Страница 48 из 50
Слава постарался вновь смириться и спокойнее отнестись к случившемуся. И снова глубоко задумался. Память у него была неплохая. Но до поры многое бродило в темной глубине, а сейчас он, видимо, дозрел, и удалось вспомнить почти все свои грехи юности. В самых вопиющих он покаялся в первую очередь еще раньше. Но и других, не таких тяжких, а все равно серьезных, оказалось немало.
Теперь он понимал, что делал ошибку, когда часто раньше на исповеди говорил о мелочах. Надо говорить о прошлом до тех пор, пока оно не исчерпается. Спасибо за испытание, которое дало ему столько понять…
Наступала безмятежная осень. Университет позади. И вот так жизнь сужалась внешне, но — расширялась внутренне.
Слава опять читал о секте. Дети, родившиеся в этих «благословленных» Муном браках, уже от рождения считаются мунистами. Не хило. Теперь он оценивал по достоинству и ту картину, что видел возле посольства мира: десятки меланхолично-трепетных мамаш, гуляющих с колясками прямо на съезде Церкви объединения…
И еще Слава нашел в православной книге, что в конечном итоге посвященный мунист должен полностью отрезать себя от прошлого, от старых связей и вообще считать всю прежнюю жизнь не по Муну чуть не болезненным сном. Эти мистическо-дикие слова Вантоса о том, что в прошлой жизни он пил. Но — это было в прошлой жизни…
Хотя, с горечью думал Слава, эти ребята — из огромного технического вуза, готовящего кадры для оборонки… Начнут вывозить наши секреты… Вот почему так запросто и давно знакомые Вантоса и он сам ездили в Корею. А Слава думал: командировки специалистов…
Он встречал новую свою осень. И вел переговоры о работе. А насчет всего остального — дальше надо действовать очень осторожно, по обстоятельствам. Ваньку все равно нужно вытянуть из секты… Любыми способами.
Маму он опять просил подождать. Она послушно кивала и ежилась под огромным платком. Бедная мама…
Вечером Слава шел по хрустальному мосту. Вдруг к нему поспешила молодая девушка с папкой.
— Здравствуйте, разрешите к вам обратиться! Я — из Церкви объединения…
— Нет, извините! — сказал Слава, невольно сделав отстраняющий жест. И стремительно пошел дальше, не оглядываясь.
Над ним расстилалось спокойное небо. Справа тускло светилась в окрестных огнях металлоконструкция нимфы Европы. И целая жизнь впереди.
Глава 17
От стенки к стенке, от стенки к стенке…
Марина пугливо сжалась и оглянулась на окно. Кажется, постучали… Нет, показалось… Просто ноет и стонет ветер за окном. Она снова двинулась своим обычным маршрутом. А жизнь — стремительная штука. И остаются уже только одни сожаления, разочарования, боль… Для чего этот мир устроен именно так, а не иначе? Ведь не может быть, чтобы в этом его устройстве не было никакого глубинного великого смысла, скрытого, к несчастью, от многих живущих на свете.
Мама, бабушка, отец… Арина и Макар… Потом мужья, Роман и Володя, дети… Тревога, родившаяся вместе с их появлением на свет… Неотвязная и мучительная… Она была и осталась, но приобрела остроту и навязчивость…
Вчера вечером опять заглянула Светлана. Посидела, попила чаю. Спросила вскользь:
— Вы как? — Зорко осмотрелась.
Марина пожала плечами. Как она?… Да никак… Пока жива… И это немаловажно.
Очень хотелось спросить Светлану о той фразе Павла: «Мы хотим вам помочь…» Случайно он ее бросил, просто так, или что-то имел в виду?… А что именно? И реально ли это? Возможно ли — помочь ей?…
Но спрашивать Марина боялась. Боялась услышать нечто невразумительное, оправдывающееся, смущенное… Мятые неловкие слова… Они не нужны Марине.
— Скоро пойдет снег, — задумчиво заметила Светлана, глядя в окно. — Тучи висят прямо снеговые…
— Да, — безразлично отозвалась Марина. — Скоро зима… Но я к ней готова.
— А вы разве здесь собираетесь и зимовать? Марина снова дернула плечами.
— Наверное… Точно пока не решила. А вы?
— А мы жениться надумали! — выпалила счастливая Светлана.
— Жениться? Это хорошо… — Марина глянула пристально. — Вот и мне дело наконец найдется…
— Дело? Какое? — Светлана недоуменно наморщила лоб.
— Ребятенка вашего нянчить… Давно мечтаю о внуке или внучке.
Светлана засмеялась.
— Да вы что?! Вон Пашкины приемные родители то же самое говорят… Слово в слово! А я-то сама разве не потяну?
— Одних рук всегда маловато. Вам тоже забот хватит и еще на всех останется. — Марина вздохнула. Вспомнила маму… — Ну что, к весне ждать или к лету?
Светлана опять засмеялась, чуточку смущенно.
— Пока не скажу… А это трудно — рожать? — Взгляд стал напряженным, испуганным.
Боевая снайперша Светлана…
— Не труднее, чем воевать, — усмехнулась Марина. — Справитесь за милую душу! А еще лучше — рожайте сразу двойню! Мы с сестрой так хорошо росли рядом…
— А вы похожи! — разулыбалась Светлана. — Отличить трудно. Я видела, когда она приезжала. Только вы немного полнее. Самую малость.
— Да, Аринка у нас всегда строго следила за собой. И детей нет… Для себя жизнь прожила. А теперь вот не знает, зачем и для чего.
Светлана понимающе кивнула:
— Я тоже считаю, что без детей — это ни к чему, это никак, совсем плохо. И Пашка маленьких любит, они за ним прямо хвостами ходят, со всех дач. Я пойду, спасибо за чай… — Светлана встала и вдруг замялась. — Марина Евгеньевна, вы дверь запирали бы… Темно, глухо, дачи пустые вокруг… Почти все в город уехали… Мало ли что…
Марина зябко поежилась, поплотнее запахнула платок на груди.
— Дверь? Да ну, чепуха… Если Слава вернется…
— Да вы что?! Если он вернется, то постучит, — зачастила Светлана. — Он постучит… И вообще… Паша занимается этим вопросом…
Марина застыла.
— Только вы пока меня ни о чем не спрашивайте, — тараторила Светлана. — Рано еще спрашивать… И не нужно… Вы подождите…
— А я как раз именно это и делаю, — печально усмехнулась Марина. — С утра до ночи…
…Снова постучали… Нет, померещилось…
Марина подошла к окну. Постояла. Прислушалась… Тишина… Лишь гудел и посвистывал низко опустившийся к земле разбитной ветер да где-то вдали злобно передаивались собаки. Слава всегда их так боялся… Но темнота за окном подозрительно шевелилась, доносились смутные шорохи, холодно поскрипывала под чьими-то шагами мерзлая трава…
Марина резко, рывком распахнула окно.
— Мама… Не пугайся… Это я… — сказал ей Слава.
Рядом с ним стоял Павел, положив тяжелую руку ему на плечо.
В то светлое летнее утро Слава вышел из дома бодрый и радостный.
Утром Ванька, правда вяло и неуверенно, пообещал расстаться со своей сектой. Уже некоторый прогресс и немалый успех. Хотя брат обещал и раньше…
Потом позвонил отец — он вообще-то редко баловал сыновей своим вниманием — и предложил Славе уникальную высокооплачиваемую работу.
— Надо поговорить и обсудить, — ответил Слава. — Ты заедешь к нам или мне к вам заскочить?
— Я сам, — сказал отец.
В подъезде Слава неожиданно наткнулся на брата.
— Вантос, а ты что тут делаешь? — удивился Слава.
Иван замялся:
— Ты знаешь… тут такое дело… не соглашайся… Это может плохо кончиться…
— Не соглашаться? На что? Ты о чем? — еще больше удивился Слава.
— Ни на что! — твердо ответил Иван.
И исчез. Прямо-таки растворился в сумраке прохладного даже летом подъезда старого дома.
Тэк-с… Опять чудеса! Брат вновь валял ваньку. Слава недоуменно покрутил головой. И вышел в летний, сияющий светом и теплотой день. В глаза тотчас бросилась белая «Волга». Чистенькая, блестящая, словно минуту назад из-под душа. Водитель, опустив стекло, лениво покуривал. Ждал кого-то…
— Слава! — Кто-то махнул с заднего сиденья.
Дверь неторопливо распахнулась. И вовсе неожиданно… Отец… Что он тут делает? Слава подошел к машине.
— Привет! Где взял такую тачку?
— На время друзья дали, напрокат, — улыбнулся отец. — Садись. Нужно поговорить.