Страница 35 из 86
— Благодарю вас, Лунзи. Я пришлю за вами после завтрака.
— Но зачем?
Однако экран уже погас — Зебара прервал связь. Черт бы его побрал! Лунзи мрачно посмотрела на экран и решила, что не откликнется на его приглашение. Но это слишком опасно. Как бы ни пошли события, по сценарию Зебары или тех, кто стоит за ним, она будет действовать по-своему.
Когда она рассказала о своих намерениях Тайлеру, тот тяжело вздохнул и оперся руками о рабочий стол.
— Вы пытаетесь отомстить Биасу? Я думал, что вы поняли. Допускаю, что он недостаточно рационален, но это позволяет нам удерживаться от того, чтобы задушить его.
Лунзи развела руками. Если все в группе осудят ее, она потеряет всякую надежду на хорошую работу позже. «Позже ты будешь просто куском замороженного мяса», — напомнила она себе.
— Простите меня, — вздохнула Лунзи. Она и вправду просила прощения. Ведь то, о чем она собиралась просить Тайлера, могло принести вред всей группе. — Я думала, что нужна для исследования влияния на человека продолжительного холодного сна, а вместо этого в меня напихали результаты последних медицинских разработок и выслали сюда. Заявляя, что они в отчаянии, что ни у кого нет такого опыта и такой подготовки. Возможно, моя реакция на Зебару является частью этого, но тот, кто не прошел через такое, не поймет, как это — проснуться и понять, что прошло тридцать или сорок лет. Вы знаете, что у меня есть прапраправнучка, которая старше меня? Это очень странно для нас обеих. Зебара знал меня тогда. Это важно для меня, меня сегодняшней. Но он скоро умрет от старости. Я знаю, что мои чувства могут помешать моим профессиональным обязанностям, но они важны и для нашей работы. Какой была бы продолжительность моей жизни, если бы не холодный сон? Двенадцать — четырнадцать десятилетий?
— Да. Хотя, возможно, и больше. Сейчас для женщины с вашей генетикой она составляет пятнадцать, а то и шестнадцать десятилетий.
Лунзи пожала плечами:
— Вот видите: даже продолжительность жизни увеличилась с тех пор, когда я впала в сон в последний раз. Дело в том, что каждый раз после продолжительного холодного сна приходится бороться с жестокой депрессией — ведь теряется связь с людьми. Этот вид депрессии сказывается прежде всего на иммунитете, вызывая преждевременное старение и болезни. Эта депрессия, ее безысходность и хаос, значительно сильнее у жителей тяжелых миров, чья жизнь еще короче. Мои ощущения — мой собственный опыт — подготовили меня к этой работе. Но поскольку я не могу сказать, что сознательно выбрала Зебару как часть исследуемой темы, я не могу не считаться с его реакцией на то, что я не постарела, и моей — на его физическое состояние.
Тайлер стоял, вытянувшись, опираясь о стол перед собой.
— Я понял вас. Здесь замешаны и интеллект, и эмоции, и порой они настолько переплетаются, что вы не можете решить, что важнее. Можете ли вы сказать, что вам ближе: интуиция или, анализ?
— Судя по моему психопрофилю — интуиция, но в сочетании с логикой.
— Я бы сказал, интуиция без рассуждений. Это выглядит так, словно вы пытаетесь анализировать происходящее, но не можете четко все сформулировать. В этом случае ваши встречи с Зебарой должны дать вам достаточно данных, чтобы сделать нужные выводы. Но пока вы отдыхаете, нас ожидает весьма малоприятное общение с Биасом.
— Да, я понимаю, простите меня.
— Если бы я не верил вам, мне следовало бы сыграть роль строгого начальника и запретить вам это. Я надеюсь, что, если вы найдете решение этой проблемы ночью, вы останетесь с нами?
— Да, но я не думаю, что такое случится.
Тайлер вздохнул:
— Скорее всего нет. Постарайтесь сегодня не попадаться Биасу на глаза, а завтра я сам ему скажу. В конце концов, мы ничего не можем сделать.
Вид сопровождающего, присланного Зебарой на следующее утро, вряд ли мог ее успокоить. В форме и вооруженный — в конце концов она догадалась, что объемистая черная кобура на его бедре означает оружие, — с суровым лицом, он проверил идентификационную карточку Лунзи и повел ее к огромному экипажу, почти такому же большому, как грузовой фургон медицинского центра. Изнутри тот был обит материалом, которого Лунзи никогда не видела, рыжевато-коричневым и гладким. Она провела по нему пальцами, не в силах решить, что же это такое, и от души желая, чтобы широкие кресла не были такими огромными. Сопровождающий вальяжно расположился в противоположном углу салона. Шофер казался размытым пятном, едва видимым сквозь тонированный пластик.
— Это замша, — сообщил сопровождающий, увидев, что она продолжает барабанить пальцами по сиденью.
— Замша? — Это слово прозвучало смутно знакомо, но вспомнить, что оно означает, никак не удавалось. Лунзи вовремя заметила гримасу разочарования на лице сопровождающего, как будто термин должен был потрясти ее.
— Шкура мускиса, — пояснил он, — хорошо выделанная. Она прочная и гладкая, мы часто такие используем.
Ее лицо не дрогнуло. Она не позволит «тяжеловесу» насладиться своим отвращением.
— Мне казалось, они более лохматые, — пожала она плечами. — Это должно быть похожим на мех.
Его лицо немного изменилось, проблеск понимания мелькнул в холодных голубых глазах.
— Мех тоже иногда используется, но он не бывает такого качества. Дубление уничтожает волосы.
— Хм-м-м… — Лунзи заставила себя снова коснуться кресла, хотя ей не хотелось даже сидеть на нем. — Она всегда бывает такого цвета? Или ее можно покрасить?
Понимание сменилось настоящим уважением, а голос стал менее напряженным.
— Чаще всего дубление дает именно этот цвет, иногда — черный. Иногда ее красят для одежды. Но если она предназначается для обивки, ее цвет выбирает тот, кто будет на ней сидеть.
— Для одежды? А мне казалось, что это неудобно — шить из замши одежду. — Лунзи постаралась говорить безразличным голосом, ненароком выглянув в окно.
— Нет, мэм, это очень удобно. Особенно обувь. — И он показал на свои сияющие ботинки. — Их довольно трудно натереть до блеска, но в них, по крайней мере, ноги никогда не бывают потными.
Лунзи подумала о том, как чувствуют себя ее ноги в специальной обуви, которую она носила почти не снимая. Под вечер казалось, будто она шлепает по луже. Конечно, это варварство — носить на себе шкуры убитых животных. Но если они едят мясо этих животных, они могут использовать и все остальное.
— И никаких обморожений. — Он говорил об этом так, словно замша была обычным синтетическим материалом.
За окнами экипажа дул пронизывающий ветер, бомбардируя их осколками льда. Разглядеть что-нибудь было трудно: мелькали смутные силуэты незнакомых зданий, правда не слишком высоких, иногда встречались маленькие экипажи. Улицы были почти пустыми. Лунзи предположила, что большинство людей пользуются подземными тоннелями или скользящими дорожками, такими, которыми она и Зебара добирались до мест прежних встреч.
— Поездка займет больше часа, — чуть ли не услужливо подсказал сопровождающий. — Вы можете отдохнуть. — Он снова усмехнулся, но уже не так враждебно.
Лунзи попыталась придумать безопасную тему для разговора, хотя и сомневалась, что на свете существует тема, безопасная для обсуждения с «тяжеловесом». Но знание его имени в любом случае не повредит.
— Извините, — вежливо начала она, — но я не знаю ни вашего звания, ни вашего имени…
Усмешка превратилась в волчий оскал.
— Я не думаю, что вы действительно хотите это знать. Но мой чин соответствует майору вашего Флота. И мне не позволено называть вам свое имя.
Слишком резкий ответ на такой невинный вопрос. Лунзи отметила формулировку «ваш Флот» и постаралась не думать о том, что может значить запрет называть имя.
Неужели Зебара все-таки ей не доверяет? Или он намерен передать ее другому подразделению своей организации и выйти сухим из воды?
Какое-то время тишина в экипаже нарушалась только ударами ветра и треском льда под колесами.
— Директор говорил, что познакомился с вами много лет тому назад. Это правда?