Страница 12 из 50
— Без ног?… — пробормотала Марина.
— Ну да… На протезах хожу. Незаметно? Ковыляю странновато. В общем и целом…
— Не очень… — Марина отвела глаза.
Павел кивнул, довольный, и отправил в рот огромный кусок торта.
— Люблю сладкое, я вам скажу. А в новом интернате мне нравилось, привык младших защищать. Учиться стал. Хотя по Зое скучал очень. Больше никогда ее не встречал… Была у меня такая детская любовь… Не знаю, жива ли. Фамилию забыл. А в новом интернате как-то заступился за одного малого и так здорово врезал обидчику, что сломал ему нос. Начались разбирательства, а потом пришел незнакомый коренастый дядька и попросил меня: «Покажи, как ты ударил». А мне терять нечего — показал. Дядька этот оказался тренером из школы «Спартака», куда меня и привел за руку.
Марина совсем закрылась от парня платком. Она догадалась, что Павлу нужно исповедаться — сидит один сиднем на даче: ни друзей, ни родных… Кем же он приходится старосветским помещикам? Но ведь был у них сын, кто-то рассказывал, кажется, даже муж Володя говорил об этом… Был сын, а потом пропал… Словно сгинул. И никто о нем больше ничего не слышал…
А Павел продолжал исповедь. В черное окно ломился недобрый осенний ветер.
— Стал мастером спорта международного класса по боксу и кикбоксингу, провел около четырехсот боев. В семидесяти победил, а проиграл только в тридцати, в общем и целом. Оценили? А потом забарахлило вдруг сердце, я вам скажу. Ведь в детстве ноги у меня болели от ревматизма. Врачи спорт отменили, запретили даже быстро двигаться и вынесли приговор — порок митрального клапана. Ну, полежал я, полежал — и поплелся в спортзал к тренеру. Тот помолчал, подумал и сказал: «Бросать большой спорт сразу тоже опасно. Попробуй снова…» Попробовал. А через несколько месяцев врачи поставленный диагноз отменили. Удивились жутко. Что же это такое? — меня спрашивают. Чудаки… А я снова вышел на ринг…
— Вам так нравился бокс? — спросила Марина.
Как большинство женщин, она считала бокс грубым, страшным и бездарным мордобитием.
— А вам, конечно, нет. — Павел понятливо кивнул. — Я вам скажу: для меня бокс стал обычной проверкой характера. Она бывает у каждого. Вот любой спрашивает себя: а что ты можешь, на что способен? И проверяет себя. Ну хоть пытается проверить. Кто где, кто в чем. Я вот — в боксе. Окончил Суворовское, служил в армии: Тихоокеанский флот, морская пехота, остров Русский и Куба… Там провел восемь месяцев, и там же меня первый раз ранили. В общем и целом в меня даже не попали, — прострелили ветку над головой, а эта ветка слишком сильно ударила. Потом была учеба в Высшей школе КГБ. Ну, гений может ее окончить, наверное, и за три дня, а обычные люди учатся там всю жизнь. Сами посудите: новые разработки появляются все время. Всю правду говорю, какая она есть.
Марина прищурилась. Как того требовала установленная мода прошлых лет, в семье Бычковых ненавидели КГБ, а отец периодически начинал утверждать, что гэбэшники давно поставили ему жучок на телефон. Правда, как и все остальные, ни среди своих знакомых, ни даже среди знакомых своих знакомых отец не знал ни одного человека, которого хоть бы раз в этот самый КГБ вызвали. Но продолжал упорствовать в своей ненависти.
— И чему же вас там обучали?
— Трудно сказать, чему там не обучают. Я владею всеми видами оружия, умею готовить… А кулинарить нас учила личный повар Брежнева, которая тогда осталась не у дел. Я прекрасно вожу машину, знаю математику, физику, химию, компьютер, понимаю английский, немецкий, испанский… В принципе изучил шестнадцать языков. А в интернате говорили, что у меня память плохая… Могу объясняться с помощью жестов, притворившись глухонемым, умею лечить руками, снять приворот… В общем и целом. Верите, нет?
Марина пожала плечами. Этот странный круглоголовый парень, типа Павел, говорил на редкость убедительно.
— Я — диверсант-террорист. У меня на счету более трехсот восьмидесяти выбросов. Оценили? Всю правду говорю… Побывал во всех странах Африки, изъездил всю Северную Америку, а вот в Европе не был, только в Лондоне да в Париже проездом. Три ордена получил. Вроде горжусь, но кому все это нужно? В общем и целом… Иногда думаешь, что прожил жизнь зря… Мне бы мать хоть раз увидеть…
Марина зябко поежилась, сжавшись под пушистым платком. Мать… Марина о ней редко вспоминала. Почему они были так далеки друг от друга?… А теперь уже ничего не вернуть…
— Выбрасывали нас с самолетов, часто — с пассажирских, — рассказывал Павел. — Лежишь на полу, ждешь команды, холодно… Раз — и пошел! Задания простые, я вам скажу, — в основном устранить, убрать кого-нибудь. Незаметно, молниеносно… И наших, и иностранцев убирали. Устраивали человеку сердечный приступ. Ну, или что-то в этом роде. Всю правду говорю. По времени эти выбросы невелики — самый большой у меня длился два месяца. Длительность операции — пять минут, а в среднем диверсант должен вернуться к исходной точке, к условленному месту встречи через три — семь дней после выброса. Позже — выбирайся сам с чужой земли как знаешь, чтобы по дороге не засекли… Тебя уже здесь никто из своих не ждет. Ты опоздал, браток!
Все мы постоянно куда-то опаздываем, грустно подумала Марина. Почему так получается?…
— Но бывали задания и на нашей территории. Как-то пришлось одного нашего мужика вызволять: по пьяному делу прострелил колесо у соседской машины, вкачали три года за хулиганство. А знал он много — боялись, начнет языком молоть. Ну и послали меня его вытащить… Нелегко ему побег было устроить — он в «красную» зону попал. Ну, это вам известно: в «черной» — администрация сама по себе, а у воров — своя организация. Зато в «красной» администрация все в своих руках держит, оттуда сбежать тяжелее. Ничего, я задание выполнил… Да, я вам скажу, такая уж у меня работа — защищать родину, но в некоторых случаях — приходится защищать ее от себя самой.
Марина пристально рассматривала круглоголового парня. А ведь он опасен и страшен… Откуда и зачем он свалился на ее несчастную долю?!
— Тренируются спецназовцы тоже постоянно. Школ у нас немало: под Москвой, под Петербургом… А потом я прошел через Чечню, воевал там восемнадцать месяцев. Вот видите, теперь на протезах, с тяжелой травмой позвоночника и черепно-мозговой. Был командиром саперной роты, а один раз просто ошибся: взрывал обнаруженный склад боеприпасов и почему-то не успел отбежать достаточно далеко от места взрыва. Сумел только натянуть на лицо каску, а земля рыхлая, воздух пропускала. Пролежал засыпанный на длину двух штыков около полутора суток. Ребята откопали и отправили с переломанными ногами в госпиталь. Там встретил хорошую женщину — снайпера из Подмосковья, мастера спорта по стрельбе. Теперь часто ко мне приезжает…
Марина тихо вздохнула. Женщина? Ни разу не видела. Или эти ребята умеют так ловко и таинственно обделывать буквально все свои дела, даже амурные? Специалисты высшего класса…
— Хожу я тут иногда шумно. — Павел даже немного смутился. — Мешаю всем. В общем и целом…
— Здесь? — вновь удивилась Марина. — Да кому вы можете мешать на своем участке? А почему бы вам не жениться на этой хорошей девушке? Она ведь явно вас любит…
Марина не договорила. Неловко лишний раз упоминать о протезах. Но Павел все отлично понял сам.
— Ну, это только потому, что без ног? Любит, жалеет… Да нет, речи о семье нет. Сами посудите, ну какая может быть семья у человека без имени и фамилии и готового к смерти каждый день? Да еще у безногого… Я тут недавно на поселковую автостоянку дежурить устроился. Мне сутками работать несложно, я все равно почти не сплю — очень боюсь снов. Ох, Марина Евгеньевна, как я их боюсь! Верите, нет? Если бы вы только представляли себе! Ну, иногда задремлю на час-полтора в сутки… И сразу снится война, взрывы, кровь… Чего я там только не навидался! А вообще, как ни странно, я вам скажу, эта жизнь не по мне: я всегда хотел быть военным или милиционером. Если бы не протезы, бросил бы все — и снова туда!.. Где стреляют…