Безмолвная служба

Те, кто занимался навигацией корабля, и старшие офицеры были единственными, кто знал, где мы находимся. Северное Норвежское море, западная Атлантика, Средиземное море. — ... если кто-то предполагает, что мы идем к России, то просто берешь компас, ставишь прицел ракеты и выбираешь, где хочешь поставить людей. Нортвудская штаб-квартира (центр командования и контроля подводного флота. — Д.П.) определяла, в каких водах ты будешь действовать, и давала по возможности обширные районы, так что у тебя была полная свобода. Сообщались данные о государственной, европейской военно-морской активности или о военно-морских действиях стран НАТО, потому что не хотелось оказаться в этих районах, и мы получали столько информации о передвижениях других, сколько нам могли предоставить, так что мы не попадались никому на пути. По сути, врагами были все, так как цель патрулирования должна была оставаться невыявленной. Насколько я знаю, ни одно патрулирование не было сорвано.

Что касается ракет, то информация о цели приходила в запечатанной ленте. Их загружали в компьютер со множеством функций проверки, который сообщал, что принял ленту и распознал ее, но координаты возможных целей никогда нигде не показывались. Полагаю, что офицер по оружию имел возможность получить их, но на это понадобилось бы много времени. Я, разумеется, не знал, каковы были наши цели, но независимо от того, выяснил бы я или нет, что началась какая-то заваруха, я получил бы указание открыть другие документы.

На тот случай, если бы это произошло, у нас была процедура, которую следовало выполнить. Сами ракеты были соединены с инерционной навигационной системой так, что они знали, откуда стартуют. Ракетам задавали координаты объекта, и когда их выпускали, остальное делали бортовые компьютеры. Это была великолепная система, и когда мы выпускали ракеты на испытательном полигоне в США, она всегда работала безотказно. У всех систем вооружения, которые тогда были в употреблении, были хорошие и плохие дни, но у этой всегда были только хорошие. Это было просто инженерное чудо — ракета на твердом топливе, не оставлявшая после себя отвратительного газа или жидкости, очень впечатляющая система.

Каждый день или время от времени проводились разные испытания, а сама система проводила самопроверку и самодиагностику. Еще были периодические учебные, «ненастоящие» запуски, которые устраивали для собственной пользы или которые производились неожиданно, по сигналу из штаб квартиры. Все, что происходило на борту, регистрировали компьютеры, и данные возвращались на контроль. Все данные тщательно проверялись, как «черный ящик» самолета. К концу каждого патрулирования скапливались вагоны данных; там было записано все, что делалось на борту. Вся информация анализировалась по минутам. Проверялось, как все проходило и верны ли были параметры.

Мы были на пике «холодной войны», хотя никогда не выставлялись как оружие первого ядерного удара, и мы все это знали. Лодка всегда была средством сдерживания. Что касается нашего собственного впечатления оттого, что мы перевозим такую мощь, что всегда чувствовалось, сценарий, при котором ты сможешь нажать кнопку, предполагает такой хаос (когда все, ради чего ты жил, возможно, уже разлеталось в куски), что ты в любом случае захочешь нажать на эту кнопку. Это был сценарий конца света, и не думаю, что при получении приказа о запуске ракет с его выполнением были бы какие-то трудности. Еще у меня всегда было чувство, что эта лодка — средство сдерживания, и оно будет работать, и, потому что оно у нас было и потому что оно было таким ужасным, мы вряд ли столкнулись бы с необходимостью применить его. Система сама по себе казалась настолько хорошей, что мы чувствовал уверенность: у тебя есть действенная система, и она известна всему миру именно в таком качестве.

Если собираешься заиметь эффективное средство сдерживания, то: а) надо быть готовым применить против противника систему, которая точно действенна; б) враги должны знать, что это — система действенная и в) что ты безусловно ее применишь. Я искренне уверен, что средства сдерживания — это очень действенно, и наше — действительно работало. Оно было способно произвести чудовищные разрушения, и если твой противник в здравом уме и не хочет, чтобы этот удар пришелся на него, — тогда у тебя есть очень хорошая, надежная система. Не думаю, что кто-то из командиров стал бы зацикливаться по поводу того, что же мы станем делать, если получим приказ запустить ракеты. Я бы точно не стал колебаться. Мы бы, наверное, уже знали, что положение ухудшается, что произошел обмен ударами и что ядерные бомбы уже упали на Лондон, Бирмингем и другие города Сигналы к пуску ракет, как мы были уверены, имеют все предохранительные устройства, защиты и связи, один конец которых находится на Даунинг-стрит, 10, а другой — в каюте командира Прилагались ключи, и был набор процедур, которые полагалось пройти поэтапно: два человека проверяют каждый этап и друг друга. Невозможно было иметь на борту дурачка∙ который решил бы «вечерком развести костер». Система была очень тщательно разработана, и если бы даже что-то произошло, то недопонимания, ошибки не было бы; ты был бы абсолютно уверен, что получил правильные указания.

Если говорить о том, как была организована жизнь на лодке во время плавания, которое могло оказаться долгим и пройти в основном под водой, то люди не видели дневного света, и человеческому сознанию нужно было что-нибудь, за что можно было бы зацепиться, чтобы отличить ночь ото дня. У нас была обычная для военно-морского флота система несения службы, из трех смен, хотя позже на АПЛ (атомных подводных лодках) перешли на двухвахтенную систему. В первые дни нам приходилось зажигать во всех жилых помещениях красный свет во время восхода, так что было некое подобие смены дня и ночи. Это делалось по очень простой и веской причине: если все-таки надо было смотреть через перископ, у тебя было ночное зрение.

Еда всегда была важным делом. Питание было очень хорошим. Надо было постараться, чтобы повар был наверняка хорошим. Здесь были свои особенности, которые казались довольно странными. В начале похода люди ели достаточно много, а потом вдруг аппетит у них падал, и они ели меньше. Может быть, это было связано с низкой активностью в такие периоды. Потом они снова начинали проявлять интерес к еде, и были некоторые интересные личные пристрастия. Еще у нас были приспособления для гимнастики — гребной тренажер, велотренажер — и врач, который проводил обследования, измерял пульс. Во время одного патрулирования, например, он потребовал список тех, кто должен был делать специальную гимнастику, и измерял им пульс в первую неделю, во вторую неделю и так далее.

Наверное самым важным видом отдыха были фильмы, которые по традиции показывали на кораблях. “Поларис” и тут имел льготы — мы получали самые новые ленты. В первое время кино показывали в матросской столовой каждый вечер. Теперь все изменилось, из-за телевидения и видео.

Так что, что касается ежедневной рутины, то это были вахта, время еды, отдай и сна. Членов команды также активно готовили к обычным обязанностям — учебные тревоги и ежедневные работы. Обычно на борту бывало 15-20 процентов ребят, проходящих боевую подготовку, так что работы было довольно много. Потом, конечно, корабельные системы не всегда бывали на высоте. Продолжался ремонт, и всегда бывали ситуации, прерывающие ежедневную рутину. Время от времени случались драмы. Могу вспомнить один-единственный раз, когда была оказана первая медицинская помощь — так получилось, про это произошло во время первого плавания нового врача. У одного из членов команды случился приступ аппендицита. Доктор весь взмок — не потому, что действительно была какая-то опасность; но он так привык управляться быстро, а теперь ему приходилось смотреть на вещи немного по-другому. У нас на борту были инструменты для операции, но едва ли кто-нибудь когда-нибудь ими пользовался. Были разные рекомендации, которые зависели от разных глубин погружения. Было также руководство, в котором говорилось, что патрулирование может быть прервано, а человека можно доставить назад на лечение, но если, например, лодка шла не по поверхности, то это не разрешалось. Рад сообщить, что в нашем случае с аппендицитом справились, но и пациенту, и доктору, и мне самому пришлось попотеть.