Воющий мельник

Усевшись на траву, председатель огородного кружка достала из портфеля пачку бумаги и начала ее раскладывать. Ветер уносил листки, Хуттунен их собирал и приносил ей. Все ему стало казаться чудесным, радостным: он протянул листы председательше, она мило засмеялась и поблагодарила. Мельник так обрадовался, что чуть не завыл от счастья, но вовремя сдержался. Пусть гостья думает, что он обычный человек, хотя бы первое время.

Председатель записала Гуннара Хуттунена в члены огородного кружка, нарисовала ему эскиз будущего огорода, написала названия культур: свекла, морковь, брюква, горох, лук, травы. Она хотела включить в список раннюю капусту, но потом вычеркнула, потому что не было саженцев.

— Давайте для первого раза ограничимся обычными овощами. Со временем можем расширить ассортимент, — решила она.

Председательша выдала мельнику пакетики семян, пообещав, что деньги он может отдать в следующий раз.

— Вначале надо посмотреть, примутся ли они… Я уверена, что скоро вам, господин Хуттунен, откроются новая жизнь и чудеса овощеводства.

Хуттунен сомневался, что у него получится заниматься огородом, ведь он никогда раньше ничего подобного не делал.

Председатель огородного кружка не считала этот вопрос достойным обсуждения: прочитав ему лекцию о правильном уходе за растениями, дав четкие указания по возделыванию и удобрению почвы для каждой культуры, она объяснила, какой ширины должны быть ряды, как глубоко сажать семена, чтобы они принялись.

Вскоре Хуттунену стало казаться, что огород — самое увлекательное в мире занятие, тем более для него, так как летом на мельнице работы особой нет. Он пообещал сразу же взяться за дело, достал из сарая лопату и тяпку.

Председатель огородного кружка внимательно следила, как этот здоровый мужчина, орудуя тяпкой, ворочает огромные комья земли. Она взяла комочек, помяла, понюхала и сказала, что у него самая лучшая земля в деревне.

Увидев, что председательша запачкала ручки, Хуттунен ринулся на мельницу за ведром, зачерпнул в реке воды и принес ей.

— Ой, ну что вы! Не стоило, — сказала она, покраснев, и поболтала рукой в ведре. — Вот вы из-за меня брюки до колен намочили, что теперь делать?

Черт с ними, с этими брюками, думал счастливый мельник. Главное, что она довольна.

Хуттунен принялся с воодушевлением орудовать тяпкой, оставляя в земле глубокие борозды, словно после плуга.

Председательша сложила бумаги в портфель, взяла велосипед и протянула мельнику руку:

— Если возникнут вопросы, обращайтесь, я живу у Сипоненов, на втором этаже. Не стесняйтесь, возможно, я что-то забыла рассказать.

Председатель огородного кружка покрыла свои золотые кудри платком, повесила на руль портфель и уселась на седло. Ее широкий зад полностью скрыл сиденье велосипеда. Она ехала вниз по дорожке, а ветер приветливо раздувал ее легкое платье.

У леса председательша остановилась, оглянулась на мельницу и задумчиво произнесла:

— Боже мой…

Разгоряченный мельник теперь не знал, за что браться. Председательша огородного кружка уехала и торопиться было уже некуда. Он пошел на мельницу, оперся о жернов, потер руки, закрыл глаза, вспомнил их встречу. Вдруг напрягся, выскочил на улицу, побежал к реке и с головой окунулся в ледяную воду. Выйдя на берег, он дрожал, зато был спокоен.

Вернувшись на мельницу, Хуттунен посмотрел из окошка на дорогу и тихо что-то пробурчал, но выть не стал.

Вечером Хуттунен снова принялся рыхлить огород и до ночи удобрял его навозом. Потом снова перекопал и посеял семена, которые ему дала председатель огородного кружка.

Светало. Он полил грядки и пошел спать.

Счастливый мельник завалился на кровать: теперь у него был собственный огород, а это означало, что очаровательная председательша к нему скоро опять заедет в гости.

глава 4

Все последующие дни Хуттунен ремонтировал мельницу. Он починил побитый желоб между мельницей и гонторезным станком. Заменил одну или две доски. В нижней части поменял несколько бревен — они совсем прогнили. Если встать на край желоба и подвигаться, он раскачивался, пропуская воду, и колесо крутилось слабее.

Через пять дней Хуттунен сделал пробный запуск. Он перекрыл доступ воды к станку, чтобы вся вода поступала в мельничную турбину. Жернова завертелись сначала медленно, потом быстрее.

Убедившись, что турбина работает хорошо и на лопасти поступает достаточно воды, Хуттунен поднялся выше, смазал все оси и подшипники, спрыснул маслом самые мелкие шарниры. При помощи рейки натянул на вращательное колесо оси просмоленный ремень, обмотал вокруг барабана. То же самое Хуттунен проделал с верхним жерновом, затем он обмотал ремень передачи вокруг втулки, чтобы тот не слетел с ведущего колеса. Ось турбины повернулась, натянула ремень, тяжелый верхний жернов пришел в движение. Если бросить туда пригоршню зерна, мельница наполнится ароматом свежемолотой муки.

Мельница заработала. Жернова глухо скрипели, натягивая ремень, лопасти стучали, мельница сотрясалась, а внизу, где была турбина, под напором воды издавало неясные звуки водяное колесо.

Хуттунен опустил ремень на другую шестеренку, и второй жернов заработал.

Хуттунен облокотился на пустой мучной короб и, закрыв глаза, слушал знакомый скрип. Лицо его было спокойно, ни следа обычного веселья или печали.

Жернова крутились и крутились, только спустя некоторое время Хуттунен закрыл шлюз, колесо замедлило ход и совсем остановилось. Снова воцарилась тишина, прерываемая лишь тихим журчанием реки.

На следующий день Хуттунен пришел в магазин сообщить, что берет на помол прошлогоднее зерно.

Продавец Тервола искоса посмотрел на мельника.

— Мне пришлось записать динамит на себя. Полиция спрашивала, есть ли у тебя разрешение. В следующий раз не продам, ты и без того чудной.

Хуттунен прошелся по магазину, как будто не слышал ворчания Терволы, взял из коробки бутылку пива и закурил. Папиросы закончились, и мельник, разорвав пачку, нацарапал на ней объявление, что мельница в Суукоски снова работает и можно приносить зерно. Выдернув из двери старую кнопку, он приколол свое объявление.

— Зачем ты, несчастный, бросил взрывчатку в реку, да еще у всех на виду?

Тервола взвешивал жене учителя пакет сухофруктов. Хуттунен положил пустую бутылку обратно и бросил на прилавок монеты.

Тервола посмотрел на весы и снова заворчал:

— Правду говорят, лечиться тебе надо.

Хуттунен резко повернулся, посмотрел ему в глаза и спросил:

— Скажи, Тервола, почему у меня морковь не всходит? Я ее каждый божий день поливаю, земля вся черная, но никаких признаков жизни.

Тервола проворчал, что речь сейчас не о том.

— Вот наша дочь уже второе лето ходит к тебе на мельницу. Куда это годится, чтобы дети по ночам бегали рассказы всяких дураков слушать?

Хуттунен положил кулак на весы и сказал:

— Ровно десять кило. Ставь гири.

Затем сам бросил несколько гирь на весы и снова опустил чашу.

— Теперь мой кулак весит пятнадцать кило.

Тервола попытался убрать его кулак с весов. Пакет с сухофруктами упал, сухие яблочные дольки рассыпались по полу. Жена учителя отскочила.

Хуттунен схватил весы и вышел, сорвав зубами свое объявление. Во дворе магазина стоял колодец, мельник бросил весы в ведро и аккуратно опустил их в воду.

Из магазина выбежал Тервола, крича, что это была последняя капля.

— В психушку тебя надо, немедленно! Все, Хуттунен, отныне в мой магазин тебе вход заказан!

Хуттунен пошел к церкви, размышляя, как же так вышло. Ему было не по себе, но когда он вспомнил про весы в колодце, настроение улучшилось.

У кладбища он остановился и повесил на воротах объявление, которое все это время нес в зубах.

Объявление гласило:

«Мельница в Суукоски снова работает. Хуттунен».

Оттуда Хуттунен отправился в деревенский ресторан, где, выпив бутылку пива, объявил завсегдатаям из разных концов губернии: