Страница 14 из 86
— Вы ведь внучатый племянник леди Квезады? — осведомилась она хриплым голосом, глубина которого, тем не менее, позволяла предположить, что когда-то она занималась пением.
— Только благодаря любезности дражайшей тетушки, — пояснил он спокойно, с улыбкой кивнув хозяйке. — Это родство по браку, а не по крови, со стороны отца.
— Я говорила вам об этом, Серафина, — довольно резко вставила тетушка.
— Простите, но вы ведь знаете, что у меня плохая память.
Форд не понял, была ли угроза, прозвучавшая в ее словах, случайной или умышленной. Но тетушка, сидевшая необычайно прямо, явно что-то скрывала. Мадам Флауберт улыбнулась Форду явно заговорщической улыбкой:
— Возможно, ваша тетя не говорила вам, что я ее духовный советник.
Глаза Форда, против его воли, расширились от удивления, и он перевел взгляд на свою тетушку. Ее щеки вспыхнули, но уже через минуту румянец начал медленно исчезать. Мадам Флауберт снова стиснула руку Форда, чтобы привлечь его внимание, и он заставил себя посмотреть на нее.
— Вы не верите в духовных проводников? Не верите, я вижу. Вы практичный молодой человек, и я думаю… ваш Флот… не признает мир духов.
Форд тщетно пытался придумать какой-нибудь безобидный ответ. Правда, когда он ехал на встречу со своей пресловутой тетушкой, спиритизм не приходил ему в голову. Мадам Флауберт, в конце концов, похлопала его по руке, словно ребенка, не оправдавшего ожиданий, и печально улыбнулась.
— Верите вы или нет, мой дорогой, это не так уж важно, если ваше сердце чисто. Но вам, человеку, отдавшему свою жизнь войне, постоянно подвергающемуся опасности, следует искать дорогу в верхние миры.
Ее рука со стуком упала на стол, она расслабленно откинулась в кресле, закрыв глаза. Форд посмотрел на свою тетушку, сидевшую прямо, с плотно сжатыми губами. Она ничего не сказала, глядя мимо него на стол, пока мадам Флауберт застонала, выпрямилась в кресле и, как и ожидал Форд, спросила:
— Я что-нибудь говорила?
— Позже, Серафина.
Тетушка Ку позвонила в хрустальный колокольчик, и под его мелодичный звон слуга внес обед.
Кем бы ни была тетушка Ку, она понимала толк в еде. Форд был уверен, что дело не только в контрасте с тем, что готовили на танкере. Его неплохо кормили на «Заид-Даяне» и в десятке ресторанов различных секторов, но здесь подавали нечто необыкновенное — такой уровень кулинарного искусства, о котором он не смел и мечтать. Ничего подобного он не пробовал и никогда не видел, и все блюда были слишком хороши, чтобы называться восхитительными или превосходными. Если бы желудок Форда не страдал от последствий знакомства со стряпней экипажа танкера, он решил бы, что попал на кулинарные небеса.
Зато разговор почти замер. Мадам Флауберт бросала на Форда многозначительные взгляды, но говорила только о перемене блюд. Похоже было, что должность посредника при общении с духами — весьма утомительное занятие: она ела раза в два больше тетушки Ку, и даже больше, чем Форд. А тетушка задавала Форду небрежные вопросы о его семье и была вполне удовлетворена его ответами «в общих чертах». Форду казалось, что ее на самом деле интересует, какого цвета чулки надела подружка невесты на свадьбе его сестры, кто и какой именно подарок подарил, но что-то явно смущало ее. Внезапно, когда у мадам Флауберт был полон рот еды, тетушка Ку отодвинула свое кресло.
— Мы покинем вас, — объявила она, — пока вы не выпьете свой портвейн.
Мадам Флауберт вспыхнула, неловко сглотнула и встала. Форд тоже встал и поклонился им. Портвейн? Слуга убрал со стола и принес поднос с бутылкой, стаканом и пачкой сигар. Форд посмотрел на эту коробку с опаской. Он не курил, да и то, что он читал на эту тему, не располагало попробовать сейчас. Что она имела в виду? Это должно успокоить его желудок или сделать еще хуже? Сколько он должен ждать? И что делают леди, дожидаясь, пока джентльмен пьет свой портвейн?
Он сделал осторожный глоток и улыбнулся про себя. Где тетушка Ку умудрилась это раздобыть? Это же великолепное средство от боли в желудке. Он скрестил под столом ноги и попытался представить себя хозяином всего, что находилось на яхте. Естественно, за исключением самой тетушки Ку, которая будет править везде, где ей случится оказаться.
Через некоторое время тот же слуга пришел забрать поднос и сообщил, что его ждут в комнате для рукоделия. Воистину, подумал Форд, это самая подходящая комната, где женщины могут спастись от неприятных звуков и сигарного дыма, свойственных мужчинам.
Комната для рукоделия была обставлена более сдержанно, чем ожидал Форд. Небольшой музыкальный инструмент с черными и белыми клавишами, расположенными в обратном порядке, чем обычно, слишком маленький для пианино — Форд так и не спросил, что это. Несколько стульев, элегантных, но крепких и не похожих друг на друга. Низкий столик из странного дерева, сделанный так, чтобы показать замысловатый узор из узлов и шишечек. Единственный высокий шкаф, с полированными дверцами и изящной инкрустацией, но без суматошных безделушек, столь свойственных тетушке.
Мадам Флауберт расположилась в обитом парчой кресле в позе, выдающей напряжение больше, чем ей хотелось бы. Она ласкала комок меха, в котором Форд после недолгого размышления признал собаку. Ее шерсть курчавилась прелестными завитками, а на тоненькой шее сиял драгоценный ошейник. Пара блестящих черных глаз уставилась на гостя, и собака коротко гавкнула, прежде чем покинуть удобные колени мадам Флауберт, когда та решила куда-то выйти. Его тетушка сидела перед рамой с неоконченным гобеленом.
— Я помню вашего отца, — начала тетушка. — Он тогда был почти мальчиком. И почему-то он меня испугался. Очень странно.
Форд послал ей очаровательную улыбку, частенько выручавшую его в разговорах с другими женщинами.
— Если бы я был мальчиком, я бы тоже испугался.
— Я в этом сомневаюсь. — Она освободила иглу и вдернула голубую нитку. — Я знаю, что обо мне думают в вашей семье. Слишком богатая, чтобы быть благоразумной, слишком старая, чтобы знать, что делает, слишком опасная. Разве это не правда? — Ее взгляд был таким же острым, как кончик иголки.
Форд пожал плечами:
— Избалованная, подавляющая, дерзкая и надоедливая, конечно. И, без сомнения, вы все это знаете.
Она улыбнулась ему:
— Спасибо, мой дорогой. Искренность предпочтительнее в отношениях между родственниками, даже в таких неудобных ситуациях. Вы ведь не поехали бы к избалованной, подавляющей, дерзкой и надоедливой старой даме ради одного только удовольствия.
— Нет, не только ради удовольствия. — Форд нахмурился. — Мое дело действительно очень интересно.
— Да?
— Приезд к вам и в самом деле является в глазах родни несколько предосудительным поступком. Я хотел проверить, так ли вы больны, как говорите. А еще увидеть женщину, которая побывала замужем за Сантоном и Параденом и сумела пережить обоих.
— И наконец?
— Посмотреть на женщину, которая надевает перья рикси за обедом.
— Я не могу рассказать тебе все, что ты хочешь узнать, — ответила она чуть-чуть угрюмо. — И не могу сказать почему. Но в любом случае могу рассказать о рикси.
Форд не удивился, заметив, что мадам Флауберт вернулась в комнату и опять заворковала над своей собакой, которая, воспользовавшись ее отсутствием, свернулась клубком в ее кресле.
— Даже рикси, существа, стремящиеся к свету, — вставила мадам Флауберт, — стали предметом для насмешек…
— Я не смеюсь, — колко отозвалась тетушка Ку. — Я просто хочу рассказать, как мне достались эти перья.
И она пустилась в рассказ, даже не взглянув на мадам Флауберт. Сначала ее голос дрожал, но потом выровнялся. Форд слушал как завороженный. Не трудно было представить, как богатая молодая женщина на веселом карнавале не последовала совету своего «бесконечно скучного» мужа быть поосторожнее. Осторожность вообще никогда не была сильной стороной тетушки. Форд легко вообразил, как она, молодая и, несомненно, хорошенькая, в насмешку над всеми отплясывает с рикси из дипломатической службы. С рикси, который, перевозбудившись, выдернул из ее тюрбана драгоценную булавку и победно закукарекал.