Страница 14 из 191
Митчелл не станет брать расчет
— Мне бы только раз еще на место поступить, я уж оттуда не уйду, пока хоть мало-мальская работишка есть, и сколочу деньжат. Нет уж, больше я дураком не буду. Не растеряйся я в позапрошлом году, не пер бы теперь по песку через чертовы эти акации. Вот пристроюсь на ферму куда-нибудь, или у богача в хозяйстве за лошадьми смотреть, или там по садовому делу, и уж годика четыре-пять меня оттуда не вытащишь.
— Ну а если расчет дадут? — спросил его товарищ.
— А я не возьму. Не брал бы я раньше расчета — теперь бы не мыкался. Хозяин мне скажет:
«Ты, Митчелл, мне с той недели не нужен. Работы больше нет. Зайди ко мне в контору».
Ну, я зайду, получу денежки, а в понедельник опять как ни в чем не бывало приду на кухню позавтракать. Хозяин увидит, что это я.
«Митчелл, — скажет он, — ты еще здесь?»
«А я, по-моему, не собирался уходить, — скажу я. — С чего вы это взяли?»
«А я в субботу разве не сказал тебе, что ты больше не нужен? — начнет он сердиться. — Работы больше нет, я объяснял, кажется, ясно. Ведь я же дал тебе расчет в субботу!»
«Не выйдет, — скажу я, — я уж эту песню не раз слыхал. Мне, видите ли, надоело расчет брать. Все мытарства мои из-за этого. Нет, хватит, больше я расчета не беру; если бы мне никогда не давали его, я бы теперь был богатый, так что расчет брать мне нету расчета. Вас это не касается, зато меня касается. Нет, я уж так и решил: найду подходящее место и никуда с этого места не уйду. Мне и тут хорошо, чего мне еще надо? Работаю я на совесть, придраться вам не к чему. И не думайте даже давать мне расчет — все равно не возьму. Нет, уж больше меня на это не поймаете, — такого, как я, на мякине не проведешь».
«Да платить-то тебе я не буду, — скажет он, силясь не засмеяться, — ищи другое место».
«Ну что там за счеты, — скажу я, — тарелка супа вас не разорит, а я в доме всегда себе дело найду, пока настоящей работы нет. Мне от вас ничего не надо, а харчи я, хозяин, ей-богу же, оправдаю».
Так и буду ходить да поплевывать и по три раза в день, как обычно, на кухню захаживать. Хозяин посмотрит-посмотрит и скажет себе: «Раз уж я все равно этого парня кормлю, то пускай он хоть дело делает».
И приищет он мне какую-нибудь работенку: заборы чинить или плотничать, красить или еще что-нибудь… и опять буду я приходить за получкой.
Митчелл о «проблеме пола» и других «вопросах»
— Я согласен с тем, что написал Т. на прошлой неделе в «Буллетине» относительно так называемой «проблемы пола», — сказал Митчелл, кончив созерцать последнюю каплю чая в кружке, которую он наклонял то так, то этак. — Фактически никакой проблемы в этом нет, за исключением проблемы Адама и Евы, а это уже дело не наше; мы ее разрешить не можем, да и ни к чему нам создавать из этого дела проблему, чтобы самим же ломать над ней голову. Проблемы-то мы создаем, а не Творец. Мы их создаем, а они затем начинают опутывать нас; в конце концов они задавят весь мир, если мы не будем глядеть в оба. Все, о чем можно спорить и «за», и «против», и с самых разных точек зрения, — а ведь спорить можно о чем угодно, — и все, о чем спорят уже тысячи лет (а чаще всего так и бывает), ничего не стоит — это пустая трата времени и для нас, и для всего мира в целом, да и к тому же из-за таких вещей порой расходятся старые друзья. Мне сдается, что чем глубже мы копаемся во всяких «измах» — думаем, говорим, читаем и пишем о них, — тем хуже для нас, тем скорее мы можем запутаться и разочароваться во всем мире. А чем больше мы держимся на поверхности простых вещей, тем легче нам плавать — удобнее для нас самих, да и для всех остальных. Ведь нам все равно рано или поздно приходится выплывать на поверхность, чтобы подышать; мы созданы, чтобы жить на поверхности, так уж лучше нам там и оставаться и устраиваться поудобнее, чем нырять вглубь за рыбой, которая существует только у нас в воображении. А то попадется и вовсе дохлая рыба — взять хотя бы ту же «проблему пола». Вот если не удержимся на поверхности земли, тогда нам хватит времени создать проблему из того, что мы плохо держались. Сам я федералист потому, что считаю федерацию самым подходящим делом для Австралии, и еще я считаю, что надо бросить всякие теории, из-за которых образованные люди могут целых пятьдесят лет то спорить и драться, то испытывать их одну за другой, так и не выяснив, какая же из них лучше для страны. Это значит попусту тратить время молодой страны, сбивать ее с пути. Федерация — не проблема, это реальный факт, но у нас проблему создают из каждой доски, которую приходится выламывать из старых, прогнивших пограничных оград.
— Личные интересы, — подсказал Джо.
— Конечно. Все эти проблемы возникают из-за мелких личных интересов. Посмотрите как следует — и увидите, что проблему пола создают люди, спекулирующие на нездоровых личных интересах. Я верю в другие, правильные личные интересы — в здоровый индивидуализм. Если бы все как следует заботились о себе, о своих женах и семьях, у кого они есть, — в мире все шло бы по-хорошему. Уж очень мы много времени тратим попусту, заботясь друг о друге.
— Скажем, мы идем по дороге, и нам надо найти работенку и заработать деньжат, чтобы поскорее послать пару монет домой, хозяйке или старикам, а чтобы напиться воды, надо пройти еще двадцать миль. Если мы сядем и начнем спорить о социальных проблемах до второго пришествия, мы так и не доберемся до воды; мы умрем от жажды, а хозяйка с детьми или старики останутся без гроша, их выбросят на улицу, и им придется отправиться в «дом призрения» или ждать с мешками у благотворительного приюта, чтобы набрать объедков. Я уж навидался таких вещей и не хочу, чтобы это выпало кому-нибудь из моих.
А ведь когда какая-нибудь бедная обманутая девушка приходит в «приют», из нее не делают проблемы, а помогают ей изо всех сил, заступаются за нее. Да и католические священники тоже — уж если в этой проблеме пола или какой другой проблеме и есть что-нибудь, до чего еще не докопались, — то кому и знать об этом, как не им. Я не католик, но я знаю, если девушка, которую бросили — к какой бы церкви она ни принадлежала, — пойдет к священнику, там нажмут на все кнопки (уж они знают на какие), чтобы заставить парня жениться на ней, а если он или его родные начнут упираться, отец Райан найдет, чем их припугнуть. А вот о нашей церкви я этого не могу сказать.
— Но ведь ты за социализм и демократию? — спросил Джо.
— Еще бы. Но спорить о них нечего — миру это ничего не даст. Люди должны проснуться и пойти вперед, и главное, они должны держаться заодно, а это, думается мне, у них никогда не получится — нет этого в человеческой природе. С социализмом или демократией в нашей стране все было в порядке, пока они не вошли в моду и из них не сделали конька, проблемы. А уж тогда с ними быстро покончили. К коньку или проблеме всегда присасывается куча паразитов, прихлебателей. Как только я увидел этих дураков — «просвещенных идеалистов» — это обычно выходцы из «бедных, но благородных» семейств, которые подхватывают спиритуализм, теософию и тому подобные болезни в самом конце эпидемии, хватаются за хвост теории и думают, что поймали что-то новенькое, — как только я увидел, как они и прочие спекулирующие на проблемах, падкие до славы болтуны обоего пола, начали липнуть к австралийскому профсоюзному движению, я понял, что дни его сочтены. Так оно и вышло. Честные люди сами ушли или их выгнали. Так иные женщины держатся за человека назло — по той же причине, по какой девушка выступает на суде с показаниями, которые пошлют невинного человека на виселицу. Но стоит им заметить, что дело это пропащее, они тут же бросают его, ждут чего-нибудь другого и набрасываются, как динго на теленка, оставляя только кости. Демократичности у них не больше, чем у воронья. И всему виной эта проклятая проблема пола; она отравляет слабые умы — а порой и сильные.
Проблему можно создать из чего угодно — хотя бы из английской соли. Можно, скажем, поспорить о том, зачем людям нужна английская соль, и начать допытываться, откуда она появилась. Я не люблю английскую соль — от нее горько во рту, — но когда нужно, я ее принимаю, а потом мне становится лучше, и с меня этого достаточно. Можно спорить, что белое — это черное, а черное — белое и что и то и другое — ничто, а ничто — это все; что женщина — это мужчина, а мужчина — женщина, и на самом деле ребят рожает мужчина, а нам только кажется, что женщина, потому что ей кажется, что ей больно, а у доктора создается впечатление, что он помогает ей, а не мужчине, да и сам мужчина думает так же, потому что он воображает, что шагает взад и вперед перед домом, забегая время от времени в кабачок на углу перехватить стаканчик, чтобы подбодрить себя, а на самом деле все это проделывает его жена. Можно спорить, что все это — игра фантазии, что фантазия — неизведанная сила, а неизведанное — это ничто. Но когда мы все уже решим по-своему, чего мы этим достигнем? В конечном счете мы придем к выводу, что мы не существуем и никогда не существовали, и на этом наши волнения кончатся, а мир будет жить по-прежнему.