Страница 45 из 59
— Привет, Элис. Как добралась до Шарлоттесвилля?
— Без приключений, — ответила она, и я ей поверил. — Берни, у меня тревожные новости.
— Да ну?
— Папка с письмами. Она оказалась неполной.
— Какое-то письмо пропало?
— Половина писем пропала, если я не ошибаюсь. Мне казалось, что у меня все письма, а на самом деле только половина.
— Та половина, которую ты изрезала и сожгла.
— Совершенно верно. Другая половина… О боже, какой кошмар.
— Представляю.
— Извини?
— Нет, ничего. Кстати, о письмах, — заметил я как ни в чем не бывало. — У меня не было возможности сказать тебе вчера, но…
— Что «но»?
— Ну, так получилось, что я нашел целую пачку писем. Напечатанных на лиловой бумаге.
— Ты их нашел?
— Угу. Знаешь, у меня в квартире вчера ночью случилась неприятность.
— Кажется, я уже читала об этом.
— В шарлоттесвилльской газете? Поразительно, как это могло их заинтересовать.
— Берни…
— Убили женщину, — продолжал я, скатывая шарик из лиловой бумаги. — Когда я об этом услышал, сперва я подумал, что это ты.
— Я?
— Но потом ты позвонила, и даже не представляешь, какое я испытал облегчение, услышав твой голос. Я и сейчас еще чувствую облегчение.
— Берни…
— И главное, так хорошо тебя слышно. Прекрасная связь. Можно подумать, что мы с тобой в одном городе.
— Берни, те письма, что ты нашел…
— Когда я вернулся домой…
— Ты нашел их у себя дома?
— Нет, если б они там были, копы бы их забрали — вместе с трупом женщины, ее сумочкой и всем остальным. Но кое-что они упустили — клочок бумаги с моим адресом, написанным женской рукой.
— Твой адрес.
— Угу. А под ним был еще один адрес квартиры на Восточной Семьдесят седьмой улице.
— Понимаю.
— А я — нет. Но я поехал туда и, короче говоря…
— Ты нашел письма.
— Правильно. Вообще-то я уже перестал их искать. Ты ведь сказала, что нашла их и они уже уничтожены. Поэтому я решил, что это подделки или копии, но чем бы они ни были, их, вероятно, тоже надо уничтожить.
Возникла пауза. Она ждала, что я скажу дальше, и я не мешал ей ждать. Наконец она не выдержала и нервно, с запинкой, произнесла:
— И ты… их уничтожил?
— Пока нет.
— Слава богу!
— Но займусь этим, как только закрою магазин и… Ты сказала «слава богу»?
— Берни, не уничтожай письма.
— Почему?
— Мне лучше взглянуть на них.
— Зачем, Элис?
— Чтобы убедиться, что это они. Я просто обязана это сделать.
— Может, я привезу их в Шарлоттесвилль, — предложил я. — Правда, пока не получится. Может, в начале следующего месяца…
— Не надо приезжать в Шарлоттесвилль.
— Не надо? Можно, конечно, воспользоваться экспресс-почтой, но…
— Я сама буду в Нью-Йорке.
— Ну зачем тебе специально приезжать…
— Берни, я в Нью-Йорке.
Фу-у-у…
— А я-то думал, почему такая хорошая связь. Ну что ж, это прекрасно, Элис. Приходи на вечеринку.
— Что за вечеринка? — спросила она после долгой паузы.
— Я устраиваю прием, — сказал я. — Сегодня вечером, в семь тридцать, в отеле «Паддингтон». Ты знаешь, где находится «Паддингтон»?
— Берни…
— О чем я думаю! Конечно, знаешь. Приходи в шестьсот одиннадцатый номер.
— В шестьсот одиннадцатый?
— Не в шестьсот второй, где жила и умерла Антея Ландау, и не в четыреста пятнадцатый, и не в триста третий. Не думаю, что тебя остановят при входе, но если остановят, просто скажи, что идешь на прием к мистеру Роденбарру.
Еще одна пауза, длиннее предыдущей.
— А кто еще придет, Берни?
— Ну, там видно будет, — ответил я.
— Значит, это и есть Паддингтон, — сказала Кэролайн Кайзер. — Очень симпатичный мишка, Берни.
— Славный старина, — согласился я, покачивая его на колене.
— А это — сам «Паддингтон». Неплохое местечко, но твой номер маловат.
— Всяк сверчок… — ответил я.
— Тот, наверху, гораздо лучше. Он больше, и это хорошо, потому что там уже становится тесновато. Здесь они все просто не поместились бы.
— Что, публика прибывает?
— Уже все прибыли! — воскликнула Кэролайн. — Они стали собираться около семи, но Рэй всех задержал в холле до десяти минут восьмого. Теперь они все в шестьсот одиннадцатом и стараются не пялиться на Короля.
— Элвис на черном бархате. Производит сильное впечатление.
— Его глаза словно следят за тобой. Обратил внимание?
— Это и есть великое искусство.
— Они следят за тобой, — продолжала Кэролайн, — даже когда ты выходишь из комнаты. Я чувствовала их на себе, когда шла по коридору и даже когда спускалась в лифте.
— А сейчас чувствуешь?
— Нет.
— Хорошо, — сказал я. — Тогда поднимемся и проверим, следят ли они и сейчас.
Глава 20
Номер Айзис Готье был гораздо лучше, чем мой. Просторней, конечно, и богаче обставлен, а из окна открывался приятный вид на Мэдисон-сквер. Элвис смотрел со своего места над каминной полкой, а камин, в отличие от моего, не был заложен кирпичами. Это был действующий камин, и в данный момент он действовал. Огня не было видно, его загораживал почти непрозрачный экран, но в воздухе чувствовался запах древесного дыма, а дрова тихонько потрескивали.
Комната нагрелась бы и без камина. Когда я только разводил огонь, было прохладно, но теперь воздух прогрелся, хотя трудно было сказать, огонь ли тому причиной. Едва в комнату набьется побольше народу, как всем становится жарко, особенно если кое-кто и так чувствует себя как на угольях.
И вот все в сборе. Айзис Готье выглядела примерно так же, как при нашей первой встрече, — волосы заплетены в тугие косички, в наряде — паддингтонское буйство основных цветов. Рядом с ней — Марти Гилмартин в твиде приглушенных тонов. Элис Котрелл в деловом костюме и с деловым видом, равно как и мужчина, которого я никогда не видел, очень высокий и очень худой, с узким носом. Всех остальных я знал, поэтому без труда догадался, что незнакомец — Виктор Харкнесс из «Сотбис»; он показался мне несколько чужим в этой компании.
Гулливера Фэйрберна — с серебристой бородкой и в коричневом берете или без оных, и в парике и темных очках либо без оных — среди них не было. Но Крупнейший в Мире Специалист по автору и его трудам в лице Лестера Эддингтона присутствовал. На сей раз рубашка его была застегнута правильно, но выглядел он тем не менее неуклюже и неопрятно и, несомненно, останется таким, пока его внешностью не займется журнал «Гламур».
Хильярд Моффет, Крупнейший в Мире Коллекционер, также присутствовал, с брюхом, прикрытым серыми фланелевыми брюками, и в пиджаке в мелкую клеточку, причем и то и другое было ему явно мало. Он сидел прямо на своем стуле и больше чем когда-либо напоминал бульдога. Моя чековая книжка при мне, говорил его взгляд, и я не понимаю, чего мы ждем.
Мест на всех не хватило, поэтому кое-кому пришлось стоять. Карл Пилсбери, звезда сцены, экрана и вестибюля, стоял, прислонившись к стене, делая вид, что всю жизнь только этим и занимается. Его белая шелковая рубашка была без единого пятнышка, темные брюки тщательно отутюжены, но вот черным ботинкам не хватало блеска. Я решил, что всю полироль для обуви он израсходовал на свою прическу.
Рэй Киршман тоже был на ногах, и — какая неожиданность — в плохо сидевшем на нем синем костюме, а у двери расположился еще один полицейский. Я никогда не встречался с ним раньше и не знал, как его зовут, но определить, что он коп, не составило большого труда, поскольку он был в форме. Здесь же была, разумеется, Кэролайн Кайзер со своей подругой Эрикой Дерби. Обе выглядели настолько женственно, что даже трудно было понять, почему никто не спешит уступить им место.
Я встал в центр комнаты, напротив экрана, разукрашенного в восточном стиле. Было так тихо, что я слышал треск горящих поленьев. Похоже, всем присутствующим было что сказать друг другу, но никто не проронил ни слова. Они смотрели на меня и ждали, что скажу я.