасный оборот; измученные солдаты оказывались не в состоянии выдержать губительный огонь турок. Тогда Скобелев под страшным огнем проследовал на передовую позицию и ободрил бойцов (сперва ему даже не отвечали на приветствие, но его энергичность позволила вывести солдат из состояния апатии). Затем Скобелев вернулся к спуску и опять подвергся жестокому огню. При этом был ранен в ключицу его начальник штаба Куропаткин, обязанности которого принял храбрый и энергичный граф Келлер. Благодаря общему наступлению наших войск турки были, наконец, изгнаны со своих позиций на предгорьях, после чего ушли и из д. Иметли, в которой были найдены в изобилии скот, мука, птица, мед и орехи.
Но большая часть наших войск была еще в горах. В 1 час ночи Скобелев донес: «Невозможно быть готовым к атаке в полдень, так как главные силы еще не спустились, но если увижу атаку левой колонны, то поддержу, какими бы малыми силами ни располагал, но предпочитаю атаковать позднее (полудня)». В 3 часа ночи, а затем еще через три часа были получены приказания Радецкого: «Назначена в состав Иметлийского отряда 1-я кавалерийская дивизия; Мирский с рассветом двинется к Хаскиою и будет у Шипки не ранее полудня; рассчитать движение так, чтобы Мирский прибыл ранее». Как видно, Радецкий сам требовал, чтобы Скобелев атаковал позднее Мирского.
К рассвету 27-го в д. Иметли собрались Казанский полк без трех рот и 20 уральских казаков; в версте позади были два с половиной батальона угличан, а у Крутого спуска — уральская сотня, четыре сотни донцев, четыре дружины и голова Владимирского полка. От Топлыша двинулись Владимирский полк и одна дружина, батареи, Суздальский полк и два стрелковых батальона.
В 7 часов Скобелев донес: «Сегодня, в случае атаки после 16 часов, в долине будет около 12 батальонов при шести горных орудиях». Утром Панютин окончательно освободил отроги гор от турок, а Казанский полк двинулся против наступавших на Иметли колонн турок и занял позицию на буграх, фронтом на Шейново, в 700–900 шагах от окраины Иметли. Захваченный казаками в плен турецкий офицер показал, что армия Весселя стоит в Шейновском лагере и окружена сильными укреплениями. Около 11 часов получено донесение о спуске колонн Мирского, а также был замечен спуск турок от Лысой горы к Шипке. Казалось, что турки готовятся наступать, и Скобелев приказал окапываться.
В 14 часов дня, когда бой колонны Мирского был в самом разгаре, Скобелев приказал своим войскам наступать.
Он располагал в Иметли девятью батальонами, шестью орудиями и семью сотнями, но из них два батальона нужно было оставить для защиты тыла и левого фланга. Были развернуты знамена, раздалась музыка, и бойцы под артиллерийским огнем турок дошли на расстояние 2000 шагов от западного фронта укрепленного лагеря, который был резко обозначен опушкой леса. Продолжение движения повлекло бы за собой штурм лагеря, но, несмотря на обстоятельное донесение о наступлении Мирского, причем были даже представлены скроки с указанием занятия передовой, но не главной позиции на восточном фронте лагеря, Скобелев решил ограничиться демонстрацией, а потому продолжалась с обеих сторон вялая артиллерийская стрельба и мы окапывались. Извещения об этом решении Мирскому послано не было. Почему-то обе колонны считали, что держать связь между собой, заставляя посыльных спускаться с гор в долину, невозможно, и не желали рисковать напрасно людьми.
Положение Скобелева было в высшей степени затруднительным, ибо ему приходилось брать на себя ответственность в случае, если бы колонна Мирского из-за бездействия его войск понесла поражение. В то же время столь честолюбивому и выдающемуся полководцу, как Скобелев, казалось, что если Мирскому удастся в одиночку своей колонной взять Шейновский лагерь, то сам Скобелев будет навеки покрыт позором, поскольку не принял участия в победе русских войск. Однако Скобелев не побоялся будущих обвинений в бездействии[89]. В данном случае Скобелев мог атаковать только половиной всех своих сил и не имел возможности подготовить атаку артиллерийским огнем, так как в его распоряжении было всего шесть горных пушечек против нескольких десятков турецких дальнобойных орудий. Перед ним возвышались мощные укрепления. Перед западным фронтом лагеря не было позиции, взяв которую, можно было бы укрепиться и поджидать подхода укреплений; нужно было, следовательно, брать лагерь одним порывом шестью батальонами. Ясно, что если бы последовала неудача, то положение стало бы тяжелым: повторный штурм, хотя бы и с большими силами, конечно, имел меньше шансов на успех, а новая неудача поставила бы отряд в критическое положение за невозможностью отступить.
Итак, не сосредоточив силы, Скобелев не должен был и не имел права штурмовать лагерь: это ему предписывали обстановка, военное искусство, элементарное знание тактики. Но может, ему нужно было пожертвовать своими войсками, чтобы выручить Мирского? На это можно ответить так: победителя не судят, а Скобелев победил; кроме того, Мирский не был разбит и даже не понес никаких напрасных потерь. Следовательно, в чем же вина Скобелева? Наоборот, его военный гений позволил ему ясно, отчетливо сознавать, что 25 батальонов славных русских боевых войск в колонне Мирского могли бороться с Весселем-пашой, и поэтому следовало дать генеральный бой только после сосредоточения всех сил, а бой Мирского 27-го числа должен был послужить к нему лишь подготовкой. Наконец, нельзя не обратить внимания на следующий факт: имелись сведения, подтвержденные и казаками Скобелевского отряда о том, что со стороны Калофера могли наступать значительные силы турок, а в таком случае тем более Скобелев должен был действовать наверняка, то есть всеми силами, и дождаться их спуска с гор.
В 16 часов разгорелась перестрелка в отряде Мирского, но вскоре стихла, и в 18-м часу Скобелев отошел к Иметли. Суздальский полк собрался на перевале только к 20 часам и затем двигался всю ночь. В 20 часов двинулась из Топлыша голова 1-й кавалерийской дивизии, стоявшей по недоразумению на месте с 14 часов.
Собственно выступление 1-й дивизии пользы Скобелеву не принесло, а, наоборот, усложнило движение в горах пехоты, задержав ее на несколько часов.
Поскольку переход через горы Иметлийского отряда завершился к утру 28 декабря, то выходит, что он продолжался 3,5–4 суток, а для полевой батареи 5 суток; головное орудие доставили за 56 часов.
Колонне Мирского продвигаться было несравненно легче, чем правой колонне. Расстояние от Травны до Гузова — 31 верста, но до Крестца дорога на протяжении 13 верст удобная и легкая, а из тяжелых 18 верст — 11 верст подъема до д. Сельцы и семь спуска, гораздо более отлогого, чем под Иметли. Вообще этот путь считался зимой одним из лучших. Наконец, и высота перевала всего 3300 футов, тогда как Иметлийского — 5000. Кроме того, значительную помощь движению оказали 2000 рабочих болгар, деревянными лопатами энергично расчищавших снег. Турки не только не занимали Травнинский перевал, но даже его не контролировали; поэтому авангард беспрепятственно занял селения Сельцы и Гузово. Полевая артиллерия была отправлена в Травну, чем сильно облегчилось движение. К 17 часам весь отряд, за исключением 2-й бригады 30-й дивизии, сосредоточился в окрестностях Гузова, в долине, а 2-я бригада (Коломенский и Шуйский полки), свернув восточнее с перевала, заняла с боя в сумерках д. Маглине. Таким образом, переход левой колонны оказался легче.
Как сказано выше, Вессель-паша, несмотря на видимый его обход, упорствовал в обороне, вероятно, надеясь на силу укреплений под Шейновом. Действительно, они представляли собой обширный четырехугольник с обводом в 7 верст, с 14 редутами, из которых наиболее сильные находились на северо-восточном (группа укреплений на главном кургане) и юго-западном фронтах. Остальные редуты были построены с расчетом на две роты, а некоторые вмещали еще и по два орудия. Толщина бруствера до 7 футов, глубина наружного рва до 7 и ширина до 10 футов.
89
А его действительно обвиняли рутинеры военного дела.