Страница 25 из 43
– -
*В нашей реальности матч «Динамо» (М) — «Динамо» (К) планировался на этот день, но из-за войны проведен не был.
**Голлер — сокращенное от голкипер — вратарь. Дорохов Александр — популярный вратарь, игравший за тбилисское «Динамо».
Татяна Семыкина, тинейджер, пассажир легкомоторного самолета
Застолье было в самом разгаре. Накрытые во дворе Николая Артемьева столы ломились от яств. Половина блюд гостям была незнакома.
— Это что? — неуверенно спрашивала Татяна, показывая на стакан с прозрачным красным напитком.
Соседка, дородная женщина раза в два старше гостьи, каждый раз улыбалась:
— Морс это. Пей, дочка, не бойся. Там спиртного нет.
Татяна пробовала, смаковала незнакомый, но очень приятный вкус, а через минуту задавала новый вопрос, удивляясь терпению хозяев. Фридрих уже сошелся с парнями и размахивая руками травил анекдоты, встречаемые дружным хохотом. Уж чего-чего, а всевозможных смешных историй он знал огромное количество. Татяна была страшно горда собой. Так боялась лететь в Россию. И не лететь тоже боялась. Раз Фридрих так загорелся этой идеей, не составить ему компанию было бы беспросветной глупостью. Совместные приключения сближают! А раздельные… Ну, понятно же! Особенно, если найдется другая, не столь нерешительная. Та же Эльза Газенклевер! Эта корова всё время вьется вокруг Фрица. Только дай шанс… Но не на такую напала. У Татяны настоящий Семыкинский характер, она своего не упустит! И полетела. И долетела. И приземлилась. И ничего страшного. Хорошие здесь люди.
От самолета и двух шагов не успели отойти в одиночестве. Сначала налетели мальчишки: «Самолет! Самолет! Дядь, прокати по воздуху! Дядь, а вы из Москвы прилетели? Ух ты, из самой Германии? Так вы немцы, да? Из будущего? Дядь, а правда, что мы с вами воевали? Дядь, теть, пошли в деревню, у мамки обед готов! Нет, к нам! Нет, к нам!» При этом ни один из огольцов ни секунды не стоял на месте. Чуть позже подтянулись мужчины. Одежда смотрелась непривычно. Старинный покрой изношенных пиджаков, штаны с пузырями на коленах, кирзовые стоптанные сапоги, кепки. Абсолютно не заботящийся о своем внешнем виде Фридрих выглядел на их фоне франтом. Разговор начали не сразу, то ли сами побаивались неожиданных гостей, то ли не знали на каком языке обращаться. Но когда выяснили, что прибывшие говорят по-русски, тут же потащили в деревню, где женщины уже успели накрыть столы.
И понеслась. Еда была удивительно вкусной. Татяна никогда не пробовала такого. «Потому что всё натуральное и экологически чистое». Фридрих сразу предупредил, что ему нельзя спиртного, ведь еще лететь назад. Татяна, заранее проинструктированная делать всё, как он, сообщила, что не пьет. Несмотря на рассказы, никто не уговаривал. Люди вокруг совсем не казались дикими или отсталыми. К тому же, мужчины к столу переоделись, теперь все выглядели, хоть и непривычно, но опрятно. Оказывается, встречали их в рабочей одежде, а кто же будет работать в новом. Сначала было просто интересно, потом стало весело. И становилось всё веселее.
Невысокий мужчина с темным от загара лицом откуда-то достал аккордеон (гармошка, вспомнила Татяна), пару раз для пробы развел меха…
Русские начали петь. Фридрих перестал «травить анекдоты» и начал подпевать. Часть песен была знакома и Татяне. Потом молодежь пошла танцевать. Танцы были совершенно незнакомые. Нет, она об этом слышала, но… Эта их «присядка» в живом исполнении…
— Танька, покажем класс?
Расслабившуюся Татяну вопрос застал врасплох.
— В чем?
— Брейк! Или мы не лучшая пара в Вюрцбурге?
— Ты с ума сошел! Под гармошку?
— А что? Вполне нормальный ритм.
Девушка прислушалась. И тряхнув головой, сказала с вызовом в голосе:
— А пошли!
И они показали! И как показали! Фридрих пошептался с гармонистом и…
Русская плясовая изумительно подошла для брейк-данса. Если уметь, танцевать, конечно! А они умели. И вся деревня отбивала ладонями ритм, помогая танцорам…
Потом провожала их на «летном поле». А Татяна думала, что, наверное, пора научиться называть Фридриха Федькой не только наедине, но и про себя. И окончательно становиться Танькой Семыкиной. А то ведь он может надумать забрать прадеда и умотать в эту страну. И ей ничего другого не останется, как… В общем, надо быть к этому готовой…
Самолет разбежался и, покачав на прощанье крыльями, устремился на северо-запад.
Николай Артемьев подошел к неприметному мужичку, всё застолье державшемуся в тени:
— Ну что, товарищ сержант, выполнили мы задание партии?
— А ты как думаешь?
— Да вроде в лучшем виде. Накормили, напоили. А что они водку не пьют, так дети ж еще…
— Не в водке дело, — усмехнулся сержант. — Они же ни одного огурчика не съели. Молоко пили, то да. Но с соленьями облом. Не выйдет.
Николай почесал в затылке.
— Что ж ты раньше молчал? Мы бы…
— И что «вы бы»? Силком затолкали? Вот то-то. Оно может, и к лучшему.
— Это почему?
— Вон того мужика видишь?
— Андрюху?
— Ага, Андрюху. На морду ему посмотри. А потом немца вспомни. Не случайно он сюда прилетел. Ох, не случайно…
А. Е. Огурцов, лейтенант, уполномоченный РКМ НКВД
На подъем «полуторка» тянула плохо, а толкать как-то не солидно, хотя Феофанов, сунувшийся в окно, предлагал такой выход из положения. Лейтенант отмахнулся. Толкать в одиночку — бессмысленно. А вылезать всем, оставив задержанных и водителя, значит уделаться в грязи по уши. Вчерашний дождь все же наследил, оставив в выемках между брусчаткой лужицы воды. Так и плелись, преодолев крутой подъем как бы не минут за двадцать. Огурцов даже пожалел, что забыл засечь время. Дальше, по ровной шоссейке, пошло ловчее и к райотделу они подъехали, не потратив, считай и часа. Огурцов вылез из машины, и удивился. На крыльце стоял дежурный милиционер, то и дело, вытирая вспотевший лоб.
— Здравия желаю, тарищ лейтенант! — обрадовано затараторил ефрейтор. — Хорошо, что вы прибыли. А то у нас такое дело, а все разъехались. Один я остался, а тут такое дело…
У него за спиной завозились сержант с Феофановым, выгружая задержанных и мешки. Мешки, слесарь-ударник, аккуратно передавал сержанту. А вот задержанным пришлось прыгать самим. Отчего старший из них расквасил нос и теперь мотал головой, разбрызгивая во все стороны капельки крови.
— Сержант, ты чего творишь?!
— Нельзя по-другому, товарищ лейтенант! — пояснил сержант, вытащив из кармана гимнастерки замызганный носовой платок, и промокая разбитый нос задержанного. — Меня, эта падла, ругательски «ментом» обзывала. И к взятке склоняла. У меня даже свидетель есть, Серега, подтверди!
— Так точно, товарищ лейтенант! — перегнулся через край Феофанов, — и мне предлагал.
Огурцов хмыкнул, и покачал головой. Потом кивнул дежурному, так и стоящему на крыльце:
— Слушаю!
— Сперва на Слободке, в пивной, что на выходе, морячки порезались, что-то не поделили, так наши все туда выехали. А с полчаса назад позвонили, что Краеведческий музей обокрали! — выпалил ефрейтор. — Ночью с черного входа забрались. Смотритель только узнал!
Лейтенант покосился на задержанных. Тот, что с разбитым носом и фингалом, молчал. А второй, по которому сразу было видно, несмотря на фигуру ломового грузчика, что хлипковат, ощутимо побледнел.
— Феофанов, Прокофьев! — Огурцов, наконец-то, вспомнил фамилию сержанта, упорно вылетавшую из головы, — мазуриков заводите. Вещественные доказательства — куда положено. Еще кто есть в отделе, или ты тут сам казакуешь? — уточнил на всякий случай у дежурного.
Ефрейтор развел руками. — Говорю, же, все уехали. Один как перст, не разорваться.
Огурцов кивнул дежурному и поманил водителя, так и не выбравшегося, несмотря на духоту, из кабины:
— Дуй на Слободку, докладывай капитану, что так мол, и так. Ну и не забудь доложить, что похищенное частично найдено.