Страница 12 из 17
Вернемся к советскому военному планированию. По авторитетному мнению маршала А. Е. Голованова, «какой-либо заметной роли в руководстве войсками, я не говорю о работе отдельных товарищей, Генеральный штаб как слаженный организм Верховного Главнокомандующего в 1941 году еще не играл. Его роль как планирующего и организующего центра началась, по моим наблюдениям, с подготовки контрнаступления под Сталинградом». Но разве маршал авиации для бывшего советского капитана авторитет?
Если взять Брестскую крепость, то в ней на 22 июня 1941 г. были расквартированы полки 6-й, 42-й стрелковых дивизий, их специальные части, учреждения тыла и пограничный отряд. Б. Л. Васильев пишет об этом следующее: «Бестолковость их размещения непосредственно на самой границе не столько удивляет, сколько настораживает: например, 131-й артиллерийский полк дислоцировался на внешнем крепостном обводе по берегу Буга; его отделяла от передовых частей фашистской армии полоса воды в 150 м. Да и размещение окружного (!) госпиталя в двух километрах от границы вызывает серьезные размышления, и не только сегодня: он беспокоил ответственных начальников задолго до войны. Начальник штаба 4-й армии Л. М. Сандалов в своих мемуарах „Пережитое“ пишет: „…пропускная способность крепостных ворот была слишком мала. Чтобы вывести из крепости находившиеся там войска и учреждения, требовалось по меньшей мере три часа. Мы решили ходатайствовать о немедленном выводе из крепости окружного госпиталя и хотя бы одной дивизии“». Однако все ходатайства командование округа оставило без ответа.
Готовность к обороне не только крепости, но и всей Красной армии весьма осложнило известное «Сообщение ТАСС», опубликованное в газете «Правда» 15 июня 1941 г. Призванное успокоить и дезориентировать противника, чтобы выиграть время, оно на самом деле в значительной степени дезориентировало расположенные близ границы наши войска.
«У командного состава, — пишет Л. М. Сандалов, — оно породило уверенность в том, что есть какие-то неизвестные обстоятельства, позволяющие нашему правительству оставаться спокойным и уверенным в безопасности советских границ. Командиры перестали ночевать в казармах. Бойцы стали раздеваться на ночь».
Добавлю, что результатом этого «Сообщения» явилось и неофициальное запрещение всему командному составу отправлять семьи на восток. Это коснулось и самого Сандалова, в то время начальника штаба 4-й армии: ему запретили вывезти приехавшую в гости 70-летнюю тещу. Все изо всех сил подчеркивали, что войны просто не может быть. Вечером 21-го июня в крепости под оркестр проводился развод караулов, который с наблюдательного пункта видел Гудериан, в полках демонстрировали фильмы («Веселые ребята» и «Валерий Чкалов»), а командующий 4-й армией А. А. Коробков вместе со своим начальником штаба смотрели оперетту «Цыганский барон». Начальник штаба 4-й немецкой армии генерал Блументритт писал: «Как мы предполагали, к вечеру 21 июня русские должны были понять, что происходит, но на другом берегу Буга, перед фронтом 4-й армии и 2-й танковой группы… все было тихо».
Генерал Волкогонов в составе комиссии в свое время распечатал сотни «особых папок» Политбюро ЦК довоенного и послевоенного периодов. Там было много интересных документов. Лишь не было обнаружено абсолютно ничего о конкретном тайном замысле Сталина напасть на Германию. «А такую гигантскую операцию без планов, без оперативной штабной подготовки совершить невозможно», — писал генерал.
И я безоговорочно соглашаюсь со следующими словами Д. В. Волкогонова: «История имеет одну коренную особенность: необратимость событий. Первое сентября 1939 года и 22 июня 1941 года давно и окончательно ответили на этот вопрос».
Следует упомянуть и о некоторых других планах. Например, о мобилизационном плане. Являясь составной частью оперативного плана, он разрабатывался на несколько лет с ежегодной его корректировкой. К слову, только с мая 1940 г. по июнь 1941 г. такие планы в СССР кардинально перерабатывались четырежды (практика показала, что для разработки плана требовалось не менее 9 месяцев), в результате чего качество мобилизационных документов было невысоким из-за множества ошибок и неточностей. Здесь нельзя забывать о беспрерывных организационных мероприятиях Красной армии, когда ее численность бесконечно изменялась, а организационно-штатная структура войск не была отработана. Частые перегруппировки не могли не сказаться на смене дислокации частей и соединений. Более того, мобилизационный план промышленности на военное время, представленный начальником Генштаба Ворошилову, пролежал у него в сейфе более месяца. И лишь после неоднократных обращений Жукова к Сталину его все-таки рассмотрели, но так и не успели утвердить. Началась война.
Или вот, например, «План обороны государственной границы 1941 г.», который также являлся составной частью плана стратегического развертывания Красной армии. По утверждению профессора В. А. Анфилова, «в ходе нарастания угрозы войны, особенно после прихода в Генеральный штаб Жукова, шел сложный процесс корректировки планов прикрытия. Обстановка изменилась так быстро, что округа не успевали качественно разрабатывать документы, утверждать их и претворять в жизнь. Наиболее существенным изменениям подвергались планы прикрытия в Западном и Киевском особых военных округах.
Последние директивы на разработку окружных планов прикрытия были подписаны наркомом обороны в начале мая 1941 г. Ленинградскому, Западному и Киевскому округам директивы были направлены 5 мая, Одесскому — 6 мая, а Прибалтийскому — 14 мая. Срок действия плана обороны был определен в течение 15 суток». (…) «Представление окружных планов на утверждение в Генеральный штаб было определено к 25 мая. Разработка планов прикрытия в округах сильно затянулась, так как явилась чрезвычайно сложным делом. Во-первых, требовалось выявить сосредоточение войск противостоящего противника; во-вторых, предусмотреть мероприятия с целью недопущения внезапного вторжения вражеский войск на свою территорию. Кроме этого упорной обороной в укрепленных районах предусмотреть надежное прикрытие отмобилизования, сосредоточения и развертывания войск, активными действиями авиации завоевание господства в воздухе, мощными ударами по коммуникациям и группировкам войск противника нарушение их выдвижения, недопущение высадки в тыл воздушных десантов и диверсионных групп». Следовательно, планы прикрытия в округах носили в первую очередь оборонительный характер. Генеральный штаб их получил только с 10 по 20 июня. То есть ни на рассмотрение, ни на утверждение их времени уже не было. Эти планы не проработали их исполнители, но самое страшное в том, что они оставались нереальными. Дело в том, что они не были рассчитаны на внезапное вторжение противника на земле и в воздухе. Все расчеты исходили из того, что даже армиям прикрытия в угрожаемый период будет предоставлено время на отмобилизование. Таким образом, как в оперативно-стратегическом, так и в мобилизационном планировании были допущены значительные просчеты, поскольку все эти планы исходили из устаревших и ошибочных взглядов на начальный период войны, которые не учитывали возможности государства. И как следствие, «к началу войны советскому командованию не удалось создать ни наступательных, ни оборонительных группировок. Войска не были отмобилизованы и оставались в основном в штабах мирного времени, имея большой некомплект в людях и технике».
Но откуда же тогда взялась версия подготовки Советского Союза к нападению на Германию?
Не удивляйтесь, если я скажу, что не немецкие генералы и историки написали о ней первыми. И уж тем более не Резун. Впервые такое утверждение было обосновано в «НОТЕ министерства иностранных дел Германии Советскому правительству от 21 июня 1941 года (МЕМОРАНДУМЕ)». В этом документе говорилось: «Враждебная по отношению к Германии политика Советского правительства в военной области сопровождалась ПОСТОЯННО УСИЛИВАЮЩЕЙСЯ КОНЦЕНТРАЦИЕЙ ВСЕХ РАСПОЛАГАЕМЫХ РОССИЕЙ ВООРУЖЕННЫХ СИЛ НА ШИРОКОМ ФРОНТЕ ОТ БАЛТИЙСКОГО ДО ЧЕРНОГО МОРЯ. Уже в то время, когда Германия основное внимание уделяла французской кампании на Западе и когда на Востоке находилось лишь незначительное количество германских войск, русское верховное командование начало систематическую переброску крупных контингентов войск к восточной границе рейха, причем сосредоточение основных сил установлено у границ Восточной Пруссии и генерал-губернаторства, а также на границе с Румынией в Бессарабии и Буковине. Постоянно усиливались и русские гарнизоны на границе с Финляндией. Дальнейшими мероприятиями в этом направлении была переброска все новых русских дивизий из Восточной Азии и с Кавказа на территорию европейской части России. После того как советское правительство в свое время заявило, что, к примеру, в Прибалтику оно введет лишь небольшое количество войск, только в этом районе после его оккупации оно постоянно увеличивало там концентрацию своих войск, насчитывающих сегодня 22 дивизии. Тем самым складывается впечатление, что русские войска все ближе подходили к германской границе, хотя с германской стороны не предпринимались никакие военные меры, которыми можно было бы мотивировать такие действия русских. И лишь бы эти действия русских вынудили германские вооруженные силы к принятию контрмер. Кроме этого, отдельные части русских сухопутных сил и ВВС выдвинулись вперед, а на аэродромах вдоль германской границы сконцентрированы крупные части ВВС. Следует также отметить неоднократные нарушения в начале апреля границы и участившиеся случаи пролета русских самолетов над территорией германского рейха. По сообщениям румынского правительства, такие же случаи имели место и в румынских приграничных районах Буковины, Молдовы и Дуная.