Страница 34 из 62
Гулять во дворе Валентине разрешалось только в сопровождении старших братьев или хотя бы одного из них. Поэтому с детства росла среди мальчиков. Со временем научилась давать сдачи и драться с ребятами, дралась даже со своими братьями. Мать никогда не принимала её стороны, не защищала, даже если братья её сильно били. «Не научишься сама за себя постоять — будешь всю жизнь размазней», — учила она Валентину. Братья тоже не защищали её в дворовых «разборках» с мальчишками.
Валентина с детства считала семя некрасивой, с ребятами поддерживала лишь дружеские отношения «на равных», они считали её своей, и никто не пытался за ней ухаживать, никто в неё не влюблялся.
Она никогда не любила красиво одеваться, терпеть не могла юбки, но в школе не позволяли ходить в брюках, поэтому с отвращением носила школьное платье, а во дворе предпочитала бегать в старых брюках своих братьев. Не потому, что хотела походить на мальчика, просто в брюках удобнее было лазить по деревьям и заборам и играть в мальчишеские игры.
В школе училась на одни «пятерки», закончила школу с золотой медалью. После окончания школы мать настаивала, чтобы Валентина пошла работать, но она хотела поступить во ВГИК. Мать её жестоко высмеяла, сказав, что с её внешностью только «свинарок играть», но Валентина не слушала её возражений, уехала в Москву и поступила во ВГИК, но не на актерское, а на режиссерское отделение.
Свое решение объясняет тем, что с детства единственным её увлечением было кино. У неё не было ни кукол, ни других игрушек, но полюбившийся кинофильм она могла смотреть десятки раз.
Несмотря на критическое отношение к своей внешности, она мечтала о карьере актрисы, но обладая трезвым умом уже в 18 лет, она понимала, что это невозможно. Однако от своей мечты отказаться не хотела, поэтому решила реализовать себя в ином качестве, все же вращаясь в мире кино.
Оказалось, что у неё нет режиссерского таланта. Она была слишком прагматичной и рациональной, начисто лишенной творческих и новаторских идей.
Но у неё были артистические способности. Если бы она выступала на эстраде в жанре пародии и юмора, она могла бы добиться известности. Валентина обладала чувством юмора и могла копировать кого угодно, рассказывала смешные случаи из своей жизни и жизни других людей, и все окружающие покатывались со смеху.
Институт она закончила, но режиссером ей стать не удалось — у неё не было ни связей, ни таланта режиссера. Она работала на малоинтересных второстепенных должностях, но это не устраивало её деятельную натуру.
У неё были хорошие организаторские способности, ещё со студенческих лет она активно занималась общественной работой, во всех начинаниях была первой, любила чего-то добиваться и «пробивать».
Ей предложили работать директором картины, и она с радостью согласилась. Это было как раз то, что ей нужно. Валентина добывала реквизит, различное техническое оснащение, режиссер всегда посылал её, когда надо было «выбить» у начальства дополнительное финансирование картины. Ее обязанности и права были очень широки — она была основным «снабженцем» и добытчиком всего, что нужно для картины, а кроме того, командовала бригадой рабочих, грузчиков, шоферов, декораторов и даже покрикивала на художников — декораторов и костюмеров, хотя это не входило в её полномочия.
Командовать она очень любила, и часто режиссеры передавали ей многие свои полномочия, связанные с улаживанием конфликтов с персоналом и актерами, набор технических и даже творческих сотрудников.
Но как она сама шутила, самой главной её обязанностью было поставлять режиссерам молоденьких свежих любовниц и избавляться от прежних, которые уже им надоели — «подтаскивать» и «оттаскивать», — так называла свою основную задачу Валентина. И она со всем успешно справлялась.
Ее все любили, называли «своим парнем», но никто не видел в ней женщину. Она очень высокая, сильная, ширококостная, с громким «командирским» голосом. Как она сама говорит, без «мата» своей речи не представляет. Она могла на равных материться с грузчиком, если была сердита, но могла «послать» и своего непосредственного начальника. Но обычно на неё никто не сердился, да и она сама не обижалась, если мужчины её «посылали» трехэтажным матом. Это был нормальный, по её мнению, стереотип поведения, она к нему привыкла с раннего детства, общаясь с братьями, приятелями, да и мать её не отличалась сдержанностью и правильностью речи.
Она носила очень короткую стрижку, волосы её были прямыми и непокорными, и когда она снимала головной убор, они торчали неровными вихрами, что не делало её более привлекательной. Она даже не носила с собой щенку для волос, приглаживая их ладонью, как делают некоторые мужчины. За кожей и своей внешностью она не следила, мотивируя тем, что ей приходится вставать в 5-6 часов утра, и ей некогда «наводить красоту», поэтому косметикой она не пользовалась.
Весь день она моталась на машине, часто бывала в командировках, спала где придется, часто в машине, если не было другого места, поэтому предпочитала одежду, которая не мнется и не пачкается. Духами она тоже не пользовалась, говоря, что смесь духов и бензина — не самый подходящий аромат.
Хотя её сексуальная жизнь началась рано — в 14 лет, в компании дворовых ребят, но и тогда, и позже к сексу Валентина была равнодушна. Но и желающих поухаживать за ней не находилось.
В кулуарах «киношников» рассказывали, как однажды во время съемок на натуре к спящей в машине Валентине полез один из сильно подвыпивших коллег, который поспорил с приятелями, что «приручит» её, но ему так от неё досталось, что он стал всеобщим посмешищем. В другой раз кто-то по ошибке ночью влез в её гостиничный номер через смежную лоджию. Валентина, не долго думая, схватила его за шиворот и вышвырнула в коридор. Больше охотников добиться её благосклонности не нашлось.
Но тем не менее, она дважды была замужем. Оба мужа — подчиняемые, «послушные», никогда не перечили решительной и властной Валентине. От интимной близости она категорически отказывалась. Сама она своих мужей презирала, обоих называла «овцами», говоря им в лицо, что они даже не заслужили, чтобы их называли «баранами», рассердившись, кричала: «Ну какой из тебя мужик! Я и то больше мужик, чем ты!». С обоими она прожила не более года и выгнала.
Больше мужчин в её жизни не было, но это её не тяготит. Живет одна. Обратилась за консультацией в связи с климактерическими нарушениями. Климакс начался у неё в 38 лет. Сексуальная сторона её совершенно не волновала, но она стала очень раздражительной, вспыльчивой, быстро уставала, а это мешало её работе.
Несмотря на то, что сама она считала себя «уродиной» и «ошибкой природы», на самом деле это совершенно не соответствует действительности. Когда она рассказывает смешные истории и сама заразительно хохочет, она становится очень симпатичной, у неё даже появляются ямочки на щеках.
Она очень остроумна, с живым умом, оптимистка и хохотушка. Сама говорит, что её все считают «душой компании», без неё не обходится ни одна вечеринка, она вечный балагур и шутница, обожает всяческие розыгрыши.
Любит мужские компании, среди мужчин чувствует себя «как рыба в воде», «глушит водку стаканами» наравне с мужчинами. Выпить любит, но пьет только в компании. Тяги к спиртному нет, без спиртного спокойно может обходиться месяцами. «Выпить и похохмить», — это её любимое развлечение.
Со временем мне удалось переубедить её, что она зря вбила себе в голову мнение о своей внешней непривлекательности. Она очень обаятельна, хотя все её поведение нарочито мужеподобное, а в пренебрежении своей внешностью есть даже некоторая бравада.
«Эх, где вы были раньше, доктор, когда я была помоложе, — сказала она мне как-то, — теперь уж я старуха, кто на меня позарится. Ни ребенка не родила, ни пожила, как человек».
Со временем она стала мягче. Как-то пришла на консультацию, подкрасив губы и с новой прической — мелким перманентом. Мелкие кудряшки к её крупному обветренному лицу совершенно не шли, но тем не менее, я сделала ей комплимент. Обнадеживало, что, по крайней, мере, она стала уделять внимание своей внешности и у неё появилось стремление стать привлекательной. Она просто расцвела от похвалы, сказав: «А вы знаете, мне никогда никто не говорил комплиментов. Хвалили за работу, а то, что я женщина, никто и не замечал. Мать и братья мне говорили, что я уродина, а я в это поверила и вела себя как уродина. А мужикам на работе было все равно, уродина я или нет, лишь бы все было в порядке с работой».