Страница 46 из 51
Нет, я в пятаки не верю.
Так что ничего не поделаешь, приходится надеяться только на себя.
83. Осталось три дня
В музыкальном классе висит на стене несколько небольших плакатов, написанных рукою Алексея Степаныча. Каждый из них обращён к ученикам какого-либо класса — третьего, четвёртого, пятого…
Плакатик, обращённый к ученикам пятого класса, висит над большим столом, и на нём всего четыре слова. Три из них остаются неизменными, а одно ежедневно меняется.
Каждый день, входя в класс, Марина привычно поднимает голову к этому плакату и читает: «До экзамена — 10 дней». «До экзамена — 9 дней». «До экзамена — 8…»
И вот сегодня, войдя в класс, она прочла: «До экзамена — 3 дня» — и остановилась. Лёгкий холодок пробежал по спине. До скрипичного экзамена осталось три дня.
А концерт, кажется, ещё не совсем готов. И этюды не готовы. И гаммы.
Правда, Алексей Степаныч этого не говорит, но Марина сама чувствует: не готова, не готова, не готова!
Сегодня Алексея Степаныча в школе не будет — он предупредил об этом вчера своих учеников.
Марина пришла в класс, чтобы прорепетировать концерт с Анной Андреевной.
Анны Андреевны ещё нет, но нельзя терять ни минуты, надо позаниматься.
Марина хватает свой футляр, лежащий на стуле, и несёт его к роялю. Но то ли она сделала это слишком порывисто, то ли футляр был плохо закрыт, но он раскрылся — и скрипка упала на пол.
Марина бросилась поднимать скрипку. Что она наделала!
Очевидно, замок у футляра испорчен. Надо было перевязать футляр.
Марина взяла на рояле ля и стала настраивать скрипку. Что такое? Струна всё время спускается, никак не настроишь.
С другими ребятами ведь это тоже случается. Вот, например, Шура — она такая быстрая, всё бегает со скрипкой. Недавно она поскользнулась и уронила её. И ничего, Алексей Степаныч настроил. Отчего же у неё не получается?
Марина промучилась добрых полчаса и в отчаянии уложила скрипку обратно в футляр. Вот так позанималась!
А тут как раз пришла Анна Андреевна.
— Что-нибудь случилось? — сразу же спросила она, увидев расстроенное Маринино лицо. — Ну, беги к мастеру, а я подожду.
Дверь мастерской была заперта на замок.
— Иван Герасимович уже ушёл, — сказала нянечка, — сегодня больше не будет.
Марина побрела в канцелярию. Может быть, кто-нибудь из педагогов ей поможет?
Из скрипичных педагогов в школе был только завуч Семён Ильич. Он внимательно осмотрел скрипку.
— Не знаю, чем тебе и помочь, — сказал он. — Требуется основательная починка. Наверно, уронила её?
— Уронила, — опустив голову, ответила Марина.
Что делать? Неужели не играть на экзамене? Нет, ни за что! Надо ехать к Алексею Степанычу. Он сегодня дома. Он что-нибудь придумает.
В том, что Алексей Степаныч найдёт выход из всякого трудного положения, Марина не сомневалась. Вот только застанет ли она его дома?
Анна Андреевна одобрила Маринино решение:
— Поезжай! Алексей Степаныч должен знать об этом сегодня.
Марина записала адрес Алексея Степаныча, расспросила, как проехать. Страшновато. Она ведь не ездит одна в незнакомые места. Но ничего не поделаешь, ехать надо.
84. Алексей Степаныч дома
Алексей Степаныч жил на окраине. На бывшей окраине, как он говорил шутя. Не так давно здесь была глушь и тишина, зелёные дворики, немощёные мостовые. Теперь светлые, большие дома с балконами в цветах, с зеркальными окнами тянулись по обе стороны широкой улицы.
Алексей Степаныч жил на девятом этаже такого нового дома. Когда Марина шла по двору, он окликнул её сверху, с балкона:
— Марина, иди в первый подъезд!
Марина поднялась на лифте. «Алексей Степаныч как будто и не удивился, что я пришла», — подумала она. Алексей Степаныч открыл ей дверь.
— Проходи, Мариша, на балкон, — сказал он. — Я там работаю.
Марина положила скрипку в передней на стул и прошла за Алексеем Степанычем на балкон. Они прошли на балкон коридором, мимо полуоткрытой двери. За дверью слышался детский голосок.
— Дочка, — сказал Алексей Степаныч улыбаясь. — Ну-ка, иди сюда, Марина, помоги мне.
Вот как! Марина ехала к Алексею Степанычу за помощью, а, оказывается, помогать будет она! Что же ей надо будет делать?
На балконе, окружённом ящиками с рассадой — некоторые цветы уже зацвели, — стояла наполовину сделанная деревянная кроватка.
— Вот хорошо, что ты пришла! — сказал Алексей Степаныч. — А то некому эту спинку подержать. Держи, а я прибью!
Марина держала спинку, которую приколачивал Алексей Степаныч, и смотрела на него. Вот он какой дома — сам делает кровать своей дочке и насвистывает сквозь зубы, как мальчишка!
— Ну, готово, — сказал Алексей Степаныч. — Будет теперь моя Маришка на воздухе спать. Ты ведь знаешь — вы с моей дочкой тёзки!
— А можно мне вашу дочку посмотреть? — спросила Марина.
— Конечно, можно. Только сначала посмотри вокруг. Хорошо?
Марина оглянулась: правда, как хорошо! Вся Москва видна! У них дома нет балкона, да и живут они тремя этажами ниже.
Сколько домов! Заходящее солнце золотит их окна. А вон там, далеко, видна кружевная, лёгкая радиобашня.
— Смотри, Марина, — сказал Алексей Степаныч, — радиобашня. Отсюда наша музыка слышна на всю страну. Ну, а теперь пойдём поговорим с Маринкой.
Марина вообще очень любила малышей, но маленькая Маринка ей показалась такой забавной, что она никуда не уходила бы от неё целый день.
Маленькая Маринка сидела на высоком стуле перед столом. На столе стоял ящик с кубиками.
Когда Алексей Степаныч с Мариной вошли в комнату, Маринка взяла из ящика кубик и с грохотом бросила его на пол.
— Так, — сказал Алексей Степаныч, — молодец!
Маринка сейчас же взяла другой кубик и, с лукавой улыбкой поглядев на Марину, тоже бросила его на пол.
Так продолжалось до тех пор, пока в ящике не осталось ни одного кубика. Марина смеялась и пробовала поговорить с Маринкой, но та серьёзно продолжала своё дело. Побросав все кубики, она попросилась на руки к Марине, потянулась ручонками к электрической лампочке и, выпятив губы, стала дуть на неё.
Потом Маринка стала ползать по ковру, подбирая кубики, а Алексей Степаныч повёл Марину в другую комнату. Ну, теперь говори, что случилось, — сказал он.
И Марина рассказала ему о своей беде.
Теперь, после того как они с Алексеем Степанычем поработали на балконе и поиграли с Маринкой, эта беда почему-то уже не казалась ей такой большой.
Алексей Степаныч внимательно осмотрел Маринину скрипку и несколько раз постучал по ней пальцем: так доктора выслушивают больных.
— Да-а, — протянул он, — так скоро не починишь. Придётся тебе, девочка, потрудиться.
Он вложил Маринину скрипку обратно в футляр и достал из шкафа свою.
— Вот тебе на время моя скрипка, — сказал он вспыхнувшей Марине.
— Спасибо, большое спасибо! — сказала Марина, бережно беря из рук Алексея Степаныча его скрипку.
Она знала — у Алексея Степаныча скрипка работы советского мастера Витачека. Очень хорошая скрипка, с глубоким, красивым звуком.
— Подожди благодарить, — сказал Алексей Степаныч. — Это очень хорошая скрипка, но ведь ты на ней ещё никогда не играла. Чтобы освоить эту скрипку в три дня и сыграть на экзамене не хуже, чем на своей, тебе придётся потрудиться. Ну что ж, ты ведь советская девочка, трудностей не испугаешься. — Алексей Степаныч посмотрел на Марину. — А свою скрипку пока оставь у меня. Я тут поколдую над ней немного. А потом посоветуюсь с Иваном Герасимовичем. Но к экзамену на неё не надейся!
Алексей Степаныч проводил Марину до дверей, крикнул куда-то: «Мама, я сейчас вернусь!» — и спустился с Мариной по лестнице.
У ворот дома он купил два цветных шарика: красный с петушком и зелёный с бабочкой; красный намотал себе на палец, а зелёный привязал к пуговице Марининого пальто.