Страница 7 из 84
Все основные кандидаты Народного фронта прошли в кортесы. У Национального фронта потерпели поражение опытный политик Леррус и Примо де Ривера, но Роблес и Сотело были избраны надежным большинством.
Всего в кортесы попало рекордное количество партий и группировок — 19. По количеству депутатских мест (90) всех опередили социалисты. Впрочем, от них очень мало отстал блок Хиля Роблеса «Испанская конфедерация автономных правых». Ему досталось 86 мандатов. Левая Республиканская партия Асаньи получила 80 мест. Некоторого успеха добились компартия (16 мест) и троцкисты (1 место). Прочие мандаты достались мелким партиям. Испанская фаланга лишилась единственного мандата, полученного в 1933 году.
Лишившийся парламентского большинства правый кабинет Портелы Вальядареса сложил полномочия. Соблюдавший конституцию Портела отверг предложение генералов Годеда и Франко объявить военное положение и передал власть победителям. Состоялось беспримерное доселе событие — внутренне разнородный Народный фронт легально пришел к власти. Испания показала пример Франции, где Народному фронту суждено было выиграть выборы тремя месяцами позже. Много лет спустя созданный по испанскому образцу Народный фронт победил на выборах в Чили…
Главой нового правительства с согласия президента Республики вторично стал Мануэль Асанья. Левые республиканцы взяли на себя полномочия исполнительной власти. Другие партии Народного фронта, не вошедшие в правительство, обещали премьер-министру полную поддержку.
Новое правительство немедленно объявило политическую амнистию. Оно восстановило автономию Каталонии, упраздненную Леррусом, расширило права профсоюзов и ускорило проведение земельной реформы. Министры, назначенные Асаньей, и уполномоченные правительства — провинциальные губернаторы призывали испанцев «к спокойствию и умеренности». Но обстановка в стране все более напоминала хаос.
На первый план неумолимо выходили левые экстремисты всех направлений — от социалистов и коммунистов до анархистов и троцкистов. Свои действия они именовали «осуществлением программы Народного фронта».
Даже идеологизированные историки, сознательно смягчающие многие факты, не могли скрыть правды о волне экстремистского насилия («высших формах политической борьбы»), захлестнувшей Испанию. Сразу после оглашения итогов выборов народ начал брать приступом тюрьмы и освобождать политзаключенных. (Вместе с ними на свободе оказались и уголовники, что никак не способствовало воцарению спокойствия.) Из-за границы возвращались левые экстремисты, сумевшие эмигрировать после восстания 1934 года. Амнистированные несли с собой заряд ненависти ко всем противникам Народного фронта. Бывшие эмигранты везли еще и инструкции Коминтерна…
Ходили слухи, что из Москвы в Испанию под чужими фамилиями прибывают эмиссары Сталина с заданием совершить государственный переворот. Правые газеты уверяли, что ими руководит венгерский коммунист Бела Кун — незадачливый глава венгерских Советов 1919 года и палач белых офицеров в Крыму 1920 года. На Западе он не без оснований пользовался славой второго Робеспьера. Позже выяснилось, что Кун тогда не покидал пределов СССР. Современные публикации, однако, подтверждают, что Коминтерн уже с 1932 года проявлял возрастающий интерес к событиям в Испании, увеличивал финансирование испанской компартии, активно инструктировал ее руководителей и т. д.
Несмотря на отсутствие в Мадриде советского посольства, страна была наводнена пропагандистскими брошюрами о процветании социализма в СССР и счастливой жизни советских трудящихся. Работу Коминтерна в Испании весной 1936 года возглавляли сразу три законспирированных международных революционера, давно бежавших с родины и существовавших на деньги советского народа — аргентинец Виктор Кодовилья, итальянец Пальмиро Тольятти и венгр Дьердь Гере.
Возможно, именно благодаря стараниям новых лидеров малозаметная и слабая ранее испанская компартия выбралась на политическую авансцену. Теперь она имела парламентскую фракцию, уверенно наращивала влияние в городах и впервые развернула массовую агитацию в деревне.
Ряды компартии стали пополняться за счет других партий и организаций.
«Коммунисты расширяли влияние во всех сферах, — свидетельствует испанский либеральный публицист Фернан Мануэль. — Их пропаганда достигала самых глухих сел. Старосты деревень встречали их с возгласом „Салют!“ и поднятым сжатым кулаком».
Каждая неделя отсрочки реакцией удара по Республике приводила в ряды компартии массы новых членов. Левые социалисты, обескураженные аморфностью и беспорядочностью политики своей партии, часто шли к коммунистам, у которых революционность сочеталась с великолепной дисциплиной. Сыновья старых анархистов, привлеченные военной действенностью компартии, стали отходить от идеологии отцов, чтобы вступить в молодую, со свежей кровью партию.
Компартия захватила идейное руководство в массовой «Объединенной социалистической молодежи» и ее военных формированиях. Под ее влиянием оказались левые социалисты вроде Альвареса дель Вайо. Их становилось все труднее отличить от коммунистов. Дель Вайо в марте 1936 года даже выезжал в столицу международного коммунизма — Москву, где встречался с высокопоставленным советским журналистом М.Е. Кольцовым (Фридляндом). Последнему предстояло вскоре прибыть в Испанию, а дель Вайо — стать министром. Только ли с Кольцовым виделся в Москве дель Вайо, очень близкий к Ларго Кабальеро, до сих пор остается загадкой…
Но дни наибольшего могущества испанских коммунистов были еще впереди.
Под влиянием левых экстремистов рабочие повсеместно начали выходить на улицы. Возобновились сильнейшие антицерковные бесчинства: ежемесячно подвергалось нападению до 40 храмов, дня не проходило без поджога какой-либо церкви. В стране начались массовые забастовки, политические демонстрации и крестьянские волнения, вызванные «провокациями реакционеров». Останавливались заводы и железные дороги, пустели строительные леса, закрывались магазины. Летом 1936 года в Мадриде бастовали строители, трамвайщики, официанты и даже тореадоры.
Почти все стачки (95 %) завершались победой рабочих. Они добились от хозяев сокращения рабочего дня при сохранении прежних ставок, введения страхования работников, улучшения условий труда и восстановления на рабочих местах всех уволенных после 1931 года.
С весны 1936 года забастовки стали переходить в захват рабочими предприятий, закрытых владельцами. В руки профсоюзов перешло несколько андалузских рудников и судоверфей, пивоваренный завод, мадридский трамвай. С апреля — мая крестьяне Андалузии, Валенсии и Каталонии под влиянием городских агитаторов в ряде мест приступили к присвоению и разделу помещичьих земель. Кое-где в подражание Советской России появились первые коллективные хозяйства. Испании Народного фронта суждено было познать насильственную коллективизацию без социализма.
Часть предпринимателей пыталась остановить самоуправство рабочего класса локаутами — массовыми увольнениями. Финансово-промышленная верхушка переводила капиталы за рубеж, обесценивая собственную песету. Некоторые, в том числе Хуан Марч, сразу после февральских выборов покинули страну.
Гранды Андалузии и Кастилии давали батракам расчет, оставляя поля и сады невозделанными или, наоборот, неубранными, провоцируя рост безработицы и цен. Газеты монархистов и листовки Испанской фаланги предсказывали «гибель родины» и открыто нагнетали ненависть и презрение к Республике. Крайне враждебную к Народному фронту позицию заняло и духовенство.
На короткое время ударной силой противников Народного фронта стала 15-тысячная Испанская фаланга, боевики которой с 1934 года проходили выучку в фашистской Италии. Девиз этой численно небольшой, но смело действовавшей военизированной организации звучал так: «Мы знаем только одну диалектику — диалектику револьверов». Вождь фалангистов Примо де Ривера, восхищавшийся политикой Муссолини, открыто призывал установить тоталитарную диктатуру. Он собирался пойти дальше монархистов и консервативных республиканцев Лерруса или Роблеса.