Страница 7 из 190
В русле такой принципиальной эволюции своих общественных воззрений писатель создает историческую дилогию о французском короле Генрихе IV — романы «Юность короля Генриха IV» (1935) и «Зрелые годы короля Генриха IV» (1938). Исторический роман был в ту пору излюбленным жанром писателей немецкой эмиграции. К нему обращается и Томас Манн («Иосиф и его братья», «Лотта в Веймаре»), и Лион Фейхтвангер («Лже-Нерон», «Иудейская война» и др.), и Стефан Цвейг («Мария Стюарт», «Эразм Роттердамский», «Магеллан»), историческую тему разрабатывают и писатели-коммунисты А. Зегерс, В. Бредель, Ф. Вольф. Многие немецкие писатели того времени обращаются к эпохе Возрождения (Стефан Цвейг, Бруно Франк). Они опираются в истории прошлого на большие гуманистические традиции, противопоставляя их современному фашистскому варварству, своими историческими концепциями они стремятся опровергнуть фальсификацию истории гитлеровскими идеологами. В их произведениях, посвященных истории, критическое начало сочетается с утверждением гуманистического идеала, с пристальным вниманием к народу, к проблеме связи с ним отдельной выдающейся личности — гуманиста. Таким образом, в большинстве своем исторический роман немецкой эмиграции был тесно связан с современностью, откликался на ее актуальные проблемы.
Для Г. Манна было характерно, что он обратился к эпохе французского Ренессанса. В этом снова проявилось его глубокое уважение к французской гуманистической традиции. Действие дилогии происходит приблизительно с начала 50-х годов XVI века до 1610 года, то есть в эпоху позднего Ренессанса. То было время активных народных движений, резкого столкновения феодально-средневекового уклада с силами нового формирующегося буржуазного общества. Это был период почти не затухавших религиозных войн, время борьбы гуманистов с церковной схоластикой и мракобесном. Одновременно в ожесточенной борьбе против феодальной вольницы набирала силы централизованная королевская власть. Из всех этих взаимосвязанных политических и идеологических процессов Г. Манн сосредоточивает основное внимание на религиозных войнах, в форму которых в ту пору облекались основные общественно-политические конфликты, и на процессе становления абсолютизма.
В романах о Генрихе IV писатель вполне успешно решает очень сложную и противоречивую задачу: это одновременно и повествование о XVI столетии во Франции, исторически правдиво воссоздающее картину противоборства основных социальных и политических сил того времени, всю атмосферу той эпохи, и вместе с тем это произведение, ставящее в иносказательной форме проблему борьбы с фашизмом 30-х годов нашего столетия.
На первый план в идейном контексте дилогии выдвигается вопрос о взаимоотношении передовой личности и народа, и разрешает его Г. Манн более успешно, нежели буржуазно-либеральные романисты, обращавшиеся к исторической теме. Народ в его романах является мощной опорой в прогрессивной деятельности гуманиста. Духовное единение с народом позволяет Генриху IV одержать победу над мрачными силами религиозного фанатизма и феодального средневековья. Все деяния Генриха IV направлены на благо государства и народа Франции. Сам герой Г. Манна это не кабинетный созерцатель с чертами филистера, как Эразм у Цвейга. Это — гуманист-борец, с оружием в руках выступающий против реакции за торжество своих идеалов. Друзья Генриха — крупнейшие писатели, философы-гуманисты эпохи Возрождения — Монтень, Д'Обинье, дю Барта и другие — так же активны и исполнены боевого духа, как и он сам. Передовые нравственные и общественные идеалы эпохи они отстаивают и пером и мечом. Образы гуманистов в этих романах имели значение призыва, обращенного к западноевропейской интеллигенции, принять активное участие в политической борьбе народа и сражаться за его дело словом и оружием.
Политическая актуальность романов Г. Манна не означала, однако, что история подвергается в них модернизации, как, например, в романах Фейхтвангера, применявшего даже современную терминологию. Г. Манн нигде не отступает от исторического колорита эпохи, порой даже тонко стилизует манеру повествования под язык старинных французских хроник, а каждую главу первого романа завершает моралите (нравоучением) на французском языке. Но одновременно за изображением некоторых исторических конфликтов и событий отчетливо угадываются события и факты того времени, когда написаны романы.
Историческая правдивость романов о Генрихе IV не означает, однако, что Г. Манн не использовал права художника не всегда в точности следовать фактам в творческом воссоздании истории. И в отдельных случаях он их не придерживается, отступая, правда, от реальных событий лишь в кое-каких второстепенных моментах. Главное здесь в том, что образ французского короля Генриха IV, конечно, явно приподнят над своим реальным историческим прототипом. Исторический Генрих IV далеко не во всем был таким народным королем, каким он представлен в романе. Но эта идеализация оправдана той задачей, которую ставил перед собой Г. Манн, — противопоставить современному фашизму образ выдающегося, воинствующего гуманиста, опиравшегося на народные массы в борьбе против фанатизма и средневекового варварства. И потому в главных своих чертах образ короля Франции, созданный писателем, оставался вполне историчным. Его Генрих во многом показан реалистически правдиво, как человек XVI столетия, наделенный характерными чертами своего класса и своей эпохи.
Концепции истории Г. Манна можно было бы поставить в упрек — как это не раз делалось в советской критике — что он не изобразил народные массы в качестве основной движущей силы истории. Действительно, в дилогии не только не изображаются народные движения, но и сами люди из народа в ней — лишь эпизодические фигуры. Но вряд ли основные конфликты той или иной эпохи можно отображать, только ставя в центре произведения народные массы. Важно, что герой Г. Манна является «народным королем» в том смысле, что источник его силы — связь с народом. Конечно, сама идея возвеличения гуманиста в дилогии несет на себе отпечаток прежней авторской концепции ведущей роли интеллектуальной элиты в общественном развитии, — народ в романах о Генрихе добивается благосостояния, славы и могущества только тогда, когда его ведут светлые головы, подобные Генриху IV; плохо, когда он попадает под власть обскурантов вроде Гизов и Филиппа II Испанского. Но в таком понимании роли народных масс отразились и наблюдения писателя над ходом новейшей немецкой истории: немецкое народное движение, руководимое революционерами, было разбито в 1918–1923 годах, и широкие массы оказались обманутыми демагогом Гитлером. Г. Манн твердо верил, что это лишь временное помрачение народного сознания, и свою веру вложил в образ Генриха IV, которому удается вырвать народ из-под власти мракобесов и повести по пути прогресса. Корни некоторых действительных противоречий исторической концепции Г. Манна в дилогии, изредка в ней проступающих, следует искать в другом. Научное представление об истории как о борьбе классов, имеющих определенные экономические и политические интересы, доминирующее в дилогии, порой оттесняется абстрактно-идеалистической трактовкой истории, как борьбы сил Добра и Зла, Разума и Глупости, воплощенных в отдельных личностях. Именно такая концепция и лежит в основе исторических романов большинства немецких писателей-эмигрантов, буржуазных либералов по своим общественным позициям. Г. Манн — революционный демократ — сумел в основном преодолеть эту буржуазно-либеральную ограниченность.
Романы о Генрихе IV были качественно новым явлением в творчестве писателя. При этом они, конечно, сохраняли многие черты, свойственные его прежней творческой манере. В первую очередь здесь следует отметить, что хотя драматические произведения Г. Манна относятся к периферии его писательской деятельности, он с большим интересом работал в этой области, считая драму очень важным жанром литературы. Это обстоятельство, очевидно, и способствовало утверждению одной характерной черты в художественной структуре дилогии, свойственной и многим прежним его романам (здесь могут быть названы и «Учитель Гнус» и «Верноподданный») — большое место диалога в повествовании. Новые же моменты в творческой манере писателя обусловлены совершенно иными задачами, в этих романах поставленными, совершенно иной их направленностью. Да и само повествование об отдаленной эпохе, разумеется, требовало иных форм художественного выражения, нежели романы о современности. Нельзя сказать, что все предыдущие произведения Г. Манна были чисто сатирическими и что в них отсутствовали поиски положительного героя. Но тем не менее сатирическое начало было ведущим, и художественно наиболее совершенные произведения, созданные до начала 30-х годов, — сатирические. Положительный же герой нигде не имел такой обобщающей социальной, идейной и художественной масштабности, как в романах о Генрихе IV. При обилии отрицательных персонажей в дилогии сатирическое начало в ней приглушено общей устремленностью романов к утверждению позитивных гуманистических идей. Уверенность в торжестве этих идей, в победе сил прогресса сообщает романам философски просветленную тональность, язвительная сатира уступает место легкой и тонкой иронии писателя, умудренного большим жизненным и политическим опытом. Именно в этом ключе изображаются силы, противостоящие Генриху. Спокойный и неторопливый рассказ об интригах и других неприглядных действиях Екатерины Медичи, Гизов и их приспешников ведется в бесстрастной манере, с оттенком иронии, что убеждает нас в их отвратительности и моральной низости не в меньшей степени, чем резко гротесковая манера автора «Учителя Гнуса» и «Верноподданного». Описательный элемент сведен в романах до минимума. Г. Манн явно предпочитает силой самого художественного образа давать оценку ситуации или персонажа, а не авторскими отступлениями внушать читателю свое к ним отношение. Но романы одновременно и остро публицистичны — прежде всего своей связью с современностью, тем, что они именно ей и адресованы. Публицистическую функцию выполняют и завершающие каждую главу «Юности» моралите, которые совсем не звучат как авторские назидания, а подводят итоги определенному этапу в развитии характера главного героя, выявляют основной идейный и исторический смысл в той большой цепи событий, через которые проходит Генрих. Основательно изучив эпоху, писатель красочно и многопланово воссоздает исторический фон, на котором развивается остро динамичная интрига. Событийному динамизму «Юности короля Генриха IV» соответствуют коротенькие главки, четкий лапидарный стиль. В некоторых сценах Г. Манн, тончайший стилист и высокий мастер немецкого литературного языка, находит проникновенный поэтический стиль повествования (например, в истории любви Генриха к Флеретте).