Страница 16 из 74
— Это, безусловно, важные доказательства, — произнес Освальд. — Возьмите эти вещи, сэр, они принадлежат вам.
— А надо ли ему их брать? — спросила Марджери.
— Непременно, — заверил ее Освальд. — Без них нам не обойтись. Если Эндрю вдруг хватится их, постарайся пока отвлечь его. Придет время, он получит свою награду.
Марджери неохотно согласилась расстаться с драгоценностями, и, побеседовав еще немного, они распрощались. Эдмунд нежно обнял ее.
— Благодарю тебя от всего сердца за всё, что ты сделала для меня, — промолвил он. — Признаюсь, я никогда не питал теплых чувств к твоему мужу, но тебя всегда любил сыновнею любовью. В назначенный час, я верю, ты расскажешь, как всё было, и, уповаю, наступит день, когда я смогу вознаградить тебя за твою доброту. Тогда я назову тебя своею приемной матерью, и все будут почитать тебя.
Марджери заплакала.
— Бог даст, так и будет! — ответила она. — А я стану молиться, чтобы Он хранил тебя. Прощай, мое дорогое дитя!
Освальд, опасаясь возвращения Эндрю, поторопил Эдмунда, и они направились в замок. А Марджери, стоя на пороге своей хижины, внимательно смотрела по сторонам, не идет ли кто.
— Итак, сэр, — произнес Освальд, — поздравляю вас: вы сын лорда и леди Ловел! Доказательства надежны и неоспоримы.
— В наших глазах, — возразил Эдмунд. — Но как заставить всех остальных признать их? И как объяснить похороны леди Ловел?
— Обманом, — сказал Освальд. — Нынешний лорд устроил их, чтобы получить титул и богатство.
— Что мы можем предпринять, чтобы изобличить его? — спросил Эдмунд. — Такому бедному юноше, как я, трудно тягаться с ним.
— Оставьте сомнения, — ободрил его Освальд. — Небеса, столь явственно покровительствовавшие вам до сих пор, довершат начатое. Мне остается лишь удивляться и благоговеть.
— Но всё же дайте мне совет, — настаивал Эдмунд. — Ведь Небеса помогают нам с помощью естественных средств.
— Мне кажется, — возразил Освальд, — для начала вам следует заручиться дружбой какой-нибудь знатной особы, достаточно влиятельной, чтобы поддержать вас, а затем выступить с просьбой о расследовании этого дела.
Эдмунд вздрогнул, перекрестился и внезапно воскликнул:
— Друг! Конечно же у меня есть друг, и притом влиятельный! Само Небо послало его, чтобы он стал моим покровителем, но я слишком долго пренебрегал им.
— Кто же это? — осведомился Освальд.
— Не кто иной, как добрейший сэр Филип Харкли, ближайший друг того, кого я отныне могу называть своим отцом.
— Вы правы, — согласился Освальд, — и это лишнее доказательство того, о чем я только что говорил: вам помогает само Небо, и Оно довершит предначертанное.
— Я и сам так думаю, — сказал Эдмунд, — и всецело полагаюсь на Его знамения. Я уже принял решение, что мне делать дальше, и хочу сообщить его вам. Я должен незамедлительно покинуть замок. Сегодня милорд подарил мне коня, на нем я и уеду этой ночью втайне от всех. Я отправлюсь к сэру Филипу Харкли, брошусь к его ногам, поведаю ему свою необычайную историю и буду умолять о помощи. Я спрошу его совета, как мне лучше поступить, чтобы предать убийцу в руки правосудия, и буду во всем следовать его наставлениям и указаниям.
— Трудно придумать что-либо лучше, — заметил Освальд. — Но позвольте дополнить ваш план. Вы должны, как и намеревались, покинуть замок глубокой ночью, а мы с Джозефом постараемся набросить покров тайны на ваш отъезд. Ваше исчезновение в столь поздний час из покоев, где обитают привидения, смутит и напугает всех, родственники лорда Ловела примутся тщетно ломать голову над этой загадкой и поостерегутся любопытствовать о том, что сокрыто в восточном крыле.
— Вы правы, и мне по душе ваш совет, — ответил Эдмунд. — Не добавить ли к этому таинственное письмо, которое подбросят или пришлют милорду вскоре после моего отъезда? Оно могло бы способствовать нашим планам и отпугнуть всех от этих покоев.
— Положитесь на меня, — заверил его Освальд. — Ручаюсь вам, ни у кого не возникнет желания поселиться там.
— Но как мне расстаться с моим дорогим другом мистером Уильямом, ничего ему не объяснив?
— Я подумал и об этом, — ответил Освальд. — Я извещу его о вашем отъезде необычным способом, который удивит его и заставит хранить молчание.
— Как вы это сделаете? — спросил Эдмунд.
— Расскажу после, — проговорил Освальд. — А вот и старый Джозеф спешит нам навстречу.
Старик действительно спешил, насколько позволял возраст, и, едва успел подойти так близко, чтобы они его слышали, как тут же осведомился, что у них нового. Они передали ему всё, что случилось в хижине Туайфордов. Он слушал с величайшим вниманием, и, как только рассказ достиг решающего события, воскликнул:
— Я так и знал! Так и знал! Я был уверен, что так оно и окажется! Слава богу! Я первым признаю моего молодого господина и обещаю до самой смерти оставаться его верным слугой!
Джозеф хотел упасть на колени, но Эдмунд помешал ему, заключив в объятия.
— Мой друг, мой дорогой друг, я не могу позволить человеку твоего возраста преклонить колени предо мною, — разве ты не один из моих лучших, надежнейших друзей? Я никогда не забуду твою бескорыстную любовь ко мне, и, если Небесам будет угодно восстановить меня в правах, обязательно позабочусь о том, чтобы сделать твою старость покойной и счастливой.
Джозеф прослезился и не сразу обрел дар речи. Освальд дал им обоим время прийти в себя, поделившись со слугой планом Эдмунда. Джозеф вытер глаза и сказал:
— Я вспомнил о кое-чем удачном и полезном для моего дорогого господина. Джон Уайет, слуга сэра Филипа Харкли, сейчас гостит у своего отца. Он, я слышал, скоро собирается назад и мог бы стать вам провожатым и товарищем в пути.
— Это, конечно, большая удача, — промолвил Эдмунд, — но как нам узнать точное время его отъезда?
— Я схожу к нему, сэр, спрошу об этом и сразу вам передам.
— Сходи же, — попросил Эдмунд. — Ты меня весьма обяжешь.
— Однако, сэр, — заметил Освальд, — я думаю, лучше не говорить Джону Уайету, кого ему предстоит сопровождать. Пусть Джозеф скажет только, что его господина собирается навестить некий джентльмен, и, если возможно, уговорит его выехать нынче ночью.
— Так и сделай, дорогой друг, — молвил Эдмунд. — А еще добавь, что у этого джентльмена важное дело к сэру Харкли, которое никоим образом не терпит отлагательства.
— Можете на меня рассчитывать, — ответил Джозеф. — Я всё исполню и тотчас доложу вам; но вы, сэр, в любом случае не должны ехать без провожатого.
— Думаю, мне и не придется, даже если я отправлюсь один, — произнес Эдмунд. — Тому, кто получил такие знамения, как я, не нужна ничья помощь и нечего бояться.
За этим разговором они добрались до замка, и здесь Джозеф покинул их, чтобы выполнить поручение, а Эдмунд явился к своему господину, так как настало время обеда. Барон заметил, что юноша молчалив и подавлен; никто из них не проронил за столом почти ни слова, и, как только обед подошел к концу, Эдмунд испросил разрешения удалиться к себе; там он собрал всё необходимое и спешно приготовился к отъезду.
После этого он спустился прогуляться в сад, неизменно возвращаясь мыслями к трудностям своего положения и неопределенности дальнейших планов. Погруженный в раздумья, он бродил по тенистой аллее, скрестив руки и потупив взор, и не замечал, что за ним издали с любопытством наблюдают две особы женского пола. Это были леди Эмма и ее служанка. Наконец Эдмунд поднял взгляд и, увидев их, остановился как вкопанный, не зная, на что решиться: подойти к ним или повернуть прочь. Однако они сами направились к нему, и, едва приблизились, как прекрасная Эмма заговорила:
— Ты так поглощен своими мыслями, Эдмунд, что меня снедает тревога, не добавились ли к твоим прежним неприятностям новые. Если бы в моей власти было уменьшить их! Но скажи, верны ли мои предположения?
Продолжая стоять в нерешительности, он смущенно ответил: