Страница 8 из 40
Впереди замаячила знаменитая стопятнадцатиметровая радиомачта Диксона. Лодка пошла на посадку. Вдруг показалось, что по дну ее кто-то царапнул огромным гвоздем. Самолет коснулся волны, осел, и очередная порция ледяной воды обрушилась на гидролога.
Вот он и закончился – первый полет.
— Так-то, гидролог Павел, — вздохнул Махоткин, когда они шли в штаб докладывать обстановку. — Теперь ты понял, что такое льды и как с ними бороться? Не понял? И я не понял. И никто пока понять не может.
А Павел глядел на сумрачного на сей раз Махоткина и старался скрыть свое настроение. В такой ситуации нельзя было признаться, что настроение у него отличное. Он впервые поднялся в небо на гидросамолете! Увидел, как четко, спокойно и красиво работает экипаж Махоткина. Убедился, какие прекрасные возможности открываются для наблюдений за льдами с высоты полета, когда на многие километры кругом – обзор великолепный.
Уже зимой, в Москве, Павел закончил свою дипломную работу, начатую на Диксоне. Теперь все полеты, все переживания спрессованы в небольшой синей папке, на которой печатными буквами выведено: «Ледовые условия арктической навигации 1937 года».
С тех пор льдам Арктики, плаваниям среди этих льдов будут посвящены все его работы. О льдах Арктики – кандидатская. О льдах Арктики – докторская. Но пока что он не думает о том, что станет кандидатом, а потом и доктором наук. Пока одна забота – добиться, чтобы после института его снова послали в Арктику и он смог бы летать на ледовую разведку.
И он этого добивается. Распределение – на Чукотку, на мыс Шмидта, гидрологом полярной станции.
Это были годы, когда гидролог-наблюдатель на самолете ледовой разведки не стал еще таким же необходимым человеком, как, скажем, штурман или радист. Многим он казался даже лишним, ненужным. До этого ведь летали на разведку без гидрологов. Разведчиками были штурманы, летчики – они сами за обстановкой наблюдали, караваны проводили. Хотя многие во льдах разбирались плохо. Порой полярные капитаны вообще не обращали внимания на данные ледовой разведки – плавали во льдах, сообразуясь с собственным опытом, скорее даже с собственным чутьем. Часто чутье подводило, караванам приходилось зимовать во льдах. Поэтому многие арктические летчики пытались применять самолет для разведки льдов, проводки судов. Они понимали, какие небывалые возможности дает самолет, какие перспективы он открывает.
В 20-е годы Борис Чухновский, Михаил Бабушкин, Отто Кальвиц совершают первые ледовые разведки в Белом, Карском, Чукотском морях. В Арктике еще нет аэропортов, службы погоды, да и самолеты несовершенны, даже радиосвязи не имеют. Но уже ясно: ледовое мореплавание получило очень ценного помощника – авиацию. Должно было пройти десятилетие, чтобы и летчики, и ученые начали понимать, что только в союзе авиации и науки возможна успешная работа. В конце 30-х годов первые гидрологи-наблюдатели поднялись в небо.
Летчики только искали самый простой путь для каравана, летали в поисках полыней и разводий, не составляя карту распределения льдов. Помогли выбраться каравану – отлично. Не помогли – ну что же поделаешь. К тому же разведка была для них как бы второй, необязательной профессией. У них и своих забот, связанных с самим полетом, управлением самолетом в условиях Арктики, было множество. Так что требовать составления карт от летчиков было просто немыслимо. А такие карты были нужны. И не только тех районов, где плавают суда, но и обширных акваторий арктических морей, Ледовитого океана.
«Необходимо было переходить от отдельных разведок и консультации для судов к планомерным и расширенным наблюдениям не только в короткий летний период, но и осенью, зимой, — пишут в своей работе «Разведка льда» известные полярные исследователи А. Ф. Трешников, В. Е. Бородачев, И. П. Романов. — Одна из главных задач ледовой разведки состояла в том, чтобы научиться распознавать льды, их строение, состояние и процессы, происходящие в ледяном покрове, научиться количественно оценивать все параметры ледяного покрова… Именно поэтому в конце тридцатых годов в состав экипажей некоторых самолетов ледовой разведки были введены инженеры-океанологи. С того времени каждая выполненная ледовая разведка стала вносить в копилку науки о льдах все новые и новые знания».
Уже в 1938 и 1939 годах Павел Гордиенко совершил десятки полетов на ледовую разведку. Он летал над Восточно-Сибирским и Чукотским морями, где ледовая обстановка бывает особенно сложна. Летал по заранее намеченным планам – ледовая разведка проводится уже по заданию Арктического института и в западных, и в восточных районах Северного морского пути одновременно. В Чукотском море вместе с экипажем Михаила Каминского он впервые провел ледовую разведку поздней осенью – в конце октября.
Полеты изматывали до предела. По десять часов на пронизывающем ветру – кабина в тех самолетах была открытая. Да и аэродромов даже для самолетов на лыжах еще не было. Пилоты, механики, гидрологи часто после посадок брали лопаты и откапывали из-под снега бочки с бензином, подкатывали их вручную, подолгу качали горючее в бензобаки. После такой работы на сорокаградусном морозе белье мокрое насквозь и хочется отдыхать, а не идти на взлет. Но нужно лететь.
На комбинатах, приисках, полярных станциях ждали суда с грузами. И их нужно было проводить вовремя, уже не от случая к случаю, а по графику. Северный морской путь становился планомерно действующей магистралью.
…Пройти пролив Лонга суда не могли – путь преграждали нагромождения торосов. А в Певеке ждали суда, грузы. Опытный штурман Вадим Петрович Падалко и молодой гидролог Павел Гордиенко уже несколько дней отыскивали дорогу, и однажды гидролог предложил:
— Давайте поведем суда вокруг острова Врангеля, там льды полегче.
— Это же авантюра, — запротестовали моряки. — Мы там никогда не плавали.
— Так вы, молодой человек, скоро предложите нам через Северный полюс ходить, — сказал один опытный капитан, привыкший плавать поближе к берегу, по полынье у припая, которую на сей раз закрыло.
Руководил штабом морских операций Василий Федосеев – начальник Дальневосточного пароходства. Только он один из всех моряков поддержал гидролога и отдал приказ ледоколам вести караван вокруг острова Врангеля. Суда пришли в Певек намного быстрее, чем если бы стояли и ждали, когда обстановка улучшится. Она была тяжелой в проливе Лонга весь месяц.
…Часто приходилось идти на риск. Но с первых же лет работы в Арктике Гордиенко усвоил правило: риск оправдан лишь тогда, когда все остальные пути отрезаны.
Вот и в тот раз он понял, что другого пути нет. В Восточно-Сибирском море суда задержались. Наступала уже осень, начал быстро образовываться лед. Надо было как можно скорее выводить караван в Чукотское море и затем в Берингов пролив. А через льды не пробиться. Правда, льды дрейфовали. И тогда Гордиенко предложил штабу оставить караван без ледоколов – ледоколы нужны были другим судам – и воспользоваться естественным дрейфом. Льды, уверял гидролог, сами доставят караван в Чукотское море. Ему поверили. Вынуждены были поверить. Другого выхода не было. И льды сами вынесли суда к чистой воде. Караван вовремя пришел на Дальний Восток.
Уже с каждой разведки он возвращался с подробной картой. На ней – огромный район Арктики, и можно посмотреть, какая сегодня ледовая обстановка, выбрать курс судам, сообщить его капитанам.
Опыт ледовой разведки очень пригодился в годы Великой Отечественной войны, когда плавания по Северному морскому пути были очень трудны, особенно на западных участках. Здесь фашистские рейдеры подкарауливали наши караваны. За самолетом ледовой разведки охотились немецкие подводные лодки. Но разведчики проводили караваны и думали о том, как усовершенствовать составляемые в полетах ледовые карты, чтобы можно было бросить вымпел на мостик судна и моряки сами разобрались бы в ледовой обстановке.
В полетах в первые же годы ученые заметили, что ледяной покров – это не хаотическое нагромождение разных по возрасту и толщине льдин. Видимо, тут есть свои определенные закономерности. Сначала были найдены и нанесены на карту границы льдов. И оказалось, что есть в Арктике постоянные огромные ледяные массивы. Они – самая серьезная преграда для плавания по Северному морскому пути.