Александр Невский

«День испытания» еще не наступил, но он приближался. Впереди были 15 июля 1240 года и 5 апреля 1242 года.

Князь Александр и сам поучал людей, нарочитых властелей новгородских, так говоря им со ступеней Святой Софии: «Чада и братия! Вы приняли от Бога начальство над людьми Божиими, от Него и будете испытаны в День Судный, как об этом сказал пророк: „От рук ваших изыщу людей сих, и кровь ваша вместо крови их будет“ Потому подобает нам начальство иметь праведное, как указал Бог. Прежде всего надлежит нам возлюбить Бога от всей души и всем помыслом, а потом возлюбить ближнего своего как самого себя, по апостольскому поучению утверждаясь, как там сказано: „Откажемся в сердцах наших от всякого вопля и хулы, зависти; ярость же и гнев не проникнут в сердца наши, милостынею же и любовью светло украсим себя“ Бескорыстную милость творите, да и от Бога без корысти милость приемлем. Виновных перед вами простите, подобно тому, как и вам простят вину ваших грехов. Защитите же себя страхом Божиим, с помощью которого всякую правду будете творить. И пусть будут ваши суды праведными и бескорыстными, потому что вы — судии Божий. Лиц же сильных — не бойтесь, убогих — милуйте, обиженных избавьте от неправедных насильников, никого не обижайте, но довольствуйтесь своим, между собою совет благой имейте, по Апостолу: „даней и оброков ваших с людей не берите больше позволенного вам“, и чтобы никто не был обиженным вами. Согрешивших наказывайте милостиво, с умом их принимайте также, как и вы некогда будете суду Божьему и нашему повинны. Ведь написано у пророков об этом, что вопль убогих вопиет к Господу и на вас, и „Аз отмщу вам за вопль их“ Потому остерегайтесь насильничать и не обижайте подданных вам, праведный суд творите, не мстя со рвением никому».

Услыхав эти слова, пишет агиограф, «бояре, и все вельможи, и властители, преклонив колени свои, и на землю головы положив, со слезами воскликнули все радостно и обещали все сотворить по заповеди его».

Услышав о красоте и силе Александровой, рассказывает Житие, пришел в Новгород некто от Западных стран, от «слуг Божиих» Ливонского ордена, рыцарь по имени Андреас фон Фельвен. Он пожелал увидеть предивный облик князя Александра и услышать сладкие слова его премудрости — подобно тому, как в древности приходила к царю Соломону царица Савская Балкиза. Та ведь тоже возжелала больше жизни увидеть красоту и услышать премудрости библейского царя, создателя храма Соломонова.

Когда Андреас увидел князя Александра на престоле в княжеской палате Рюрикова Городища, то весьма удивился его высокому росту, его премудрости и благородству. И будто бы сказал так: «Подобного светлому ангелу увидел я его». А когда возвратился в Ригу, то стал рассказывать о нем «Божиим слугам»: «Прошел я многие страны и видел я многих царей и князей, но нигде не встречал подобного ему красотой, мужеством и мудростью: ни среди царей, ни среди князей. В целом свете нет такого, как новгородский князь Александр Ярославич!» Так пишет автор Жития святого князя.

Можно думать, что достопочтенный Андреас действовал в качестве лазутчика рыцарей-крестоносцев. 12 мая 1237 года папа римский Григорий IX утвердил объединение двух орденов — Тевтонского и Ливонского (бывшего Ордена меченосцев). Теперь магистр Тевтонского ордена, сидевший в Восточной Пруссии, в замке Мальброк, стал великим магистром — гроссмейстером, а находившийся у него в подчинении магистр Ливонского ордена в Риге принял титул ландмейстера. Братьям-рыцарям пришлось сменить свое прежнее одеяние и облачиться в одежду тевтонов — белую мантию с черным крестом. Цель же у рыцарей осталась прежней: завоевание прибалтийских и русских земель. И русских, и прибалтов они одинаково называли «врагами креста».

В 1238 году папа Григорий IX и гроссмейстер Тевтонского ордена Герман фон Зальц подписали секретный договор, по которому предусматривалась организация крестового похода в земли язычников: ижорян, вожан, карел и русских. В специальной булле папа призвал немецких рыцарей выступить и против финнов, уклоняющихся от крещения по католическому обряду. Войска крестоносцев стали исподволь стягиваться к границам Новгородской республики.

…Недобрые знамения на небе предвещали скорые беды. На третий день августа 1237 года, сообщает летописец, «бысть знамение в солнце… бысть тьма с запада в нем, и бысть аки месяц 5 дней, а с востока — светло, и опять с востока тьма бысть». Солнечное затмение вселило страх и трепет в людские души накануне страшного нашествия агарян.

«БЫСТЬ ПОПОЛОХ ЗОЛ ОТ ЯЗЫКА НЕМИЛОСТИВАГО…»

Это случилось еще в далеком 1223 году… Князю Александру исполнилось три года, когда скоротеча от великого князя Юрия Всеволодовича, из Владимира, принес в Переяславль недобрую весть: 30 мая того года, при великом князе Киевском Мстиславе Романовиче, пришли на Южную Русь неслыханные прежде люди, безбожные моавитяне, называемые татарами, о которых никто ничего толком не знал: ни кто они, ни откуда и зачем пришли, ни каков язык их, ни какого они роду-племени, ни какова их вера. Одни называли их татарами, другие — таурменами, а третьи — печенегами. Ученые монахи из Киево-Печерского монастыря рассказывали, что это те самые народы, о которых писал некогда в своем «Откровении» святой Мефодий Патарский: вышли они будто бы из пустыни Етривской, чьи зыбучие пески простираются между востоком и севером, а загнал их в те пески библейский пророк Гедеон, и должны прийти они в День Судный и тогда полонить всю землю от востока и до Евфрата и от Тигра до Понтского моря. А пресвитер церкви Спаса-на-Берестове в Киеве, говорят, рассказывал, что это будто бы нечестивые народы Гог и Магог, поедавшие падаль и заключенные на севере в ущелье владыкой полумира Александром Македонским, а вход в ущелье заперт медными воротами, а щели замазаны волшебной мазью — синклитом. По гласу трубы архангела Гавриила те ворота падут с петель и из ущелья хлынут на просторы Божьего мира полчища нечестивых. И вот уже покорили они страны асов, обезов, касогов, куманов, рекше половцев. Настал черед Русской земли.

Тридцатитысячное конное войско монголов под руководством «цепных псов» Властителя мира Чингисхана — Джебэ и Субедея — прорвались в Половецкую степь и вышли к границам русских княжеств, на Днепр, к Зарубу. К апрелю 1223 года стяги князей киевских, черниговских, смоленских, северских, волынских и галицких стали собираться к Днепру. Здесь были четыре князя Мстислава: галицкий Мстислав Удалой (дед Александра Невского), киевский великий князь Мстислав Романович, черниговский Мстислав Святославич и волынский Мстислав Ярославич, по прозвищу Немой, а также силы половецких ханов и русских удельных князей; всего войска было до 150 тысяч. 12-миллионная Русь могла выставить и больше воинов, но не было единства в Русской земле: каждый князь видел в своем собрате соперника и, по словам автора «Слова о полку Игореве», про малое — «се великое» говорил, стремясь отнять у брата города и веси, чтобы обладать еще большими богатствами.

31 мая 1223 года неподалеку от речки Калки (Кальмиуса) русское войско встретилось с главными силами монголо-та-тар. Битва продолжалась до 16 июня.

Княжеские дружины, переправившись на левый берег Днепра у острова Хортицы, вступали в бой по частям и сравнительно легко разбивались согласованными ударами монгольской конницы. Бешеный натиск дружины Мстислава Удалого не был поддержан остальными. Нестойкими показали себя половцы, которые не выдержали удара монгольской конницы и побежали, расстроив боевые порядки союзников. Сильнейший русский князь Мстислав Киевский вообще не принял участие в битве. Он укрепился со своими полками на холме возле Калки и простоял там до конца боя; в конце концов, он и его войско сдались монголам и все погибли. Удар конницы Джебэ и его сына Нимруя решил исход битвы в пользу восточных завоевателей. Монгольская конница преследовала бегущих до Днепра, безжалостно их убивая. Потери русских были огромными. По свидетельству летописцев, в битве погибло шесть князей, а из простых воинов вернулся домой лишь каждый десятый. Лишь Мстиславу Удалому удалось спастись, и он бежал в Галич.