Страница 12 из 14
– Убежище предоставил мне не Видаль, – ответил он угрюмо. – Видаль отдал бы меня толпе; он удержался от этого с трудом. Так чем я в таком случае обязан Видалю?
Она могла бы возражать по этому поводу, но решила перейти на более твердую почву.
– А как насчет меня? Мне вы тоже ничем не обязаны?
Он шаркнул ногой в своей куртуазной[30] манере.
– Признаю, что многим вам обязан. И прошу судьбу только о возможности отблагодарить вас должным образом.
– Но неужели вы не понимаете, что, если лишите Видаля возможности спастись, вы предадите и меня вместе с ним? Вы можете не признавать своего долга по отношению к моему супругу, но не вправе отречься от того, чем обязаны мне. Я спасла вам жизнь. Неужели в благодарность за это вы уничтожите мою?
– Как вы можете считать меня способным на такое?
– Ах! – с облегчением вздохнула она, неправильно истолковав его слова. – Значит, вы вернете пропуск?
– До чего же вы неблагоразумны. Зачем нам возвра shy;щаться к этому вопросу?
Анжель была в состоянии только молча смотреть на него. Она ничего не понимала и к тому же видела за всем этим нечто еще более ужасное.
– Но разве вы не понимаете, что если не отдадите пропуск, то обречете меня на гибель?
– Почему? – поинтересовался он, вскинув брови и охватив ее неожиданно загоревшимся взглядом. – Почему я должен обрекать тебя на гибель? Почему вообще я должен оставлять тебя? Пропуск выдан полковнику Видалю и его жене, Анжель Видаль.
Она отшатнулась, ее взгляд застыл, и пальцы начали машинально теребить кружевной платок. Это была не shy;вероятная наглость! В революционном Париже, улицы которого были скользкими от крови аристократов, почти у самого подножия гильотины, он надеялся возобновить их отношения десятилетней давности. Он преследовал ее тогда, когда его слово являлось законом. И вот опять решил приобрести над нею власть, хотя сам стал гонимым и преследуемым.
Ободренный ее неправильно им понятым молчанием, он начал развивать свою идею:
– Ты не должна думать, Анжель, что я способен лишить тебя возможности избежать опасности, которую предоставляет этот пропуск. Я оставлю тебя здесь только в том случае, если ты сама пожелаешь этого. А с какой стати тебе этого желать? Ты же сказала, что остаться здесь означает для тебя гибель. Зачем же оставаться, если я с радостью могу составить тебе компанию?
Она продолжала молча смотреть на него, задаваясь вопросом, издевается ли он над ней или просто сошел с ума.
Поскольку она не отвечала, Сейрак, опьяненный соб shy;ственной самоуверенностью, истолковал это только как нерешительность. Он приблизился к ней и протянул руки, чтобы привлечь к себе. Анжель, хотя еще не совсем оправилась от потрясения, в страхе отпрянула.
– Нет! Нет! – простонала она.
Но Сейрак опять ничего не понял. Он счел ее реакцию последним усилием остаться верной чувству долга и воспротивиться сделанному им предложению. Он уже нисколько не сомневался в ее благосклонности. Если она была равнодушна к нему, зачем же тогда было умолять за него Видаля? На этот вопрос он мог дать только один ответ.
– Я люблю тебя, Анжель! – вскричал он. – Брось все это, уедем из Парижа, из Франции, подальше от ре shy;спубликанских собачьих отродий. Я открою для тебя все врата жизни, Анжель!
Она попятилась от него, пока не уткнулась спиной в стену. Лицо ее побелело от ужаса. Однако, хотя тело Анжель было парализовано страхом, ее ум, подстегнутый обстоятельствами, работал живо. Она поняла, что, как бы она ни умоляла его и ни взывала к человечности, все равно не сможет остановить этого глуповатого мерзавца. Если она продолжит свои попытки, он не остановится перед применением силы. А если он уйдет, прихватив пропуск Видаля, полковник лишится единственного шанса выбраться из Парижа.
И она решилась. Если уж она не может воспрепят shy;ствовать его уходу, то по крайней мере может задержать его, пустившись на хитрость – использовав его предло shy;жение о совместном бегстве. Любой ценой она должна тянуть время, пока не найдет возможности опрокинуть на него стол и вернуть листок бумаги, который сейчас означал для ее мужа спасение.
Тем временем, уловив ее мысли и настроение, Сейрак заколебался. Это было не трудно – Анжель не могла полностью скрыть своего отвращения к нему. Вероятно, какая-то доля чувств проявилась на ее лице. Однако самодовольство вновь ослепило его и привело к неверному заключению о причинах затянувшейся паузы.
– Бедное дитя, – пробормотал он, и в его голосе послышалась нежность. – Прости, если я напугал тебя. Учитывая, что я ждал десять лет, неужели мое нетерпение кажется неестественным?
Она слегка пожала плечами и взмолилась в глубине души, чтобы поскорее вернулся Видаль. Где он пропадает и что задержало его? Неужели интуиция не подсказывает ему, в каком положении она оказалась? Сделав над собой усилие, Анжель ответила, стараясь оттянуть уход Сейрака:
– За все эти годы я знала так мало любви, что могла испугаться любого ее проявления, особенно в такой момент, в таком месте и от человека в вашем положении. Здесь, в Париже, вокруг нас смерть, граж shy;данин шевалье…
Радость и удивление от ее признания почти лишили его разума. Значит, он напрасно боялся, что его отвергли. Анжель только ждала, когда он выскажется. Значит, Видаль ей совсем не нужен, и ее мольба за него была продиктована не любовью, как он уже было предположил, а женской привязанностью к спутнику жизни, которую иногда навязывают обстоятельства. Однако, глядя на ее лицо, вспоминая, как она сопротивлялась его натиску, он начал вновь испытывать сомнения.
– Твои слова вселили в меня безумную надежду, Анжель. Однако я не принуждаю тебя ни к чему. Если по собственной доброй воле ты откажешься сопровождать меня, я уйду один. Но если ты согласишься последовать за мной в изгнание, оставив этого здорового увальня, на которого были потрачены лучшие юношеские годы, клянусь, что ты никогда об этом не пожалеешь.
– Вы… вы будете добры ко мне? – нерешительно произнесла она, ненавидя себя за это притворство и одновременно успокаивая, что поступает так ради спасения супруга. – Вы клянетесь в этом?
– Добр к тебе, Анжель? – Лицо Сейрака словно оза shy;рилось светом. Он снова приблизился и на этот раз не встретил сопротивления. Она содрогнулась от его при shy;косновения, но не отдернула руки, которой он завладел. Следуя голосу своего верного сердца, она решила, что, какие бы ни потребовались жертвы, пойти на все, только бы Сейрак не ушел один с этим украденным пропуском – единственной надеждой Видаля на спасение.
Но когда шевалье наклонил голову, намереваясь по shy;целовать ее, она непроизвольно оттолкнула его. Этого она уже не могла вынести.
– Нет, нет, – простонала она и затем, повинуясь мгновенному наитию, произнесла: – Не здесь! Не в его доме, не под его кровом.
Он попытался преодолеть ее сопротивление, но в этот момент послышался стук колес по мостовой. Он насто shy;рожился.
– Слушай! – закричал он, подняв руку. – Это экипаж. У нас не будет другой возможности уехать.
Экипаж остановился, и по дому разнесся стук в дверь. Сейрак подошел к окну, распахнул его и выглянул. Внизу, в затухающем свете дня он разглядел неуклюжую повозку, стоящую напротив двери. Сиплый голос сообщил ему, что это транспорт для полковника Видаля.
Он закрыл окно и обернулся к Анжель.
– Пойдем. Нельзя терять ни минуты. Надо ехать.
– Но… но мой багаж! – воскликнула она. – И мне еще надо упаковать коробки. Я…
– Как можно думать о багаже в такой момент? – нетерпеливо перебил ее он. – Господи, неужели я поставлю под угрозу наше будущее из-за какой-то старой рухляди? Мы живы, Анжель, и мы принадлежим друг другу. Так что, ради всего святого, едем! Пошли!
Он грубо схватил ее за руку и почти поволок из комнаты.
На лестнице она снова попыталась задержать его.
– Подождите! Ах, подождите! – воскликнула она.