Страница 22 из 31
Казалось, что остался единственный путь — поместить преобразователь прямо в воду за пределами стальных листов обшивки корпуса лодки, но для этого нужно было бы прорезать отверстие в днище корабля. Однако, подумав, мы вспомнили и еще об одной возможности. Кому-то пришла идея использовать мусоропровод. Если бы мы смогли использовать его при закрытой внутренней и открытой внешней крышке, звуковой сигнал прошел бы в воду беспрепятственно. Уловим ли мы при этом отраженный эхо-сигнал приемником гидролокатора, который расположен несколько впереди мусоропровода, — это оставалось предположением. Нужно было еще придумать, как подать электроэнергию на преобразователь через закрытую внутреннюю крышку мусоропровода. Но идея, во всяком случае, стоила того, чтобы попытаться что-то сделать.
Мы подошли очень близко к острову Гуам, длительное время наблюдали побережье через перископ и даже провели некоторое время в гавани Агат, то и дело поднимая перископ. Однако ни разу наше присутствие не вызвало никакой реакции на берегу. Но вечером 29 марта я внезапно потерял уверенность в том, что мы остаемся необнаруженными. Непродолжительное время мы шли на перископной глубине, чтобы провентилировать лодку и произвести астрономические наблюдения для определения места корабля. Внезапно в северо-восточной части горизонта в направлении на остров Гуам появились проблесковые красный и зеленый огни. Пеленг на огни не менялся, поэтому можно было предположить, что они двигались на нас.
Когда мне доложили об этом, я поспешно подошел к перископу и внимательно осмотрел огни. У меня не осталось никаких сомнений — это были бортовые отличительные огни самолета, который шел прямо на нас.
— Опустить перископ! Прекратить вентилирование! Погружаться на глубину! — торопливо подал я сразу несколько команд.
Если это был действительно самолет, ведущий поиск, мне очень не хотелось, чтобы он обнаружил кильватерный след нашей лодки, который указал бы ему, что у берегов острова находится неопознанная подводная цель. Я несколько помедлил, прежде чем дать следующую команду:
— Обе средний вперед!
Получив небольшой дифферент на нос, «Тритон» начал набирать скорость. Подождав, пока глубиномеры показали, что над нами достаточно толстый слой воды, чтобы скрыть кильватерный след, я подал следующую команду:
— Обе полный вперед!
Мы погрузились на обычную для нас глубину и взяли курс на Филиппинские острова. Меня несколько беспокоило то обстоятельство, что самолет не просто пролетал мимо, а шел прямо на нас. Из вахтенного журнала:
Вторник, 29 марта 1960 года. 19.43. Всплываем на перископную глубину для вентиляции помещений и астрономических наблюдений.
19.46. Обнаружен самолет по пеленгу 70 градусов. Проблесковые красный и зеленый огни. Это уже второй случай. Возможно, нас обнаружили. Кто так настойчиво преследует нас? Может быть, он установил наш размеренный режим? О нашем режиме может знать только подводник. Может быть, игру с нами ведет командующий подводными силами Тихоокеанского флота, мой бывший командир контр-адмирал Бенсон? Или, может быть, летчики на Гуаме располагают излишками бензина, который надо израсходовать? Возможно, они считают нас неамериканской подводной лодкой.
Я хорошо знал, что, если командующий подводными силами Тихоокеанского флота контр-адмирал Бенсон узнает, что у берегов Гуама находится неопознанная подводная лодка, он немедленно вышлет самолет для ее поиска. Как должностное лицо, отвечающее за все подводные лодки США, действующие на Тихом океане, он, конечно, должен знать, каков наш основной маршрут и, следовательно, куда послать свои самолеты.
Поэтому мы должны были показывать свой перископ над водой очень осторожно. Я вспомнил, как мы делали это в годы войны, когда перископ поднимался только на очень короткое время, а мы смотрели в него согнувшись, так, чтобы на поверхность воды выходила только головка перископа, не более чем на три — пять сантиметров. «Тритон» шел самым малым ходом, чтобы бурун от перископа на поверхности был наименьшим. При таких условиях даже самый чувствительный радиолокатор на самолете с трудом обнаружил бы головку нашего перископа, в то время как я мог внимательно следить за его действиями.
Теперь мы еще раз обнаружили огонь летящего самолета, пеленг на который, казалось, оставался неизменным. Я подумал, что, может быть, это был обычный самолет коммерческой линии, совершающий перелеты между островом Гуам и Филиппинскими островами. Чередующиеся проблески красно-зеленого огня подтверждали это предположение. Однако после трех осторожных наблюдений за огнем, проведенных через некоторые промежутки времени, стало очевидно, что расстояние до огня нисколько не изменилось, а изменение красного огня на зеленый и обратно происходило несколько необычно…
Находившийся в затемненной боевой рубке Адамс заметил, что не мешало бы заглянуть в морской астрономический ежегодник, и я, тщетно пытавшийся до этого момента найти ответ на беспокоившие меня вопросы, сразу же понял, в чем было дело.
Нас ввела в заблуждение звезда, находившаяся от нас на расстоянии миллионов миль! Не удивительно поэтому, что дистанция и пеленг на «огонь» казались неизменными. Я выпрямился из полусогнутого положения и приказал поднять перископ в нормальное положение.
Через несколько минут из штурманской рубки донесся голос главного старшины-рулевого Маршалла, подтвердившего, что мы заблуждались. «Огонь», беспокоивший нас две ночи подряд, на самом деле был не чем иным, как хорошо известной штурманам красной звездой Арктурусом, которая, согласно морскому астрономическому ежегоднику, в это время должна была иметь как раз такую высоту и пеленг, на которых мы наблюдали «самолет». Казавшееся нам изменение красного огня на зеленый происходило благодаря явлению рефракции на влажной поверхности линз перископа.
Из вахтенного журнала:
Четверг, 31 марта 1960 года. 05.45. Как только мы прошли Филиппинскую котловину, глубины океана начали резко уменьшаться. Наш гидролокатор показывает повышающееся дно как каменную стену, а гравиметр отмечает крутой подъем дна.
На любой карте, на которой показаны глубины океанов, видно, что самым глубоким местом на Тихом океане является Филиппинская впадина, простирающаяся с севера на юг восточнее Филиппинского архипелага. Когда «Тритон» подходил к впадине, я с большим интересом наблюдал за репитером нашего поискового гидролокатора. Мы находились как бы в бездонном море. Огромная впадина была настолько глубокой, что дальность действия гидролокатора оказалась недостаточной, и казалось, что дна в океане не существует.
Мы шли к проливу Суригао, и по карте, на которой был проложен наш маршрут, было видно, что глубина должна будет уменьшиться внезапно с нескольких тысяч до менее пяти десятков метров. Если мы пропустим этот момент, то вертикальная стена впадины неумолимо окажется на нашем пути.
Бесшумно, самым малым ходом наш огромный корабль скользил по направлению к препятствию, отыскивая на вершине подводного хребта сравнительно небольшое ущелье, через которое мы должны были пройти. Мы были уверены в точности прокладки своего курса. Наша уверенность основывалась на опыте точного кораблевождения в течение нескольких недель после того, как «Тритон» вышел из Нью-Лондона. Однако даже при такой точности прокладки наш подводный корабль могло снести неизвестное нам течение или неожиданное перемещение водной массы океана, в результате чего мы отклонились бы от ущелья на вершине подводного хребта, через которое проходил наш путь.
Адамс снова оказался на высоте: корабль шел точно по избранному курсу. На экране гидролокатора была хорошо видна выемка в массивном барьере впереди нас. Это был пролив Суригао. Сравнение предыдущих показаний гидролокатора с последующими указывало на то, что глубина у входа в ущелье была около двухсот метров. Конечно, по сравнению с глубинами в несколько тысяч метров в какой-нибудь миле или двух к востоку эта глубина была небольшой, но вполне достаточной для прохода «Тритона». В 07.43 31 марта мы вошли в пролив Суригао. Из вахтенного журнала: