Пятая гора

В ту ночь Илие не спалось. Впервые за много лет к нему вернулись ощущения детства; но говорил с ним не его ангел-хранитель, а кто-то более могущественный и сильный. Он испугался, что вся торговля его будет проклята, если он не выполнит свою задачу.

На следующее утро он решил исполнить то, что ему было велено. В конце концов, он всего лишь посланник того, о ком ничего не знал; как только он выполнит то, что от него требуется, голоса перестанут его тревожить. Добиться встречи с царем Ахавом было нетрудно. Много лет назад, с тех пор, как на трон взошел царь Соломон, пророки приобрели особый вес в торговле и управлении страной. Они могли жениться, заводить детей, но всегда должны были находиться в распоряжении своего Господа, чтобы правители никогда не отклонялись от правильного пути. По традиции считалось, что именно благодаря «избранникам Божьим» было одержано много побед в сражениях. И жив был Израиль только потому, что при правителях всегда были пророки, возвращавшие их на правильный путь, если они от него отклонялись. Илия пришел во дворец и предупредил царя о засухе, грозившей опустошить земли Израиля, покуда не будут изгнаны финикийские боги.

Государь не придал особого значения его словам, а вот Иезавель, сидевшая рядом с Ахавом и внимательно слушавшая то, что говорил Илия, стала подробно его расспрашивать. Илия рассказал ей о видении, о боли в голове, о том, как, слушая ангела, почувствовал, что время остановилось. Описывая то, что с ним приключилось, он имел возможность получше разглядеть царицу, о которой все столько говорили. То была одна из самых прекрасных женщин, каких ему когда-либо доводилось видеть: длинные черные волосы до пояса, гибкий, стройный стан. Ее зеленые глаза, сверкавшие на смуглом лице, неотрывно смотрели в глаза Илии. Он не мог понять, что хотят сказать эти глаза, и уж точно не мог знать, какое воздействие оказывают его слова.

Он покинул дворец, уверенный в том, что исполнил свою миссию и теперь может вернуться к работе в мастерской. На обратном пути возжелал он Иезавель со всем пылом своих двадцати трех лет, и попросил Бога, чтобы повстречалась ему женщина из Ливана — они там так хороши! — такая же смуглолицая и с зелеными глазами, полными тайны.

Остаток дня он трудился в мастерской и ночью спал спокойно. На заре его разбудил левит. Иезавель сумела убедить царя в том, что пророки представляют опасность для дальнейшего процветания Израиля. Воинам Ахава было приказано казнить тех, кто не отречется от священного обета Богу.

Однако Илия не имел права выбора. Он должен был умереть.

Два дня Илия и левит провели, прячась в конюшне в южной части Галаада. За это время были казнены четыреста пятьдесят пророков. Но большинство пророков, которые раньше бичевали себя на улицах и предсказывали конец света, теперь согласились принять новую веру.

Резкий свист и последовавший за ним глухой звук падения прервал размышления Илии. Встревоженный, он обернулся к своему спутнику:

— Что с тобой?

Ответа он не услышал. Тело левита рухнуло на землю, пронзенное стрелой в самое сердце.

Перед ним стоял воин и снова натягивал тетиву. Илия посмотрел вокруг: дома с закрытыми дверями и окнами, яркое солнце в небе, легкий ветерок с океана. Он столько слышал об океане, а вот увидеть его теперь уже не доведется. Он хотел бежать, но знал, что стрела поразит его раньше, чем он достигнет ближайшего поворота.

"Если уж суждено мне погибнуть от стрелы, то пусть она поразит меня не в спину», — подумал Илия. Воин снова поднял лук. К своему удивлению, Илия не чувствовал ничего: ни страха, ни желания жить. Словно все было давно предопределено, и они оба — воин и он сам — играют роли в пьесе, написанной кем-то другим. Он вспомнил свое детство, дни и ночи в Галааде, незаконченную работу, которую он оставит в мастерской. Подумал об отце и матери, которые не хотели, чтобы их сын был пророком. Вспомнил глаза Иезавели и улыбку царя Ахава. Он подумал: как глупо умереть в двадцать три года, так и не познав любви женщины.

Рука натянула тетиву, стрела рассекла воздух, пронеслась, звеня, мимо правого уха Илии и плашмя упала на пыльную землю позади него.

Воин наложил на тетиву новую стрелу и прицелился. Но вместо того чтобы пустить стрелу, он пристально посмотрел в глаза Илии.

— Я лучший стрелок из всех воинов Ахава, — сказал он. — За семь лет я не промахнулся ни разу. Илия обернулся и посмотрел на тело левита.

— Эта стрела предназначалась тебе.

Воин держал лук натянутым, но руки его дрожали. — Единственный пророк, который должен был умереть, — Илия. Другие могли выбрать веру в Ваала.

— Так заверши свой труд.

Его удивляло собственное спокойствие. Ночами в конюшне он столько раз представлял себе смерть, и теперь понимал, что не стоило так страдать. Через несколько секунд все будет кончено.

— Не могу, — сказал воин. Лук ходил ходуном в его трясущихся руках. — Уйди прочь с моих глаз. Видно, мои стрелы отвел Бог, и Он меня покарает, если я убью тебя. Чем яснее Илия осознавал, что может остаться в живых, тем больше им овладевал страх смерти. Где-то еще маячила надежда увидеть океан, встретить женщину, завести семью и закончить свою работу в мастерской. — Убей меня скорее, — сказал он. — Не заставляй меня долго страдать.

Воин посмотрел по сторонам, чтобы убедиться, нет ли свидетелей этой сцены. Затем опустил лук, спрятал стрелу и исчез за поворотом.

Илия почувствовал, как слабеют его ноги. На него с новой силой наваливался страх смерти. Надо было немедленно бежать, исчезнуть из Галаада, никогда не встречать на своем пути воина с натянутым луком. Он не выбирал свою судьбу и к Ахаву отправился не для того, чтобы похвастаться перед соседями, будто может разговаривать с самим царем. Не его вина, что пророков убили, тем более он не был виноват, что видел чудо, когда время остановилось, а мастерская осветилась искрящимися звездочками. Илия тоже осмотрелся по сторонам — на улице было пустынно. Он хотел проверить, нельзя ли спасти жизнь левита, но тут на него вновь нахлынул страх, и он убежал прежде, чем кто-либо появился.

Он долго брел нехожеными тропами, пока не оказался на берегу небольшой реки Хораф. Ему было стыдно за свою трусость, но он радовался, что остался жив. Он выпил воды, сел на землю и только теперь понял, что его ждет: завтра нужно будет чем-то питаться, а в пустыне не найти пищи.

Он вспомнил свою мастерскую, работу, которую ему пришлось оставить. У него были друзья среди соседей, но он не мог на них рассчитывать. Слухи о его побеге, должно быть, уже распространились в городе, и все ненавидят его за то, что он бежал, обрекая истинных верующих на муки. Всему, чего он достиг, пришел конец, и только потому, что он решил исполнить волю Божию. Завтра и в последующие дни, недели и месяцы в его дверь будут стучать торговцы из Ливана, и кто-нибудь скажет им, что хозяин мастерской сбежал и что именно он в ответе за невинно пролитую кровь. Наверное, станут говорить и о том, что он пытался уничтожить богов-покровителей земли и небес. Вскоре об этом узнают и за пределами Израиля, и он навсегда распрощается с мечтой жениться на женщине, не уступающей по красоте ливанкам.

"Где-то есть корабли».

Да, где-то были корабли. Преступников, военнопленных, беглых обычно брали в матросы — ведь это более опасная профессия, чем воин. У воина всегда есть шанс остаться на войне живым. Моря же таят в себе много неизвестного, полны чудовищ. Когда происходит кораблекрушение, в живых не остается никто.

Корабли существуют, но принадлежат они финикийским торговцам. Илия не был преступником, пленным или беглецом, он был человеком, посмевшим возвысить голос против бога Ваала. Узнав об этом, финикийцы убьют его и бросят в море, ибо моряки верят, что Ваал и его боги покровительствуют штормам и бурям.

Он не мог отправиться к океану. Не мог идти на север, потому что там находится Ливан. Не мог идти на восток, где некие израильские племена уже два поколения ведут между собой войну.