Страница 13 из 68
— Я всего лишь хотел сказать, что яркие краски нравятся вам не только на картинах, но и на себе самой, — понизив голос, объяснил Ян. — На балу вы были в ярко-красном, вчера в насыщенном синем, сегодня на вас солнечный желтый. Эти цвета явно идут вам и выделяют вас из толпы.
Виоле показалось очень странным, что герцог не только помнил, что на ней было вчера, но и перечислил цвета всех платьев, в которых ее видел. Ей не приходилось встречать мужчин, которые замечали бы подобные вещи или хотя бы задумывались о них. Но, опять же, она всегда считала Яна незаурядным джентльменом и сейчас не могла оставить его комментарий без ответа.
— Как… необычно, что вы обратили внимание на мои вкусы в одежде, сударь, — любезно сказала Виола.
— Ничего необычного, — тут же возразил герцог. — Просто подумалось, как тяжело вам, наверное, было носить траур. Черный и серый, безусловно, не самые приятные цвета для молодой вдовы, которая предпочитает яркие краски.
Эта реплика казалась уважительной, но глубоко в душе Виола насторожилась.
— Уверена, вы мне льстите, ваша светлость, — осторожно проговорила она, не отступая от официального тона. — Но все равно спасибо на добром слове. — Повинуясь инстинкту, она отошла от герцога и начала отдергивать занавески с окон, выходивших на восток, одну за другой, чтобы впустить в комнату как можно больше света. — Я так понимаю, сударь, вам нужен классический тон?
— Вы художница, сударыня. Я поступлю в точности, как вы скажете.
Пытаясь не улыбаться, Виола вернулась к мольберту, сняла с него натюрморт и поставила незаконченную картину к стене. Потом взяла для портрета огромный чистый холст.
— Если присядете вон на тот табурет, ваша светлость, я начну.
Герцог огляделся по сторонам и заметил деревянный табурет у окна, выходившего на юг.
— Сюда?
— Да, пожалуйста, — сказала Виола, закрепляя холст на мольберте. — Освещение у этого окна лучшее из того, чем мы пока располагаем. Будем надеяться, что когда мы приступим к самому портрету, выглянет солнце и у нас тут станет ярче.
— Вы не будете рисовать его сейчас? — спросил герцог, подходя к высокому деревянному табурету и с легкостью усаживаясь на него.
Взяв с небольшого столика альбом и корзину для рукоделия, заполненную всяческими приспособлениями и материалами, Виола отнесла их к дивану, стоявшему в пяти футах от герцога, и удобно устроилась на подушках.
— Сначала я сделаю набросок, а потом буду переносить его на холст, но сегодня до этого вряд ли дойдет, — уточнила она. — На табурете долго не выдерживают, а точнее, не высиживают.
— Так вот почему вам достался уютный диван, а мне — маленький деревянный табурет? — шутливо поинтересовался герцог.
Виола улыбнулась, развязала корзину для рукоделия и принялась перерывать всевозможные тюбики и угольные карандаши, пока не нашла подходящий.
— Когда дело доходит до красок, я обычно стою или сижу на таком же табурете, как и вы, ваша светлость.
— Вот как, — бросил герцог, — значит, нам обоим будет неуютно.
Знал бы он, насколько неуютно ей прямо сейчас.
— Пожалуй, — отозвалась Виола, перекладывая альбом на колени, откидываясь на спинку дивана и переводя взгляд на герцога, — хотя мне это привычно, и, когда процесс меня захватывает, я, признаться, почти не замечаю неудобств.
— Охотно верю.
Очередной уважительный и вполне обычный ответ, который, если задуматься, мог содержать в себе целый мир завуалированных значений. В свете того, что их связывало в прошлом, чопорность их разговоров начинала казаться Виоле смешной, почти нелепой. Если бы ее не подмывало бежать от герцога куда глаза глядят, она могла бы расхохотаться и предложить ему рассказать, что он думает на самом деле.
Несколько минут Виола молча работала, изображая герцога в позе, которую, с его одобрения, собиралась использовать для портрета. Ян наблюдал за ней издали, и с этим напряженным вниманием было труднее всего справляться. Виола физически чувствовала на себе взгляд герцога, как будто он изучал каждую прядь ее волос, каждый изгиб тела и черту лица. На ее практике большинство позирующих, даже взрослые, очень скоро начинали скучать и отвлекаться. Некоторые принимались болтать без умолку, других одолевало нетерпение. А с герцогом Чэтвином было такое чувство, что он ни на какие сокровища не променял бы возможности быть сейчас здесь.
— Знаете, — сказал герцог, обрывая мысли Виолы, — чем больше смотрю на вас, леди Чешир, тем больше уверяюсь, что мы уже встречались.
Виола заставила себя сохранять спокойствие и поборола импульс посмотреть герцогу прямо в глаза.
— Полагаю, это возможно, — уклончиво ответила она, делая вид, что увлечена работой, и энергично заштриховывая что-то в альбоме.
Еще несколько мгновений прошло в молчании. Потом герцог тихо пробормотал:
— Уверен, вы понимаете, что мне нравится за вами наблюдать.
У Виолы перехватило дух, и она на долю секунды замерла с карандашом в руке, но поднять взгляд на герцога и обнаружить, как ее ошеломило его откровенное замечание, не посмела. И какого ответа, скажите на милость, он от нее ждал?
— Не сомневаюсь, вы мне льстите, ваша светлость, — с натянутой улыбкой выдавила из себя Виола.
Герцог усмехнулся.
— Вам неловко, когда я говорю, что вы меня привлекаете?
О боже!
Виола вздохнула, на секунду-другую закрыла глаза и ответила:
— Пожалуй, не стоит обсуждать подобные темы, ваша светлость.
Ян, к счастью, не стал спорить, но и сверлить ее взглядом не прекратил. В этот момент Виола решила, что лучше свести их необходимое общение к обыденным темам. Ей совершенно не хотелось знать, что герцог думает на самом деле.
Мгновение спустя он спросил:
— Надеетесь ли вы снова выйти замуж, сударыня?
Наконец-то. Вопрос, который она может обсудить.
— Нет, не думаю, — не колеблясь, ответила Виола. — По меньшей мере, не так скоро. Я сейчас живу полной жизнью и счастлива этим.
— Ответ из тех, какие дают королеве.
Тут Виола все-таки подняла голову.
— Прошу прощения?
Герцог пожал плечами и, сощурившись, встретил ее взгляд.
— Похоже, вы заучили эту реплику для всех официальных расспросов на этот счет.
Виола облизала губы и, промешкав лишь короткий миг, вновь сосредоточилась на рисунке.
— Вообще-то, ваша светлость, это правда.
Герцог выдержал паузу, потом спросил:
— Вам не пришлась по вкусу замужняя жизнь?
Виола немного подумала и решила ответить честно.
— Напротив, мне почти все нравилось. Хотя внезапная кончина мужа не позволила нам провести много времени вместе, он был очень добр ко мне и великодушен. — Она снова улыбнулась. — И я горда тем, что могу растить и лелеять его наследника, моего сына.
— Значит, либо ваша нянечка великолепно справляется с обязанностями, либо мальчик очень хорошо воспитан. Пока что, леди Чешир, я не увидел и не услышал ни намека на то, что в вашем доме живет ребенок.
Бросив на герцога взгляд из-под ресниц, Виола решила не искать в его реплике подвоха.
— На самом деле его нет в Лондоне, он гостит у родственников мужа, за городом.
— Ах, — отозвался герцог и после короткой паузы добавил: — И вы не поехали с ним?
Виола подула на рисунок, чтобы избавиться от грифельной крошки.
— Думаю, я скоро к нему присоединюсь. Но сначала нужно нарисовать ваш портрет.
— Получается, я лишаю вас возможности проводить время с ребенком?
Виола улыбнулась и подняла голову.
— Не вините себя, ваша светлость. Разумеется, я ужасно по нему скучаю, но это мой первый сезон после траура, и, откровенно говоря, мне кажется, что короткая разлука ему не повредит. Мальчику скоро пять, он сын барона, и ему нужно привыкать к своему месту в семье.
— Бог мой, да вы в самом деле гордая мать, — повеселев, сказал герцог.
Виола кивнула.
— Уверена, сударь, вы будете не менее гордым отцом, когда у вас появятся свои дети.