Царица царей

Марк Антоний широко улыбнулся — странное выражение лица здесь, в Аиде.

— Возможно, она в состоянии вытащить душу из преисподней, но Рим ей не понять, — сказал он. — Каждый готов пойти на сделку, если тебе есть что предложить. Я рассказал Сенату об императоре и нанятых им магах. Взамен они отдали мне свою кровь и похитили синахит, с помощью которого ведьма удерживала меня в Верхнем мире.

— Кровь? — переспросила Клеопатра.

— Она напоминает нам о том, кто мы, и помогает ощутить себя прежними… хотя бы на время. Я вкусил крови семи сенаторов, и моя связь с Хризатой ослабла.

Клеопатра задумалась. Наверное, муж не станет возражать против того, кем она стала.

К ним приблизился призрак и равнодушно протянул ветку асфодели.

Антоний оттолкнул дар. Дух поспешно нагнулся, подбирая цветы и запихивая лепестки в рот. Послышался голодный стон.

— Он был философом, — объяснил Марк Антоний. — Теперь он ничто. Чем дольше душа пребывает в Аиде, тем больше тоскует по прошлому. Многие заходят в воды Леты и пьют, пока не забывают свою прошлую жизнь.

Клеопатра содрогнулась. Она знала, что не является человеком. Да и он видел ее змеей и львицей.

— Я погибла? — произнесла она, посмотрев на болезненные серебристые полоски — следы сплавившейся с ее плотью сетки. — Я — призрак? Потому я оказалась с тобой?

— Ты не жива и не мертва, — с непроницаемым видом ответил ее муж. — Твое тело над нами, в руках Хризаты, а твоя душа…

— Я продала Ка, — прошептала она. — Вручила Сохмет, чтобы вернуть тебя.

Он погрустнел.

— Когда я попал в Аид, то чувствовал вкус вина, которое ты мне дала в нашем мавзолее. «Кто ты?» — спросили призраки. «Марк Антоний», — ответил я. «Нет, теперь ты никто», — заявили они. «Где моя жена?» — осведомился я. «Она принадлежит другому», — произнесли они.

— Они солгали! — в гневе воскликнула Клеопатра. — Я — твоя, — уже спокойнее добавила она. — Клянусь. Октавиан послал к тебе фальшивого гонца и подкупил мою армию.

— Они правы, — прошептал Антоний. — Ты приехала в Рим.

Клеопатре почудилось, будто часть ее разума осталась наверху вместе с телом. Конечно, он обнаружил ее в Цирке.

— И ты убила солдата на улице. Ты пила его кровь, пока он не умер.

Царице вдруг захотелось броситься в реку. Она привстала, но Антоний крепко сжал ее руку.

— Зачем же ты взял меня в Аид? — выдавила Клеопатра. Если она ему не нужна, ей лучше оставаться в серебряном ларце, в плену у жрицы.

Он коснулся ее груди в том месте, где раньше билось сердце.

— Te teneo, — просто сказал Антоний. — Неважно, кем ты стала и что с тобой случилось. Я тебя люблю. Это мой обет. Я пытался спасти тебя в Риме, но ничего так и не понял. Глупец… Я думал, легионеры защитят тебя. Мы пойдем к властителям — Аиду и Персефоне. Они выслушают нас.

— Ты рискуешь, — произнесла она.

Ей был вполне знаком этот подземный мир. Тронный зал здешних богов не посещали простые, низшие души. Просить их о чем-либо бесполезно. Они никому не сочувствовали.

— Конечно, — заявил он. — Но не боюсь.

Вокруг них в тусклом свете бродили тысячи призраков — темных и пыльных, голодных, сбитых с толку. К счастью, она не могла слышать их мысли, если таковые вообще у них были. Они оказались лишены запаха, и их истории оставались неизвестными. В Аиде царили вечные сумерки.

Она подумала о подземном мире Египта, где каждую ночь один благословенный час светило солнце, пробуждая мертвых от сна. Они покидали Дуат и весь день пребывали среди живых. Парили в облаках в облике ястребов и грелись на солнце, превратившись в кошек. Становились совами, собаками или шакалами. Ночью, удовлетворенные, они возвращались к Осирису. Если бы они с Антонием умерли, то оказались бы вместе в Дуате. И, вероятно, их души могли бы одинаково оценить — тогда бы они были уже на Прекрасном Западе.

Дома.

Теперь ее единственным спасением был Антоний.

Он взял ее холодные пальцы в свои и поднял на ноги. Оба скрылись в тумане.

4

Стены тюрьмы сочились грязной влагой. Всю еду составляла жидкая каша, в которой плавали насекомые. Николай утешал себя тем, что, по крайней мере, жив. Чудо, что его не распяли.

Легионеры схватили историка, когда он пытался прорваться в покои императора на Палатинском холме, и сразу же арестовали. Он требовал встречи с Августом или Марком Агриппой, но ученого бросили в тюрьму без объяснений.

Он провел в застенке уже несколько дней, в окружении безумцев.

Заключенными являлись в основном солдаты. Они предали Рим, встав на сторону Антония во время сражения в Большом Цирке. И они постоянно обменивались впечатлениями о превращении царицы, бормоча и завывая в крошечных камерах. Дескать, сам Марк Антоний возник перед ними в виде призрака и нанял их для защиты царицы. А потом улицы города заполонили дикие звери и змеи.

Они рассказывали о Клеопатре, которая танцевала посреди пламени, не причинявшего ей никакого вреда.

Николаю необходимо попасть к императору. Для него в любом случае все уже кончено. Однако он не хотел сгнить в подземелье, и он должен поведать римлянам свою историю. Нужно получить доступ к другим библиотекам. Найти способ победить Сохмет — наверняка он есть. Они не понимали, что, хотя Клеопатра и стала пленницей, Сохмет все равно оставалась на свободе. Богиня была дочерью солнца. Огонь сделал ее еще более могущественной.

Его мучили обрывки воспоминаний. Ведь еще в Мусейоне он читал об Убийцах — жестоких детях Сохмет, имеющих облик чудовищных стрел. Они несли хаос, мор и разрушение. Семь отпрысков были наказаны вместе с матерью, и если она появилась на земле, то и они — тоже.

В отчаянии Николай попросил стражника принести ему письменные приборы. Ученый надеялся составить письмо императору. Когда легионеры подняли его на смех, историк упомянул имя Вергилия.

Пару дней спустя в тюрьму пришел рослый посетитель в темном плаще с капюшоном. Николай безнадежно смотрел, как тот передает стражнику монеты. Он полагал, что это наемный убийца, но затем увидел его лицо — вытянутое и мрачное. Вергилий!

— Тебе не следовало упоминать мое имя, — сказал поэт. — Август не знает, что я в Риме. Меня позвал сюда кто-то другой. Император писал мне в Кампанию, умоляя сидеть у его ложа и рассказывать истории. Ему тяжело засыпать.

— Неудивительно, — заметил Николай. — Во дворце живет чудовище.

— Да, — кивнул Вергилий. — Рабы императора поделились со мной кое-какими секретами. Чудо, правда? Они поймали оборотня. Потрясающе.

— Отнюдь, — произнес ученый. — Настоящий кошмар. Тебе повезло, что ты не был очевидцем этих событий. Но ты должен вытащить меня. Мне следует поговорить с Августом.

Тот оценивающе посмотрел на Николая.

— Я принес тебе письменные приборы ценой немалого риска.

Историк потянулся к свитку, но поэт тут же спрятал его за спину.

— Я требую плату.

— У меня нет денег, — растерянно ответил Николай. — Ты что, не понимаешь, в каком я положении?

— В Риме хотят совершить подделку, а я не пойду на подобный поступок.

— Почему ты решил, будто я соглашусь сделать нечто такое, чего не можешь ты?

— Ты уже мертв, — объяснил Вергилий.

«Книги сивилл», как объяснил поэт, являлись весьма замысловатой выдумкой. Оригинальные тексты, купленные Тарквинием у Кумской сивиллы, погибли в огне в храме Юпитера пятьдесят лет назад. С тех пор Рим вел неустанные поиски, чтобы заменить их копиями. Естественно, вскоре стало ясно, что все можно отредактировать, отразив в пророчествах благоприятные для империи предзнаменования. Предсказания сивилл теперь представляли собой результат трудов ученых. Мало того, с ними консультировались каждый раз, когда правители желали оправдать что-либо с помощью древнего прорицания. Однако подделка, о которой шла речь, была задачей весьма деликатной.

— Сенаторы желают рокового пророчества, связанного с воскрешением Клеопатры и падением Августа. Они намереваются изменить общественное мнение об Августе. Кстати, факты говорят в их пользу, — сообщил Вергилий.