Страница 57 из 71
Кира отвернулась, чтобы встать с постели, но он поймал ее за руку. Боль в ее лице ранила его сердце.
Она замерла, ее глаза были полны страдания. Боже, что он может сказать, чтобы заставить ее понять и облегчить ее боль? Признание в недостатке самоконтроля рядом с ней будет постыдным признанием в собственной слабости и только сделает ее еще более несчастной.
– Это из-за скандала, да? – прошептала Кира, вырывая руку; в ее глазах блестели слезы. – После разоблачения ужасной деятельности лорда Венса я думала...
Страстно желая, чтобы правда не причинила ей боль, Гевин прошептал:
– Теперь к тебе будут испытывать больше симпатии, но позор есть позор, и я совсем не уверен, что мы сможем все уладить.
Кира притянула колени к груди.
– Брак мог бы свести скандал на нет.
– Со временем, но моя семья уже и так достаточно выстрадала. Я не могу навлечь на нее новый скандал и заставить их пройти через это.
Это была не вся правда, но тут он ничего не мог поделать.
– Полагаю, это моя мать мешает вам сделать мне предложение.
Гевин попытался погладить ее по плечу, но Кира отклонилась, отвергая его. Что ж, он это заслужил.
– Пойми, Кира, брак со мной только сделал бы тебя еще более несчастной: как о герцогине, о тебе станут говорить гораздо чаще и скорее всего такое, что только сильнее ранит тебя.
Кира была ошеломлена его словами.
– Рядом с тобой я могла бы вынести все...
– Это ты сейчас говоришь так, но что будет, когда леди Уэстленд, миссис Бейклиф или кто-то еще снова станут порочить тебя, или твою мать, или вас обеих? Ты не сможешь противостоять каждому и постоянно покидать светские сборища в слезах.
– Думаю, ты несправедлив к обществу и ко мне.
– Я всего лишь сказал правду.
Вытирая мокрые глаза тыльной стороной ладони, Кира старалась избегать его взгляда. Она выглядела напряженной, хрупкой и... несчастной.
В этот момент Гевин проклинал своего отца и всех своих похотливых предков. Если бы не наследственность, он мог бы рискнуть послать к черту традиции и жениться на Кире, которую так отчаянно желал. Он был готов уничтожить лондонских светских драконов, если бы считал, что они действительно могут быть счастливы. Но если он женится на Кире, а проклятый недуг превратит его в ужасное животное, он в конце концов, принесет ей те же боль и унижение, какие отец принес его матери.
Гораздо честнее отказаться от нее сейчас. Его единственным утешением было сознание того, что Кира, несмотря на внешнюю мягкость, оказалась сильной женщиной. Она сможет начать новую жизнь без него.
– Так ты никогда не любил меня...
Гевин сел и пристально вгляделся в ее лицо.
– Это неправда. Я люблю тебя и хочу... – Он покачал головой: нет, он не может рассказать ей о своих желаниях, которые никогда не осуществятся.
– К сожалению, того, что я хочу, недостаточно для женитьбы.
Смущение и разочарование отразились в ее лице, слезы серебристыми ручейками побежали по щекам.
– Что может быть важнее любви?
Гевин вздохнул:
– В данном случае почти все.
Кира вдруг резко выпрямилась, и Гевин даже испугался, что ее позвоночник сломается.
– Что ж, по-моему, все ясно.
Она быстро нашла свою ночную рубашку и отвернулась, чтобы надеть ее. Гевин видел только ее стройную золотистую спину и верх ягодиц, но ему не нужно было видеть больше, чтобы захотеть ее с новой силой. Проклятие!
– Я уеду, как только вернется мой брат.
Он неохотно кивнул.
– Надеюсь, тебе будет немного легче, если ты узнаешь, что я хотел бы, чтобы все сложилось по-другому.
В полной тишине она закрутила волосы в пучок.
– Это говорит мне, что ты не тот, кем я тебя считала. Ты не можешь слушать свое сердце, и мне будет лучше без тебя.
Прежде чем он успел возразить, Кира решительно повернулась и вышла из комнаты.
Дверь закрылась с тихим щелчком, словно ставя этим финальную точку.
Что ж, все кончено, и это к лучшему... или он ошибается? Кира будет оставаться под крышей его дома постоянным искушением, пока Дариус не вернется из Корнуолла. Как, черт возьми, он сможет держаться в стороне от нее?
Гевин встал, подошел к окну и открыл его, радуясь свежему воздуху и надеясь, что он поможет прояснить его мысли. Действительно, вскоре в его голову пришла новая идея, исполнение которой почти наверняка гарантировало, что Кира больше никогда не захочет видеть его.
Для этого ему нужно было задать всего один простой вопрос...
Когда Гевин на следующий день пришел с визитом к Корделии, он чувствовал себя ужасно. Если даже минувшей ночью ему и удалось поспать десять минут, ни одна из них не дала ему отдыха.
И все же он знал, что должен делать.
– Так вы уже вернулись из Бирмингема? – вместо приветствия спросила Корделия, усаживаясь на маленькое голубое канапе в гостиной и указывая гостю на мягкое желтое с белыми полосками кресло напротив.
Золотые арки бровей над лазоревыми глазами сказали ему, что Корделия не верит ни одному слову из той истории, которую он сделал достоянием гласности перед отъездом с Кирой в Корнуолл. Проклятие, не хватало еще, чтобы Корделия разозлилась. Только не сегодня.
– Я не ездил в Бирмингем, и вы это прекрасно знаете. Джеймс изо всех сил старался помочь очередной нуждающейся душе и пропал. Тетя Кэролайн послала меня за ним, но я не стал никому рассказывать этого, потому что не хотел смущать его.
Это была ложь, и Гевин чувствовал ее всем своим существом. Но ведь он же поклялся себе, что лжет Корделии последний раз.
– Понимаю. Как странно, что мисс Мельбурн тоже решила уехать именно в это время. Она тоже вернулась домой, не так ли?
Великолепно. И что теперь? Если он скажет ей правду, никто не знает, как закончится эта встреча.
– Мисс Мельбурн не выйдет замуж за моего кузена, таким образом, она больше не интересует мою семью.
Кажется, это привлекло ее внимание.
– Правда?
– Абсолютная правда. Она сообщила об этом вчера и считает, что ей будет лучше вернуться домой.
– Ваш кузен наконец-то понял, что она распутная девка?
Гевин стиснул зубы.
– Кира Мельбурн добрая, благородная девушка, не виновная ни в одном из измышлений Венса.
Корделия наклонилась ближе и нахмурилась.
– И как вы это узнали?
– Вы желаете говорить о бывшей невесте моего кузена или услышать, зачем я пришел?
Корделия замолчала, обдумывая ситуацию, потом кивнула:
– Я слушаю.
Гевин вздохнул. Он знал, что должен встать на колени, но не мог заставить себя сделать это.
– Уже несколько лет мы с вами... друзья.
– Верно, – протянула она.
– И я очень уважаю вас. Вы благородны и известны своей рассудительностью. Мы вращаемся в одних кругах, вместе являемся инвесторами нашей железной дороги. Мне очень хорошо в вашем обществе.
– Понимаю. – Корделия приняла невозмутимый и даже немного скучающий вид, но Гевин уловил на ее губах намек на улыбку.
– Полагаю, вы постоянно получаете предложения руки и сердца...
– Возможно.
Гевин резко выдохнул и продолжил:
– Тем не менее не согласитесь ли вы обсудить... э-э... возможность брака между нами?
Улыбка, только что едва уловимая, расцвела, окончательно делая ярче бледное лицо Корделии. Лучи солнца потоком лились в окно, и вместе с улыбкой он заметил несколько бледных веснушек на ее носу. Проклятие, Гевин вовсе не любил веснушки. У Киры их не было ни одной.
Стоп, он должен перестать думать о ней.
– Я не только не против, – промурлыкала Корделия, – но уже готова согласиться. Вы обладаете всем, что я хотела бы видеть в своем муже...
Итак, все произошло гораздо быстрее, чем мог Гевин ожидать. Ему даже не пришлось просить и, встав на колени, признаваться в неумирающей любви. Кира захотела бы и то, и другое, и третье. По правде говоря, ему пора уходить отсюда. Вскоре, какая бы меланхолия ни владела им, она рассеется настолько, что он сможет радоваться своему счастью.