Страница 14 из 19
Она повернула меня кругом, взяла из ящика щетку, расчесала мои длинные, до пояса, золотистые волосы, один из тайных предметов моей гордости, хоть я и пыталась это скрыть, поскольку сестры в Санта-Ане говорили, что распущенные женские волосы — лестница для Сатаны.
— Вот. — Беатрис отступила на шаг. — Посмотрим, что теперь скажет Менсия де Мендоса. Могу поклясться, при дворе нет девушки со столь же безукоризненной кожей или такими же золотыми волосами, как у тебя.
— Гордыня — грех, — улыбнувшись, возразила я, пока она переодевалась в скромное черное платье и укладывала волосы на затылке.
Мгновение спустя в дверь постучали, и вошел Каррильо.
При виде него я выпрямилась. Хотя я знала, что он станет о нас заботиться, как обещал, ибо наше благополучие напрямую связано с его собственным, у меня не возникало сомнений, что он манипулировал моей матерью. Убедил ее отпустить нас, наверняка в обмен на обещание чего-то такого, что он не имел права предлагать. Он был могущественным и безжалостным человеком, и теперь мы ему обязаны. Следовало быть осторожной как в поступках, так и в словах, притворяясь, будто я во всем с ним согласна, что дало бы мне возможность лучше позаботиться о брате. К счастью, мне казалось, что Каррильо ничего иного от меня и не ожидает.
Он пристально посмотрел на меня:
— Мне сообщили, что ты пренебрегла вниманием личных фрейлин королевы, хотя их прислали сюда, чтобы прислуживать тебе. Это правда?
— Да, — слегка озабоченно ответила я. — Я в чем-то ошиблась? Зачем нужны десять там, где вполне может справиться одна?
Беатрис бросила на меня язвительный взгляд, но Каррильо, к моему облегчению, лишь снисходительно усмехнулся:
— Ты не воспитывалась при дворе, это ясно. Донья Менсия жалуется, что твоя одежда подходит лишь для работного дома, но, думаю, ты выглядишь вполне очаровательно, даже притом, что платье несколько вышло из моды.
— Наряд сшила моя мать, и я горжусь, что могу его носить.
— Ладно, — отрывисто кивнул он. — Гордыня хороша, но в меру, не так ли?
Он покачал пальцем с золотым перстнем:
— Нам вовсе не нужно, чтобы с самого начала все пошло наперекосяк. — Каррильо подмигнул Беатрис. — А ты, похоже, отличаешься умением защищать нашу инфанту и заводить себе врагов, юная Бобадилья. Будь поосторожнее с теми, кого оскорбляешь, ладно? Донья Менсия пользуется благосклонностью королевы, а у меня нет ни времени, ни желания улаживать женские ссоры.
— Конечно, — ответила я, не дав Беатрис возразить. — Больше такого не повторится, монсеньор.
Я положила ладонь на его руку:
— Думаю, я готова.
Улыбнувшись, я последовала за ним на мою первую встречу с королем.
Глава 6
В огромном зале в железных подвесных канделябрах над головой горели бесчисленные восковые свечи, освещали золоченые сталактиты потолка, сверкающие, словно радужное небо. С карнизов хмурились раскрашенные статуи прежних королей Кастилии; с их подножий свисали широкие гардины из шерсти и шелка, яркие краски которых отражались в отполированном полу. Сквозь гул голосов слышался смех, мелькали, подобно светлячкам, яркие одежды придворных, и отовсюду исходил запах мирры, духов и благовоний.
История алькасара была мне знакома. Ледяными зимами в Аревало мы с Беатрис развлекались тем, что читали вслух хроники, в которых излагались биографии королей и королев, живших и умерших за этими стенами. Как и другие крепости Кастилии, алькасар Сеговии — в прошлом мавританская цитадель — был отвоеван у мавров во время Реконкисты. Я готовилась ощутить благоговейный трепет, оказавшись внутри исторического замка, где жили предки, но не могла предвидеть охватившего меня чувства, будто нечто, прежде дремавшее в моей душе, вдруг пробудилось ото сна. Чтобы не таращиться по сторонам, подобно Беатрис, я уставилась на помост в конце зала, где стоял пустой трон.
К нам подошел Каррильо, велел Беатрис отойти и повел меня к помосту. Придворные расступились, и мне показалось, что они невероятно долго таращатся, прежде чем почтительно склонить головы. Я почти слышала их мысли: «Вот она, единокровная сестра короля»; ощущение было такое, будто меня обнюхивают голодные хищники. Краем глаза я заметила Менсию в красном платье, стоявшую рядом с маркизом Вильеной. Она обнажила зубы в улыбке, и я перевела взгляд на сервированные для вечернего банкета столы, на которых красовались инкрустированные драгоценными камнями блюда с горками андалусских апельсинов, вишен из Эстремадуры, засахаренного миндаля, фиников, инжира и абрикосов, — настоящий сад наслаждений, столь изобильный, что казался почти греховной расточительной тратой.
Перед помостом Каррильо поклонился и громогласно объявил:
— Инфанта Изабелла!
Я присела в реверансе, скрывая замешательство. Почему он обращается к пустому трону? Но тут услышала негромкий голос:
— Неужели это моя маленькая сестренка?
Приглядевшись, я увидела рослого мужчину в черном, что возлежал неподалеку на груде подушек с шелковыми кистями возле блюда с яствами. Ему прислуживало стройное создание в платье и со скрытым под вуалью лицом. Вдоль стены выстроился отряд мавританской стражи, с ятаганами в ножнах на боку, в шароварах и тюрбанах, и вид у них был такой, словно они только что прибыли из Гранады.
— Majestad,[18] — пробормотала я.
Энрике встал. В последнюю нашу встречу я была совсем маленькой, а потому не помнила, какого он роста. Теперь же единокровный брат возвышался надо мной всей своей странной, уродливой фигурой. Голова его, увенчанная красным тюрбаном в мавританском стиле, казалась слишком большой для долговязого тела, растрепанные золотисто-рыжие волосы падали спутанными прядями на узкие плечи. Король был одет в черный халат с золотым шитьем, а на его удивительно изящных ногах я заметила загнутые носки красных кожаных туфель.
Я уставилась на него, забыв обо всем. Мне доводилось слышать, что он похож на нашего отца, но я едва помнила покойного правителя и тщетно пыталась найти хоть какое-то фамильное сходство.
— Ты красивая, — задумчиво сказал Энрике, словно до этого не задумывался о моей внешности.
Я посмотрела в его печальные янтарные глаза, слегка выпуклые и с тяжелыми веками. Приплюснутый нос, округлые щеки и мясистые губы не добавляли ему привлекательности; отличал его лишь выдающийся рост. К тому же, хотя одежда в мавританском стиле составляла часть гардероба каждого кастильца, будучи особенно полезной в летние месяцы, сохраняя прохладу, мать позволяла нам ее носить лишь у себя в комнатах. Я вполне могла представить, что бы она сказала, окажись здесь и увидев короля, одетого словно неверный, в наш первый вечер при дворе. Однако робкая улыбка Энрике завораживала, и я наклонилась поцеловать его руку, украшенную перстнем Кастилии. Внезапно он привлек меня к себе и заключил в неуклюжие объятия. От него пахло мускусом, словно от немытого животного. Несмотря на мою чувствительность к ароматам, этот не показался мне неприятным, хотя я полагала, что король должен благоухать вовсе не так.
— Добро пожаловать, сестра, — сказал он. — Милости прошу в мой дворец.
Придворные разразились бурными аплодисментами. Продолжая держать меня за руку, Энрике повернулся лицом к залу.
— Где инфант Альфонсо? — крикнул он, и из толпы придворных появился мой брат, рука об руку с коренастым мальчиком.
Щеки Альфонсо покраснели — верный признак, что он пил неразбавленное вино, прежде для него запретное. Судя по всему, тоска по оставленному дому сменилась волнением в новой обстановке. Дона Чакона нигде не было видно, хотя обычно он никогда не отходил далеко от Альфонсо.
— Смотри, кто тут, Изабелла. — Альфонсо кивнул на своего спутника. — Это наш кузен Фернандо Арагонский. Нас поселили в одной комнате, хотя до сих пор он только и делал, что спрашивал о тебе.
Фернандо поклонился мне.
— Ваше высочество, — сказал он дрожащим голосом, — для меня это большая честь, хотя вряд ли вы меня помните.
18
Ваше величество (исп.).