Страница 34 из 44
— Да что ты понимаешь! — вышел из себя Себастьян и, вскочив с дивана, тоже швырнул папку. — Что ты вообще знаешь? Молчал бы лучше! Ты посмотри на себя, мне иногда кажется, что ты превращаешься в человека!
— Да, превращаюсь! И не вижу в этом ничего плохого!
Молодой человек прижал пальцем рычажок и, сверяясь с бумажкой, стал набирать номер. Телефонный диск отзывался деловитым жужжанием. Услышав в трубке женский голос, молодой человек осведомился:
— Это детективное агентство «Гарда»? — Получив утвердительный ответ, блеснул глазами и заговорщически произнес: — Я знаю, где находится Марина…
Глава 32
НЕВЕСЕЛЫЕ ПЕРСПЕКТИВЫ
Наши отчаянные попытки освободить хотя бы руки потерпели неудачу: Пауль был скован наручниками, а узел на моих запястьях оказался слишком сложным, чтобы развязать его в полной темноте. Обшаривание комнаты в поисках пригодных для освобождения и обороны вещей привело к тому, что мы перепачкались в пыли и паутине, а я пребольно стукнулась обо что-то лбом.
Чихая и отплевываясь, мы уселись на нечто, напоминающее на ощупь топчан, и задумались.
А подумать было о чем. По крайней мере, мне… Где я нахожусь? Как отсюда выбраться? Что произойдет, когда Трефов со своей шайкой откроют мой обман?
Пауль нарушил молчание первым:
— Очень необычный дом. Ты обратила внимание? (В процессе совместной борьбы за освобождение мы как-то незаметно перешли на «ты».)
— О чем ты?
— Меня привезли сюда недавно, так что как следует осмотреться я не успел, но, перед тем как запереть, меня водили из одной комнаты в другую. И мне бросилось в глаза, что в этом доме нет ни одной розетки, ни одной электрической лампочки, ни одного телефона. И еще — здесь нет часов!
Я так и подпрыгнула.
— Точно! Как же до меня сразу не дошло! А я все никак не могла понять, чего здесь не хватает?.. Но что это может значить?
— Понятия не имею. Только мне все это очень не нравится. Странное место, очень странное.
Я тяжело вздохнула, и темная комната вновь погрузилась в тишину. Однако долго переносить безмолвие, мрак и собственные унылые мысли оказалось для меня слишком тяжело, поэтому, обращаясь не столько к Паулю, сколько к самой себе, я невесело пробубнила:
— Что-то не похоже, чтобы кто-нибудь собирался прийти к нам на помощь.
Темнота немного помолчала и ответила голосом Пауля:
— Когда они вернутся, ничего им не говори. Соглашайся со всем, что бы я ни сказал, и ничему не удивляйся.
— А что ты собираешься им сказать?
— Не знаю. Но обязательно придумаю к тому времени, когда они появятся.
Через минуту я услышала тревожный голос Пауля:
— Только бы книга не попала в злые руки…
Но как я ни пыталась разузнать, что известно Паулю о загадочной книге, о ее похищении, о самом Пауле, — внятного ответа ни на один из своих вопросов я так и не получила. Это лишний раз продемонстрировало мне ложность утверждений Трефова. Будь я феей, вытянуть из Пауля все его тайны наверняка не составило бы для меня большого труда.
Кольцо на моем пальце тускло светилось, время от времени устало мигая. «Если ты такое волшебное, — подумала я, — развяжи веревку!»
Словно в ответ на мои мысли, кольцо ярко вспыхнуло, но в ту же секунду почти совсем погасло. Через мгновение оно снова вспыхнуло и опять тут же потемнело. Я пошевелила руками. Веревка даже не ослабла. Бесполезно. Ждать помощи от кольца бессмысленно, каким бы волшебным оно ни было. Ответом на мои невеселые раздумья было слабое, словно виноватое, мерцание.
Чтобы хоть чуть-чуть развеяться, я стала думать о Себастьяне, перемежая воспоминания мысленными призывами немедленно явиться и спасти меня и Пауля. В действенности этих призывов я совсем не была уверена, но из всех имевшихся у меня в наличии средств к спасению это было самым последним. Согласно данным, почерпнутым мною из всевозможных шедевров мировой литературы, нечистая сила всегда являлась на зов отчаявшейся души, а моя душа этому определению в точности соответствовала. Я настолько увлеклась этим мысленным зовом, что, когда снаружи донесся шум и в замочной скважине заскрежетал ключ, замерла в сладкой надежде.
И совершенно напрасно. В тот момент, когда дверь с грохотом распахнулась, впустив в комнату свет и воздух, надежде было суждено не просто скиснуть, а молниеносно протухнуть и разложиться. Перестав моргать отвыкшими от света глазами, я увидела, как порог комнаты перешагивает Трефов.
За ним вошли хмырь с разбитой рожей и еще один — тот, что был за рулем похитившей меня машины. Каждый держал в руках по канделябру из трех свечей. Поставив канделябры на небольшой квадратный стол (кажется, именно об его угол я набила себе шишку), хмырь зажег свечи и, покорный приказу, смотался вместе со своим дружком, оставив нас с Паулем в обществе Трефова.
Разглядев при свете свечей лицо Пауля — опухшее, обезображенное ссадинами и кровоподтеками, — я негромко ахнула.
— Ничего, — холодно сказал Трефов. — Это сущие пустяки по сравнению с тем, что ждет вас обоих впереди.
После этих слов у меня появилось ощущение, будто я проглотила кусок льда размером с кулак.
— У вас было время, — продолжал между тем Трефов, — обсудить между собой ваше положение и хорошенько все обдумать. На первый раз я прощаю вам, моя сообразительная, но не слишком хитроумная гостья, ваш нелепый обман. Сейчас я вновь задаю вопрос, задаю обоим, задаю в последний раз. Где книга?
— Вопрос хороший. Но ответ вам ничего не даст.
Книгу вы все равно не получите, — хладнокровно сказал Пауль.
Почему-то его слова вызвали у меня жуткую ностальгию по дому. Как приятно лежать в ванне, наполненной горячей водой, и мечтать о любви, богатстве и славе! Представилось запотевшее зеркало, радужные мыльные пузыри, клубничный запах пены, теплый махровый халат… Воспоминания были так остры, что душа моя заныла, словно две гитары под окном.
— Откуда такая уверенность? — с усмешкой поинтересовался Трефов, проткнув Пауля ледяными зрачками.
— Ускользнув с помощью Марины из расставленной вами ловушки, я понял, что больше не смогу обеспечить сохранность книги и также не могу ее кому-нибудь передать. Так что вы напрасно решили, что я отдал ее Марине. Короче, я не мог допустить, чтобы книга попала к тем, кто хочет обратить ее силу во зло, и сделал то, о чем вам, наверное, будет не очень приятно услышать. — Пауль сделал паузу, а затем произнес: — Я ее сжег.
Несколько секунд Трефов стоял, словно оглушенный сильным ударом по голове, и, похоже, не вполне понимал, где он и что с ним происходит. Внезапно его стала бить крупная дрожь, взгляд из безжизненного сделался диким, глаза почти вылезли из орбит. Кривя бессловесный рот, он вскинул к лицу сведенные судорогой скрюченные пальцы. Перепугавшись до смерти, я тем не менее обнаружила способность довольно ясно мыслить и осторожно потянулась к одному из канделябров, прикидывая, насколько велики мои шансы оглушить Трефова, а потом при помощи горящей свечи пережечь связывавшую руки веревку.
Но Трефов слишком быстро пришел в себя. Распрямились пальцы, опустились руки, разгладилось лицо, и тихий зловещий голос сказал:
— Вы смышленый молодой человек. Кажется, у вас даже есть идеалы. Думаю, в последние минуты вашей жизни вам приятно будет осознавать, что вы не дали свершиться какому-то абстрактному злу. Но приятно ли вам будет знать, что своим прекраснодушием вы погубили ни в чем не повинного человека?.. Еще до наступления полуночи ваша приятельница будет мертва. Я убью вас после нее — специально для того, чтобы перед смертью вы корчились от угрызений совести, думая о том, как пролили ни в чем не повинную кровь…
— Вы просто маньяк… — бледнея, прошептал Пауль. — Вы сумасшедший.
В ответ ему раздался тихий клокочущий смех. Потеряв от ужаса дар речи, я смотрела на смеющегося Трефова, и разум отказывался верить, что слова: «Еще до наступления полуночи ваша приятельница будет мертва» — относятся ко мне.