Страница 43 из 50
— Ты абсолютно прав. Но я чернухи не читаю. Я ее не касаюсь, не знаю и знать не хочу — лучше свое время тратить на другое. Но у тебя такая интонация…
— Глобальная насмешливость и сочетание юмора с некоторой циничностью?
— В точку! — сказала Лена.
— Ну, это часть моей натуры, ясен пень. Я несколько хомо циникус. В глубине души верю в добро, в порядочность и ими дорожу. Но оболочка ироничная. Наверное, для защиты, чтобы близко к сердцу все не принимать, — иначе жить трудно. Говорят, самый легкий характер у циников, а самый невыносимый — у идеалистов. Лена засмеялась.
— А ты действительно наш клуб не поймешь. И он тебя тоже. Тут уж вряд ли что-то сделаешь, не в упрек тебе и не в упрек нам, но мы — слишком разные по жизненному опыту и по мировосприятию.
Это Слава уже давно понял…
— Усё ясно. И про мораль, и про идеалы… И я не умею жить в коллективе, — признался Слава. — Потому что не переношу чужого лидерства — прихожу в ярость. И никакие клубы не по мне.
— Значит, ты любишь лидировать?
— Нет, — усмехнулся Слава. — Фишка в том, что и лидировать мне не по сердцу. Я люблю, когда мы с другом или подругой на равных. Независимы, но нам интересно вместе.
— Это трудно. Обычно в дружбе один невольно становится ведущим, а второй — ведомым. — Лена опять помолчала. — А зачем ты мне позвонил?
— Как зачем? Хотел пообщаться!
И снова Лена забубнила, что не любит «просто так», не признает варианта «поговорить обо всем и о чем угодно», «поговорить за жизнь». С ней надо беседовать лишь на определенную тему, для каких-то выводов и решения задач.
— Очень ты рациональна, — заметил Слава. — Странно… Я когда-то сам себя считал рационалистом. Но я со всеми общаюсь иначе — звоню и болтаю… Ладно, прости меня…
— И ты меня прости.
— Я хочу тебе показать мой любимый мост, — сказал он Лене.
И они отправились туда вечером. Город слабо моргал огнями над черной ленивой стылой рекой. Темные башни-элитки готовились проткнуть небо. Оно смеялось над ними.
— Почему она вообще река? — вслух задумался Слава. — Стоячая вода, никакого движения…
Лена не ответила. Смотрела вокруг. Кареглазая булочка… Потом улыбнулась.
— Ты меня пригласил сюда, чтобы еще что-нибудь узнать о брате?
Тэк-с… Какая проницательность… Прозорливая девочка…
— Прости… Но побыть с тобой наедине — тоже занятие приятное.
— Он, как и весь наш клуб, живет по принципам Муна, — сказала Лена. — Что здесь непонятного?
— Что это за Муна такая? — спросил Слава простодушно-иронично и действительно с интересом, мало что понимая, но подумывая о каком-то очередном восточном извращении.
— Ты не знаешь о Муне? — почему-то удивилась Лена. — О Сан Мен Муне? Оканчиваешь ИСАА — и не знаешь?!
— Это мы не проходили…
Слава на минуту задумался. Что-то вроде знакомое, слышанное краем уха… Мун, Мун… А-а-а! Или нет — это не то?… Да неужели?… Тэк-с…
И осторожно отозвался:
— Вроде есть такая секта мунистов… Но я не уверен, что ты ее имела в виду.
Лена удивилась еще больше:
— Я именно ее имела в виду.
— Погоди, погоди… — пробормотал Слава. — Так что… они имеют какое-то отношение к му-нистам?!
— Ну, «имеют отношение» — слишком мягко сказано, — спокойно и твердо ответила Лена.
Вот это да! Ну, такого у Славы даже в мыслях не было…
— Неужели ты об этом не знал?
— Нет.
Лена помолчала. Она казалась ошеломленной. Город рассеянно подсвечивал издали, громадный и равнодушный. Бетонно-каменный город, каким он и должен быть.
— И про своего брата тоже не знал?
Нет, сегодня отдохнуть от информации, близкой к сенсационной, явно не удастся…
— А что… он… тоже? — выдавил Слава, плохо командуя своим языком.
— Так тебе о нем ничего не известно?!
— Нет, — честно сказал Слава. — Ну, подумай сама! Разве я стал бы к тебе приставать с этими вопросами, если бы знал на них ответы? У меня других дел полно…
Лена смахнула волосы со лба.
— Подожди… Но ведь ты знаешь, что Ваня не пьет ни грамма?
Слава кивнул.
— И тебе не казалось это странным?
— Еще как казалось!
— А про других?
— Тоже!
— И ты не пытался им задавать вопросы на эту тему?
— Сто пятьдесят раз! Да я и тебе их задавал! А ты плела насчет идеалов клуба!
Лена немного смутилась:
— Ну… Вообще-то это правда, насчет идеалов… Я ведь решила, что ты меня немного дурачишь. Проверяешь, наверное, свою информацию. Я не очень поняла причину твоего звонка, запуталась. А что тебе отвечал Иван?
— Вантос постоянно твердил, что чуть не упал в пьяном виде на штырь и с тех пор боится пить…
Лена усмехнулась. Всех эта легенда про штырь смущала…
— А другие очень хорошо изворачивались, но изворачивались упорно. То в шутку, то всерьез. Говорили, что выпивка не вписывается в уклад компании, что пробовали брать бутылки, но как-то это не ихнее занятие на поверку оказалось…
Лена вновь усмехнулась.
— А почему ты так удивлена?
— Странно все это… Что брат тебе не открылся, что ты так долго общался с клубом и до сих пор не в курсе его основ…
— Они даже сами инициативу дружбы проявляют, — сказал Слава.
— Еще страннее… Потому что если они принимают в свою тусовку нового человека, то заранее рассказывают ему, кто они, и спрашивают, готов он стать мунистом или нет.
— Но мне никто не сказал ни слова! Лена смотрела подозрительно.
— Это абсолютно нетипично… Они сами выходят на разговор, и гораздо раньше, чем через полгода. А с тобой вообще не вышли… Это полное исключение из их правил, уж я-то знаю. А что тебе известно о мунистах?
Слава познакомился с ними еще в десятом классе.
Тогда в Россию как раз потянулись все эти миссионеры с Запада. Приехали и в Славину школу и стали приглашать детей к себе. Школьники ездили в мунистские общежития, где слушали рассказы о вере мунистов и участвовали в ролевых играх. Но Слава не ездил — болел.
Еще про мунистов он слышал на проповеди в храме. Батюшка говорил, что, попадая в эту секту, человек даже отказывается от собственного имени — принимает не русское, а англоязычное.
— Ну, не это главное в их принципах, — заметила Лена. — А все-таки непонятно, почему они тебе ничего не сказали… — Она снова не верила ему. — Вообще, они хорошо умеют скрывать и скрываться. Вплоть до того, что нигде себя не называют мунистами. Слово «мунист» они не любят, обычно так их называют другие люди, а у них это слово имеет грубоватый оттенок. Они даже о своей якобы религиозной направленности не говорят до последнего. И представляют себя как движение объединения. Еще они постоянно играют в мафию.
Одноклассники рассказывали Славе — мунисты выступили как, в общем, христианская религия, только реформированная, с поправками, нового типа. Что было там жестко — так это полный запрет на флирт и кокетство. Девушек и юношей сразу разделили, и они жили на разных половинах гостиницы. Было строго — никаких вольностей, даже самых невинных, ни с чьей стороны. Мунисты учили: «В браке половой жизнью можно наслаждаться в свое удовольствие. Но вне брака она — грех». Еще они внесли такую поправочку: у Бога есть и мужское и женское начало.
Потом началась ролевая игра. Разыграли сюжет Книги Бытия, но чуть-чуть по-своему. Роль Бога играли парень и девушка — то есть две божественные природы в одном. А еще школьники изображали животных, живущих в райском саду с Адамом и Евой: лису, зайца… А один сыграл роль Люцифера, искусившего Адама и Еву.
По Славиным представлениям, понятие «сектант» было равнозначно понятию «отморозок». Слово «секта» у него ассоциировалось с погромами на кладбищах, принесением в жертву кошек и грудных младенцев, питием крови и прочими гадостями, от которых у нормального человека волосы дыбятся. Или стояло рядом с наркотиками, трансами, зомбированием, юродством Порфирия Иванова. Поэтому вопрос о том, может ли Слава даже не находиться в секте, а просто общаться с сектантом, — не стоял. Тут и ответа не требовалось, как для аксиомы.