Страница 35 из 74
— Я отдам дочь за вашего сына при условии, что вы отдадите свою за наследника Ловелов.
Барон помрачнел. Лорд Клиффорд продолжил:
— Мне так понравился этот молодой человек, что я рад был бы видеть его своим зятем, посватайся он к моей дочери, и, если мое мнение что-то для вас значит, я прошу за него.
— Поистине влиятельный ходатай! — воскликнул барон. — Однако, как вам известно, мой старший сын против этого брака. Если он даст свое согласие, я не стану противиться более.
— Ему придется согласиться, — сказал лорд Клиффорд, — иначе он не получит в жены мою дочь. Пусть он поборет свое предубеждение, тогда и я отброшу сомнения.
— Милорд, — произнес барон, — если я получу его добровольное согласие, это будет наилучшим исходом для всех. Я предприму еще одну попытку, если же и она не удастся, всецело предоставлю вам уладить это дело.
Когда всё благородное общество было в сборе, сэр Филип Харкли вернулся к этой теме и стал умолять барона Фиц-Оуэна довершить начатое, осчастливив Эдмунда своим согласием. Барон поднялся и произнес следующую речь:
— Доказательства знатного происхождения Эдмунда, еще более неоспоримые свидетельства его выдающихся достоинств и дарований, ходатайства за него стольких благородных друзей — всё это расположило меня в его пользу, и я постараюсь воздать ему должное без ущерба для остальных своих детей. Я намерен сделать всё, что в моих силах, для их счастья. Лорд Клиффорд был столь милостив, что обещал свою прекрасную дочь моему сыну Роберту, но при условии, к которому я также присоединяюсь и которое сделает моего сына достойным того счастья, что его ожидает. Мои дети являются бесспорными наследниками моего несчастного шурина Ловела, посему ты, мой сын, должен незамедлительно вступить во владение домом и поместьем своего дяди, обязавшись при этом выплачивать своим младшим братьям ежегодно по тысяче фунтов каждому. На таком условии я навсегда закреплю это поместье за тобою и твоими наследниками. Я же добровольно верну замок и имение Ловелов законному владельцу и выдам за него свою дочь. Я назначу надлежащее содержание двум своим младшим сыновьям, а об остальном распоряжусь в завещании. Так я завершу свои земные дела, и мне останется лишь готовиться к переходу в мир иной.
— О мой отец! — воскликнул сэр Роберт. — Ваша щедрость слишком велика! Вы готовы всё раздать, ничего себе не оставив.
— Это не так, мой сын, — возразил барон. — Я распоряжусь восстановить мой старый замок в Уэльсе и поселюсь там. Я буду навещать своих детей, а они меня, наслаждаясь их счастьем, я стану счастлив вдвойне. Загадывая ли вперед или оглядываясь назад, я равно испытаю радость и благодарность Небесам за их щедрые дары. Мне послужит утешением мысль, что я исполнил свой долг гражданина, мужа, отца, друга, а когда меня призовут из этого мира в иной, уйду умиротворенным.
Сэр Роберт с мокрым от слез лицом, подошел и преклонил колени перед отцом.
— Лучший из родителей и достойнейший из людей! — сказал он. — Вы смирили упрямое сердце, долго противившееся вашей воле. Сегодня вы вразумили меня, сколь многим я обязан вашей доброте и терпению. Простите мне все прежние проступки и распоряжайтесь мною: отныне у меня нет иной воли, кроме вашей, иных стремлений, кроме желания быть достойным называться вашим сыном.
— А я, — произнес барон, — сегодня почувствовал себя поистине счастливым отцом! Поднимись, мой сын, и займи в моем сердце первое место, которое принадлежит тебе по праву.
Они в слезах обнялись. Все встали, поздравляя отца и сына. Барон подвел сэра Роберта к лорду Клиффорду, и тот заключил его в объятия со словами:
— Вы получите мою дочь, ибо я вижу: вы достойны ее.
К ним приблизился сэр Филип Харкли, барон соединил руки рыцаря и своего сына.
— Люби и почитай этого достойнейшего человека, — сказал он сэру Роберту. — Заслужи его дружбу, и ты добьешься ее.
Со всех сторон вновь раздались поздравления.
Когда всеобщая радость несколько улеглась, сэр Филип заметил, что пора приступить к исполнению планов, сулящих столько счастья. Он предложил лорду Фиц-Оуэну отправиться вместе с ним в замок Ловел, чтобы устроить там семейные дела. Барон согласился, и они пригласили всех желающих сопроводить их. Решено было, что с ними поедут племянник лорда Грэма, племянник лорда Клиффорда, двое джентльменов, друзей сэра Филипа Харкли, и отец Освальд, а также несколько домочадцев рыцаря и, наконец, слуги. Барон Фиц-Оуэн торопился с отъездом. Лорд Грэм и его друзья простились со всеми, так как возвращались к себе домой, но перед тем, как трогаться в путь, лорд Грэм обручил своего старшего племянника и наследника со второй дочерью лорда Клиффорда. Сэр Роберт сделал предложение старшей, она, потупив взор, выслушала его и ответила согласием. Отцы скрепили их помолвку.
Барон Фиц-Оуэн обещал вернуться ко дню свадьбы, а пока приказал сыну отправляться в путь, чтобы вступить во владение домом и имуществом своего дяди. Сэр Роберт пригласил с собою молодого Клиффорда и еще нескольких джентльменов. Общество разъехалось с сожалением и многочисленными заверениями в дружбе, и джентльмены с севера поклялись поддерживать добрососедские отношения по обе стороны границы.
Сэр Филип Харкли и барон Фиц-Оуэн с друзьями и слугами отбыли в замок Ловел, послав вперед слугу, которому надлежало скакать во весь опор и предупредить об их скором приезде. Эдмунда охватило смятение — его судьба вскоре должна была решиться. Он спросил нарочного, кто направляется в замок, и, когда узнал, что барон едет с сэром Филипом Харкли, а сэра Роберта Фиц-Оуэна задержали на севере дела, надежды юноши взяли верх над опасениями. Мистер Уильям в сопровождении слуги выехал встречать гостей, пожелав, чтобы Эдмунд остался в замке и приготовился принять их. Эдмунд не знал, как держать себя с прекрасной Эммой: тысячу раз он готов был излить свои чувства и столько же раз сдерживал себя; и он, и она часто вздыхали, мало говорили, о многом задумывались и ожидали решения своей участи. Мастер Уолтер был слишком юн, чтобы понять их волнение, но и он ждал возвращения отца, полагая, что тот всё уладит.
Нетерпение подгоняло мистера Уильяма, увидев отца, он поскакал прямо к нему.
— Дорогой отец, добро пожаловать домой! — сказал он.
— Не говори так, — ответил барон, хмурясь.
— Почему, милорд? — удивился Уильям.
— Потому что это больше не мой дом, он принадлежит другому, — объяснил барон, — и теперь только он вправе приветствовать меня.
— Вы имеете в виду Эдмунда? — осведомился Уильям.
— Кого же еще?
— О милорд, он ваше творение, ваш слуга и вверяет вам свою судьбу. Он сделает всё, что вы пожелаете.
— Почему же он не выехал встретить меня? — поинтересовался барон.
— Из страха, — сказал Уильям. — Однако вам стоит молвить лишь слово, и я пошлю за ним.
— Не надо, — удержал его барон. — Мы сами направимся к нему.
Уильям растерялся.
— Неужели Эдмунд имел несчастье вызвать ваше неудовольствие? — спросил он.
Тут к Уильяму подъехал сэр Филип Харкли и положил руку ему на седло.
— Благородное нетерпение! Великодушный юноша! — воскликнул он. — Оглянитесь вокруг — неужели вы видите здесь хотя бы одного недоброжелателя вашего друга? Предоставьте вашему почтенному отцу самому выбрать время для объяснений: лишь он один может достойно передать свои чувства.
Барон улыбнулся сэру Филипу, лицо Уильяма просветлело, они тронули коней и вскоре достигли замка Ловел.
Эдмунд ходил взад и вперед по зале, когда звук рога возвестил об их прибытии; чувства, обуревавшие его, были столь сильны, что он едва с ними справлялся. Барон и сэр Филип вошли в залу рука об руку, Эдмунд бросился к ним, обнял их колени, но не смог вымолвить ни слова. Они вместе подняли его, стараясь ободрить, но он без сил, едва живой упал в объятия сэра Филипа. Его усадили в кресло, и он постепенно пришел в себя, однако по-прежнему не мог найти слов и лишь поднял на своих благодетелей полный обожания взгляд, а затем молча прижал руку к груди.