Страница 33 из 37
— Говорите, герр Шеффер.
С того момента, когда высокому пруссаку удалось наконец оторвать глаза от благородных слитков, он погрузился в какие-то глубокие раздумья. Казалось, блеск золота его заворожил. Я никогда не доверял тевтонам[133]-кладоискателям, мечтающим о миллиардах. Но раз у герра Шеффера есть план, послушаем его.
— Совсем кратко, джентльмены. Вам известно расстояние, отделяющее нас от трансавстралийского телеграфа?
— Хм… четыре или пять градусов.
— Всего три. Семьдесят пять лье. Наши лошади отдохнули и резвы, как в самом начале экспедиции, и смогут преодолеть этот путь самое большее за пять дней. Может быть, даже за четыре. Предположим худшее: в самом конце они падут, но люди все равно доберутся до отделения телеграфа в поселке Барроу-Крик.
— Замечательно! — воскликнул майор. — Таким образом наш посланец свяжется с цивилизованными пунктами. Соблаговолите продолжать, герр Шеффер.
— Из отделения Барроу-Крик легко связаться с Саутпортом и Порт-Деннисоном. Упоминаю об этих пунктах потому, что они ближе всего расположены к истоку реки Николсон. В Порт-Деннисоне полно судов и можно легко договориться с каким-нибудь капитаном, чтобы его пароход несколько дней курсировал в ожидании нашего прибытия на берег залива Карпентария. Поднявшись на борт, мы достигнем Мельбурна западным путем, так как проход через Торресов пролив довольно сложен. Что вы думаете о моей идее, сэр Рид? Приемлема ли она?
— Во всех отношениях, герр Шеффер. Но на кого бы я мог возложить выполнение этой миссии?
Пруссак, казалось, на минуту задумался.
— На меня, если удостоюсь этой чести.
— Подумать только, вот мерзкий лицемер, — тихо проворчал возмущенный Сириль, враждебность которого к бошу усилилась еще больше.
— Вы отправитесь завтра с четырьмя своими товарищами. Заго́ните лошадей, если потребуется. В Барроу-Крик купите других для обратного пути. Не жалейте денег. Время важнее всего.
На следующее утро пруссак отправился в путь, облеченный скваттером всеми полномочиями; сэр Рид дал ему даже портфель, набитый банкнотами, который предусмотрительно всегда носил с собой. Герр Шеффер взял с собой трех немцев, в том числе одного ганноверца[134], которого, видимо, полностью подчинил себе, а также одного простоватого поселенца.
— До скорой встречи! Желаю удачи! — напутствовал отъезжающих сэр Рид.
— До скорой встречи! — ответил командир отъезжающих, салютуя по-военному.
Перенесение золота в лодку должно было начаться лишь после возвращения гонцов, поэтому каждый решил провести оставшееся время по своему усмотрению. Кто прогуливался по лесу, кто занимался рыбной ловлей, кто охотился. Со смешанным чувством удовольствия и сожаления я вспоминаю время, проведенное среди аборигенов. Эта неделя, как и все хорошее, миновала очень быстро. Однако посланец все не возвращался. Правда, само по себе опоздание на два дня было вполне допустимо, но всем известная пунктуальность немца заставляла опасаться, что задержка вызвана каким-то несчастьем.
Наконец, когда наше беспокойство переросло в тревогу, на поляну перед деревней выскочило два всадника на крупных пегих лошадях хорошей стати, совершенно загнанных. Это оказались герр Шеффер и ганноверец — с одеждой, разорванной в клочья, с лицами усталыми и мрачными. У ганноверца был перевязан лоб. А у взмыленных коней сильно расцарапаны бока.
— Где остальные? — Сэр Рид заметно побледнел.
— Погибли!
— Погибли?! — потрясенно воскликнули мы.
Наше состояние до конца поймет только тот, кто по себе знает, сколь неразрывны бывают узы между людьми, не раз спасавшими друг друга, бок о бок спавшими под открытым небом и отдававшими товарищу последний кусок хлеба. Двое из невернувшихся принадлежали к вражеской нации, но, несмотря на то, что мы, французы, не питаем к немцам симпатии, в сердце моем после их смерти образовалась пустота.
После благополучного прибытия в отделение телеграфа в Барроу-Крик герр Шеффер немедленно начал переговоры с капитаном одного парохода. Они увенчались полным успехом. Имя скваттера помогло устранить все трудности. Капитан заверил, что немедленно выйдет в море. Раздобыв лошадей, пятерка покинула отделение телеграфа и направилась в деревню нга-ко-тко. Однако на одном из привалов на них внезапно напали аборигены. Трое из поселенцев были убиты, не успев оказать сопротивления, остальным удалось вскочить в седла и ускакать.
— Наши жизни принадлежали не нам, — с достоинством закончил герр Шеффер свой рассказ, — надо было во что бы то ни стало вернуться сюда. Приказ есть приказ. Ну а погибшим — вечная память.
Наконец наступило время отправления. После трогательного прощания на покрытом цветами кладбище трогаемся в путь. Все племя нга-ко-тко высыпало из хижин, чтобы проводить нас. Сопровождаемые мужчинами, несущими тючки с золотом, направляемся к реке Харберт-Крик, где на волнах покачивается наша лодка, охраняемая группой воинов во главе с сыном Рыжего Опоссума и усиленная четырьмя поселенцами.
Укладывание груза не отняло много времени и не потребовало особого труда — достаточно было лишь равномерно разложить тючки с золотом на плоском дне лодки, чтобы не нарушить ее осадку.
Рыжий Опоссум, отправив часть соплеменников в деревню, взял с собой двух сыновей и двадцать лучших воинов: он никак не мог заставить себя расстаться с нами и решил проводить как можно дальше, снабжая едой в незнакомой местности.
Всем, кто возвратился в деревню, мы подарили топоры, ножи, одежду и сохранившиеся безделушки — жалкие остатки былого богатства. Аборигены были очень довольны. Но больше всех обрадовались туземные девушки, получив на память полдюжины маленьких карманных зеркалец.
Мисс Мери и Келли удобно расположились под небольшой занавеской, натянутой над лодкой вместо тента. Эдвард занял место у руля, Френсис и Сириль сели за весла, и, подхваченное течением, суденышко заскользило по воде.
От залива Карпентария нас отделяет три с половиной градуса. Рассчитываем пройти это расстояние самое большее за пятнадцать дней. В реке полно всевозможной рыбы, а в прибрежных лесах — опоссумов и кенгуру, так что отличное жаркое гарантировано. Жаловаться особенно не на что. Единственное, — с тех пор как мы вступили в жаркий пояс, духота еще больше усилилась. Подчас она просто мучительна.
Пришел печальный момент расставания. Джо надо возвращаться к своим соплеменникам. Этот замечательный человек в глубокой печали. Он трогательно прощается с детьми своего умершего друга. Старый дикарь-европеец рыдает как ребенок. У Эдварда, Ричарда и их сестры глаза полны слез.
— Джо, дорогой Джо, — говорит сэр Рид, сжимая руки МакНайта, — мы еще свидимся, клянусь! Я буду помощником в вашей благородной миссии. Дети меня поддержат. Благодаря своему отцу и вам они теперь богаты и никогда не забудут ни Рыжего Опоссума, ни его племени. Не пройдет и года, как мы пригоним сюда стада быков, овец, табун лошадей, доставим земледельческие орудия для обработки полей и в скором будущем аборигены, надеюсь, смогут окончательно побороть голод. Не прощаюсь, Джо, а говорю «до свидания»!
Наконец Австралия пересечена с юга на север!
Крики радости вырываются при виде парохода, стоящего на якоре в естественной бухточке меньше чем в четырех кабельтовых от берега. Герр Шеффер — человек слова.
Едва только мы показались в виду судна, как с него спустили шлюпку. Матросы в ней приветствуют нас оглушительным «ура!». Высокий мужчина с грубым загорелым лицом и живыми глазами, типичный моряк, ловко спрыгивает на землю и представляется. Это капитан «Уильяма» — корабля, который должен доставить нас домой. Строго придерживаясь инструкций, переданных по телеграфу из Барроу-Крик в Порт-Деннисон, судно выбросило для быстроты хода балласт и прибыло к месту встречи, указанному немцем, на четыре дня раньше срока.
133
Тевтоны — германские племена, во II веке до н. э. вторгшиеся в римские владения. Позднее тевтонами иногда называли германцев вообще.
134
Ганноверец — уроженец или житель г. Ганновера в Германии (Нижняя Саксония) или одноименной провинции Пруссии (1866–1945 гг.).