Долгая дорога домой

Фух, ритуал завершен. Давно я так не нервничал и не рисковал ради неясного результата! Не открывая глаз, обессилено прислоняюсь к стене и по ней сползаю на пол. Нет, вот такой риск мне абсолютно не нравится!

Вскоре раздается радостный крик. Значит получилось. Шарю по карманам, нахожу платок и кое-как оттираю кровь с лица. Похоже, свитер придеться выкидывать.

-- Спасибо, -- меня начинают трясти, -- спасибо, спасибо!

-- Не трогай меня! -- шиплю я. -- Займись своими делами!

С трудом встаю на ноги и подхожу к дивану. Стягиваю свитер.

-- Постирайте если не сложно, внука плотно накормите, а я спать, -- едва ворочая языком произношу это, затем откидываюсь на спинку и моментально засыпаю.

Пробуждение оказывается не самым приятным: голова болит и кружится, все тело ломит. Достаю телефон, неплохо поспал -- чуть меньше суток. Никто не писал и не звонил, что тоже неплохо.

Хм, меня даже пледом накрыли. Отбрасываю его, кое-как встаю и, пошатываясь, иду на кухню.

-- Привет всем, можете не благодарить, от чая с парой-тройкой ложек сахара и нескольких больших бутербродов не откажусь, -- выдав это, опускаюсь на табурет и хватаюсь за столешницу, чтобы не упасть.

-- Даже не знаю, как вас отблагодарить...

-- Мы вчера еще обо всем договорились, -- перебиваю ясновидящую, -- и чем скорее вы выполните первую часть -- тем лучше.

-- Бабушка, о чем...

-- Мальчик, не лезь не в свое дело. Я тебя исцелил? Вот и радуйся молча. Тебя это не касается.

-- Но...

-- Внучок, иди лучше отдохни. Лис прав, это наше с ним дело.

Неуверенной походкой, что-то бурча себя под нос, он нехотя уходит с кухни.

-- Приятного аппетита, -- произносит Валентина Михайловна, ставя передо мной большую кружку и тарелку с бутербродами.

-- Благодарю, -- киваю ей и набрасываюсь на еду, аппетит просто зверский.

-- Доедайте, и поедем на место убийства, постараюсь помочь вам.

Киваю, не отрываясь от поглощения бутербродов. Из комнаты парня доносится гитарная музыка. Уже ожил и отошел. Еще одно доброе дело сделал. Интересно, там в котле будет масло попрохладней или вилами реже тыкать будут?

-- Вы точно сможете его найти?

-- Да, но для чего он вам? Он... -- она замолкает.

-- Нет, но мне нужна энергия. То, что я успел накопить, ушло на исцеление вашего внука.

-- И? Я что-то не пойму.

-- Принесу его в жертву -- получу энергию. Все просто как три копейки.

-- Давайте лучше передадим его полиции, -- она сцепляет руки в замок на груди и пристально смотрит мне в глаза, -- не берите грех на душу.

-- Мне не впервой убивать, да и такая тварь заслуживает только смерти, и чем она будет мучительней -- тем лучше.

-- Вы не правы -- мы же люди...

-- Знаете, я когда-то говорил тоже самое, -- перебиваю ее, -- но теперь я разубедился в этом. И любовь может толкнуть на предательство, и много чего еще. Да и люди хуже зверей, гораздо хуже.

-- Значит, мне вас не переубедить?

Качаю головой.

-- Ясно, тогда поехали, -- она, сгорбившись, встает из-за стола, и шаркающей походкой идет в прихожую.

На первом месте убийства ясновидящая бледнеет, а уж когда дотрагивается до земли, то вообще хватается за сердце.

-- Вы были правы, -- отдышавшись и съев какую-то таблетку, произносит она. -- Таких тварей, как он, нужно только убивать!

-- А вы: "судить, судить", -- с горькой усмешкой отвечаю старушке, -- вы б еще сказали, что их прощать нужно. Я уже давно живу по принципу: "око за око, зуб за зуб", и пока что не жалею об этом.

-- Но... но... -- заикается Валентина Михайловна.

-- Вы ошибались, но это уже не важно. Как он выглядит?

-- Невысокий, коренастый. Невыразительное лицо с рыбьими, водянистыми глазами, широкий рот, кудрявые волосы рыжеватого оттенка, рыбьи глаза.

-- Понятно, на следующее место или уже сможете сказать, где он есть или будет?

-- Дальше, -- дрожащим голосом произносит она.

-- Может валерьянки или там валокордина?

-- Не поможет. Только алкоголь, или наркотики помогут не так остро пережить это. Но у меня уже не тот возраст, чтобы использовать подобные методы.

Молча киваю и вызываю такси.

До вечера колесим по городу. М-да, для ясновидящей все это не проходит даром: руки мелко дрожат, лицо мертвенно-бледное, а губы приобретают синюшный оттенок.

-- Как вы? -- негромко интересуюсь я, после того как мы располагаемся у нее на кухне.

-- Старость -- не радость, да и таким я давно не занималась.

-- Но вы сможете мне помочь?

-- Постараюсь, -- кивает старушка, -- немного отдохну и возьмусь за работу.

-- Хорошо, а я тогда помедитирую, -- произнеся это, иду на балкон и сев в позу лотоса, начинаю этот нудный, но необходимый, процесс.

-- Лис, проснитесь! -- через пару часов кто-то осторожно трясет меня за плечо.

М-да, результат практически нулевой -- мана плещется на самом донышке резерва. Надо что-то придумать, причем срочно!

Еле поднимаясь на ноги, пристально смотрю на ясновидящую.

-- Послезавтра, вроде бы парк Революции, после полудня, -- произносит она.

-- Кто жертва?

-- Темноволосая девочка, в школьной форме с двумя бантами и ярким портфелем.

-- Понятно, благодарю, -- киваю ей и выхожу с балкона.

На диване замечаю свой свитер, от крови ни следа, когда только успела постирать? Одеваю его и иду в прихожую.

-- Тебе еще что-нибудь нужно от меня? -- интересуется замершая в дверном проеме старушка.

-- Пока нет, -- говорю, не отвлекаясь от шнуровки берцев, -- но позже еще несколько раз понадобится ваша помощь.

­-- Хорошо, береги себя -- ты хороший человек, хоть и пытаешься скрыть это.

-- Расскажите это тем, кто покоится на моем личном кладбище, -- криво усмехнувшись, выхожу на лестничную площадку.

Ответа не следует, да я его и не ожидал. Быстро сбегаю по ступеням вниз и, выйдя из подъезда, раскуриваю сигарету.

Не спеша, иду в сторону своего логова, размышляя только над одним насущным для меня вопросом -- как быстро пополнить резерв. Сатанисты и жертвоприношения отметаются сразу: первое -- так как они как минимум поменяли места сбора, а второе -- у меня рука не поднимется на несчастное животное, а подходящую жертву среди людей долго искать. Значит, остается только секс. Как горестно я об этом подумал, ужас. Улыбаюсь этому внутреннему монологу.

Облом, моя, для простоты буду считать так, девушка задерживается у родителей и вернется только послезавтра. Слишком поздно, а с другой стороны -- слишком рано, ведь я еще с маньяком не разобрался!

-- Эй, пацанчик! Сигареты не будет? -- раздается окрик со спины.

Разворачиваюсь, трое, с пивом и лицами, не обезображенными интеллектом. Похоже, что сейчас получу немного маны.

-- Не курю.

-- А по мелочи есть че? А то нам на пивасик не хватает, добавь, а?

-- Нету, нищим и убогим на паперти последнюю отдал.

-- А че ты так отвечаешь? Борзый сильно? -- гнусавит старший, и вся троица приближается ко мне.

Отвожу руку за спину и беру траншейник обратным хватом.

-- Вырубите меня, -- предлагаю им. -- Все, что найдете -- ваше.

Троица разделяется и берет меня в кольцо. Применяю "Ускорение", причем машинально, привык я к этому заклинанию. Подныриваю под удар главного и резко бью ему в печень. Он сгибается. По наитию начинаю уклоняться, поэтому удар приходиться не в висок, а в плечо. От этого делаю шаг назад. Ногой пинаю одного из гопников под колено, кастетом траншейника бью в челюсть. Он опускается на асфальт и сплевывает кровь с осколками зубов. Остался еще один. Ого, рукопашкой похоже занимался. Блокирую и отвожу удар за ударом. М-да, зря я мало уделял этому вниманию, да еще и ускорение выдохлось. Отпрыгиваю назад, чтобы успеть создать его снова. Не успеваю, и кулак гопника врезается мне в нос, я же пинаю его в пах.

Кто там сказал, что это не честно? Честность это там, в спорте, а в уличных драках, как и в бою: или ты остаешься живым и более-менее целым, или подыхаешь. Все просто и понятно как три копейки. А все эти рассуждения о честности идут от людей, которые не то, что в бою, даже в драке не участвовали! Хотя немного привираю -- участвовали, в песочнице из-за лопатки и куличиков.