Страница 15 из 33
— Почти ничего. Трина сказала, тебе не понравились его глаза.
— Мягко сказано.
— Но почему?
— Они вызвали у меня какое-то странное, трудно объяснимое чувство. Я даже не сумел бы описать тебе, какого они цвета. Могу только сказать, что скорее светлые, чем темные. Но они… какие-то непроницаемые.
— Я не совсем тебя понимаю.
— В них не было глубины. Ну, точно они стеклянные. Ты смотрел сериал «Уотергейт»?
— Не полностью.
— Там был такой хмырь, с немецким именем.
— У всех героев были немецкие имена.
— Их там было двое. Не Хальдеман, а другой…
— Эрлихман.
— Он самый. Ты видел его? Помнишь его глаза? В них не было глубины.
— Значит, человек с рекламы «Мальборо» — с глазами, как у Эрлихмана?
— Надеюсь, он не замешан ни в чем подобном, Мэт?
— Может быть, они братья по духу.
Я вернулся к своему столику и допил кофе. Хотелось плеснуть туда бурбона, но это было бы неразумно. Вообще-то я не думал, что человек с рекламы «Мальборо» — про себя я называл его просто «Мальборо» — нападет на меня этим вечером. За ним мог скрываться кто угодно. Но пока это наверняка была разведка. Если он и задумал что-нибудь против меня, то осуществит свой замысел в другой раз.
Так, во всяком случае, я предполагал. Однако у меня не было полной уверенности, что я прав, а значит, не стоило возвращаться домой, налакавшись виски до одурения.
Я мысленно попытался нарисовать портрет этого парня, представив глаза Эрлихмана и добавив детали, соответствующие впечатлению Билли. Затем попробовал как-то вписать этот персонаж в картину жизни троицы моих «ангелов». Однако у меня ничего путного не получилось. Он вполне мог быть приблатненным рабочим со стройки, каким-то образом связанным с Прагером; мог оказаться одним из тех здоровенных жеребцов, которыми любила окружать себя Беверли Этридж, и, кроме того, мог зарабатывать на жизнь как профессиональный киллер, которого нанял Хьюзендаль. Отпечатки пальцев дали бы мне возможность кое-что разузнать о нем, но реакция в этом случае подвела меня. Если бы я выяснил, кто он, то мог бы неожиданно напасть сзади, а теперь мне не оставалось ничего другого, кроме как позволить ему продолжить игру и вскоре встретиться с ним лицом к лицу.
Было, вероятно, около половины первого, когда я заплатил по счету и направился к выходу. Может быть, с чрезмерной осторожностью я приоткрыл дверь и окинул взглядом Девятую авеню. Я не увидел ни Мальборо, ни кого-либо иного, кто мог бы представлять для меня угрозу.
Направляясь к углу Пятьдесят седьмой авеню, впервые, с тех пор как ввязался в эту историю, я почувствовал себя мишенью. Конечно, я сам подставил себя — идея как будто была неплохая. Но появился Мальборо, и все изменилось. Игра пошла всерьез: надо мной нависла вполне реальная угроза.
Из подъезда, мимо которого я проходил, донесся шорох. Я насторожился, но тут же увидел знакомую старуху. Подъезд лавки «Сартор Резартус» — ее излюбленное место. В хорошую погоду она ночует здесь. Всегда просит денег, и обычно я что-нибудь даю.
— Мистер, не могли бы выдать мне… — начала она, и я тут же, не дожидаясь продолжения фразы, нащупал в кармане несколько монеток и протянул ей. — Да благословит вас Господь! — сказала старуха.
Я пожелал ей доброго здоровья и пошел дальше. Хорошо, что в ту ночь не было дождя, — я услышал ее крик раньше шума двигателя приближавшейся машины. Молниеносно обернувшись, я увидел, что автомобиль въехал на тротуар и, ослепительно сверкая фарами, движется прямо на меня.
Глава десятая
У меня не было времени на размышление. Я думаю, реакция у меня хорошая. Во всяком случае, неплохая. Поворачиваясь, я потерял равновесие, но тут же бросился на тротуар; упав на бок, перекатился к самому зданию и прижался к стене.
Я был на волосок от смерти. В подобных случаях хорошо владеющий собой водитель может проехать, не оставляя свободного места, впритирку к стене. При этом, конечно, он рискует помять автомобиль, ободрать стену, но куда хуже придется тому, кто окажется между машиной и домом. Я думал, что именно так он и поступит, но в последний миг он рванул руль влево, видимо, рассчитывая раздавить меня, как муху, задней частью корпуса.
Ему это почти удалось. Меня обдало потоком горячего воздуха. Перекатившись на живот, я увидел, как автомобиль съехал с тротуара на мостовую, попутно сбив парковочный счетчик. Дав полный газ, он оказался на углу как раз в тот момент, когда зажегся красный сигнал светофора. Однако водитель не остановился и проехал перекресток. В этом-то не было ничего удивительного: так поступает добрая половина нью-йоркских шоферов. Не помню, когда я видел в последний раз, чтобы штрафовали за нарушение правил движения. У копов просто нет на это времени.
— Какой-то сумасшедший за рулем, какой-то сумасшедший! — верещала возле меня старуха. — Сначала лакают виски, курят сигареты с марихуаной, а затем отправляются покататься с ветерком! Он мог вас раздавить.
— Да.
— И он даже не остановился, чтобы посмотреть, все ли с вами в порядке.
— Да он плевать на меня хотел.
— Люди сейчас такие равнодушные…
Я встал и отряхнулся. Я все еще не мог унять дрожь от пережитого страха и волнения.
— Мистер, не могли бы вы дать мне… — Ее глаза вдруг слегка затуманились, и она нахмурилась, явно испытывая смущение. — Ах, нет, вы ведь только что дали мне денег! Извините, я уже забыла.
Я достал бумажник.
— Вот вам десять долларов, — сказал я, вкладывая банкноту ей в руку. — Не забывайте этого, хорошо? И следите, чтобы вам правильно давали сдачу, когда будете их тратить. Вы поняли?
— О Боже! — сказала она.
— А теперь идите домой и поспите, хорошо?
— О Боже! — повторила женщина. — Десять долларов! Одной бумажкой. Господь благословит вас, сэр!
— Он только что это сделал, — сказал я.
Когда я вернулся в гостиницу, за стойкой администратора был Исайя. Он — светлокожий, уроженец Вест-Индии, с ярко-голубыми глазами и курчавыми, цвета ржавчины, волосами. Его щеки и руки — все в темных веснушках. Он любит дежурить с полуночи до восьми утра. В это время обычно спокойно, и он может сидеть, кропая акростихи, и время от времени прикладываться к бутылочке со сладким сиропом от кашля, в составе которого есть кодеин.
Он пишет свои замысловатые вирши фломастером. Когда однажды я поинтересовался, не затрудняет ли это его работу, от ответил:
— Зато есть чем гордиться, мистер Скаддер.
Он сказал, что мне никто не звонил. Я поднялся наверх и прошел по коридору в свою комнату. Проверил, не видно ли света из-под двери. Света я не увидел, но было еще рано делать какие-то выводы. Затем я посмотрел, нет ли царапин вокруг замочной скважины. Царапин не было, но и это еще ничего не доказывало, потому что гостиничные замки можно открыть даже при помощи простой нити для очистки зубов. Войдя в номер, я убедился, что в нем никого нет. Потом включил свет, закрыл и запер дверь, после чего я вытянул вперед руки, чтобы посмотреть, как дрожат пальцы.
Я налил неразбавленного виски и заставил себя его выпить. Пальцы перестали дрожать, а виски все еще продолжало действовать. Я записал кое-какие буквы и цифры на клочке бумаги и убрал его в бумажник. Разделся и принял душ, чтобы смыть пот — тот отвратительный, липкий пот, который появляется не только от физического напряжения, но и от страха.
Я уже вытирался, когда зазвонил телефон. У меня не было никакого желания снимать трубку: я знал, что услышу.
— Это было предупреждение, Скаддер.
— Ты просто промахнулся, засранец. Не знаешь своего дела.
— Мы не из тех, кто допускает ошибки.
Я послал его подальше и повесил трубку. Через пару секунд я позвонил Исайе и попросил, чтобы до девяти утра он не соединял меня ни с кем, а разбудил точно в девять.
Однако я не был уверен, что сумею заснуть.