Страница 59 из 83
Мы понимали, что необходимо покинуть лодку. Не было причин думать, что спасательная операция не будет успешной. Мы решили, что из лодки надо выбираться как можно скорее, потому что мы не продержались бы долго с тем воздухом, который у нас остался после того, как половина лодки закрылась. Еще мы постоянно слышали над собой шум винтов и полагали — как оказалось, неправильно, — что это спасательные суда.
Затем мы раздали спасательные аппараты. Аппараты распределены по всей лодке, нужное количество в каждом отсеке, но, так как все собрались сейчас в задней части лодки, их бы не хватило. Я отдал свой своему другу, который работал в доке, а сам пошел без аппарата. Аппараты распределяли исходя из того, кто умел плавать и был самым сильным. И все равно, ощущения надвигающейся катастрофы не было. Мы не видели достаточной причины того, почему нам не следует выбираться. Не возникло никаких трудностей, и не думаю, что у кого-то было чувство, что мы не спасемся с лодки. Во время операции все было прекрасно. Некоторые воспринимали это как какой-то анекдот — все будет отлично. Каждый был твердо уверен, что через несколько секунд после того, как он окажется на поверхности, его подберут. Выход прошел хорошо, и мы все выбрались наружу. В лодке не осталось ни одного члена команды.
Ну а когда мы оказались на поверхности, там ничего и никого не было. Не было других кораблей, и мы барахтались в воде, а течение было сильное. Кроме того, в лодке, хотя мы ее заполнили водой, чтобы выйти, двигатель перед этим работал несколько часов, было горячее масло и соответственно температура была нормальной. Когда мы вырвались на поверхность, вода оказалась чудовищно холодной. Ни один из нас не смог бы продержаться в ней долго, и очень скоро стали слышны крики людей, которые тонули или которых уносило. Я совершенно не представлял себе, как долго нахожусь в воде, но это точно было довольно долго, когда мы заметили гребную шлюпку. В ней были матросы с судна, которое в нас ударило. Они вернулись, чтобы проверить место, после того как один из членов команды доложил, что, как он думает, они кого-то ударили, возможно — моторную лодку. Они вытащили нас и сделали, что могли. Но нас после этого осталось немного.
В итоге подобрали всего восьмерых моряков и троих техников с верфи. Примерно через час нас перевезли на спасательной шлюпке на “Каудрей”, дежурный эсминец, который ответил на вызов “субмэш”. Примерно в то время, когда мы барахтались на поверхности, моряки были подняты по тревоге. Поэтому там, где мы всплыли, не было никаких военно-морских судов. Трагедия всего этого была в том, что погибло так много людей, тогда как оставление лодки прошло почти идеально. Всплыли все, но было сильное течение и было очень, очень холодно.
В итоге меня попросили прибыть в Ширнесс, где обсуждали, надо ли поднимать “Тракюлент”. В конце концов было решено поднять лодку. Операцию провели вполне удачно, с использованием двух немецких судов. Лодку подняли на поверхность, и ужасно было видеть, в каком она состоянии. В ней, наверное, было 2-3 тонны ила и песка. Никто не мог попасть внутрь судна, пока не выгребли грязь. Лодку доставили назад, в Ширнем, но отремонтировать ее было невозможно. Носовая часть висела на обшивке левого борта, как дверь на петлях. Повреждения от столкновения доходили до трети всего герметичного корпуса. Она закончила свои дни среди металлолома.
Шестьдесят семь человек практически безупречно оставили затонувшую субмарину, и, за исключением одной-двух осложнений с необученными техниками, ворота Дэвиса выпустили всех на поверхность живыми. Но под конец живыми были подобраны всего 11 человек. Остальные захлебнулись, погибли от холода или были унесены течением».
При последовавшем расследовании вину возложили на обе стороны. Было замечено, что если бы люди остались на подлодке еще 20-30 минут, спасательные корабли, посланные по тревоге «субсанк», прибыли к «Тракюлент» и спасли бы их. Однако также указывалось, что из-за затопления и закрытия всей лодки, за исключением задних отсеков, 67 человек, бывших на борту, уже начинали испытывать эффект отравления углекислым газом, когда первый офицер принял решение об их выходе на поверхность. У него почти не было выбора. Если бы он протянул время, возможно, люди были бы уже не в состоянии пытаться оставить судно, как это было при множестве предшествовавших аварий, которые изучались и анализировались незадолго перед тем.
Морякам с «Тракюлент» не повезло: они поднялись на поверхность во время неожиданного перерыва в движении судов, которое было очень активным. Шум винтов, который они слышали до этого, сменился плеском весел гребной шлюпки с «Дивины» — единственного спасательного судна, которое пришло к ним на помощь до того, как большинство из них просто исчезли в волнах.
Катастрофа с «Тракюлент» была сравнительно свежа в памяти подводников, когда разразилась вторая послевоенная трагедия, которая имела свои последствия.
В 16:30 в понедельник 16 апреля 1951 года построенная шесть лет назад подводная лодка класса «А» «Эффрей» вышла из Портсмута в учебное боевое патрулирование — учение с необычно большим числом людей на борту. На лодке, которой командовал лейтенант Джон Блэкберн, находилась команда из четырех офицеров и пятидесяти пяти рядовых. Здесь же были двадцать три молодых младших лейтенанта, проходивших обучение; которые наблюдали имитацию военного патрулирования, и группа из четырех десантников. Блэкберну было приказано спуститься по Ла-Маншу к Западным подходам и три дня проводить учебные атаки, чтобы младшие офицеры набрались опыта, а затем высадить десантников в заливе у корнуольского берега.
В 20:56 Блэкберн доложил по радио на острова Уайт, что собирается погрузиться и продолжить путь на запад, к Ла-Маншу. Он должен был подняться на поверхность на следующее утро в восемь часов. Но сообщение о всплытии не было получено, и 17 апреля в 9:00 утра началась операция «субсанк». К середине дня на поиски «Эффрей» были брошены сорок кораблей, восемь подводных лодок, множество самолетов Королевских ВВС и ВВС флота, а также флотилия американских эсминцев, стоявших в Плимуте. Страна, и за ней и весь мир, с замиранием следили за ними, отсчитывая часы прошедшие со времени исчезновения лодки. Из подробнейших отчетов прессы, радио и кадров кинохроники знали, что очень мала вероятность того, что кто-то на лодке еще может остаться в живых. Надежда вновь появилась, когда несколько кораблей, участвовавших в поисках, сообщили о слабых сигналах АСДИК, и лодка того же класса, что и «Эффрей», «Эмбуш», расшифровала послание, гласившее: «Мы попали в ловушку на дне». Но «Эффрей» все еще не могли найти. Настал момент, когда в лодке не осталось воздуха, и она стала гробом для всех, кто был на ней.
После 46 часов поиска мощная спасательная операция была прекращена. Флот объявил о том, что, к прискорбию, все, кто был на борту «Эффрей» — «где бы она ни была», — теперь должны считаться погибшими. Задачу ее поиска поручили меньшей команде, состоявшей из четырех фрегатов, трех минных тральщиков, на которых было установлено специальное электронное оборудование, способное вести поиски под водой. Флотилия провела сонарные поиски, и подводный аппарат «Роклейм» проверил все возможные объекты. Поисковая лаборатория Адмиралтейства установила на «Роклейм» подводную телекамеру — такое устройство применялось в первый раз Поиски, естественно, привлекли острое внимание прессы, особенно когда в конце второй недели со времени исчезновения «Эффрей» все еще не была найдена. На третью неделю обычными стали становиться рассуждения о том, что лодка могла стать жертвой диверсии или, еще хуже, была затоплена русскими — в этот период «холодной войны» ударили сильные морозы. В частности, в секретном докладе Адмиралтейства Джеймсу Кэллегену, тогда младшему министру Адмиралтейства и бывшему моряку, утверждалось, что «субмарина с 20 офицерами на борту, находящаяся на учениях, может быть очень привлекательной целью».
Замешательство Королевского флота продолжалось, когда члены парламента начали поднимать этот вопрос почти ежедневно — проникновенные интонации, от имени скорбящих родственников, сменились едкими комментариями, вроде: «Как можно надеяться на то, что наш военно-морской флот сможет обнаружить русскую субмарину, если он не в состоянии отыскать даже свою собственную?» С политической точки зрения это было особенно плохое время для премьер-министра Клемента Эттли, чье лейбористское правительство столкнулось сразу с переворотом в обороне и с общими выборами, которые должны были проходить в том же году. Сильнейшая волна поднялась, когда «Санди пикториел» опубликовала письма, ранее написанные членами команды «Эффрей» домой Механик Дэвид Бэннингтон, погибший во время катастрофы, написал домашним после учений по боевому патрулированию: «Это просто ужасная лодка. Когда я вернусь домой, я попытаюсь описать весь тот ад и ужас, которые постоянно царят здесь... Думаю, что лодка плохо закончит свои походы».