Страница 14 из 16
Иван Никифорович Грязнов, строгий и требовательный к себе и к другим, из отдельных разобщенных отрядов создавал «войско», боролся с недисциплинированностью в рядах восставших, с проявлением национальной вражды. Его обращения, представляющие выражение социальных чаяний народа, сочетающихся с «книжностью», навеянной наивными представлениями о добре и зле в духе христианского учения, выразительны и четки. Грязнов является не только одним из выдающихся военачальников и руководителей «мятежного крестьянства», но и одним из идейных вождей, идеологов крестьянской войны, чьи воззвания по силе и яркости, по своей убежденности не уступают манифестам самого «Третьего императора» — Пугачева.
Среди предводителей восставшего народа выделяется Иван Степанович Трофимов (он же Алексей Дубровский), вольнонаемный рабочий Златоустовского завода. Дубровский, о котором П. И. Панин писал Екатерине II, что «он был всех умнее», начал борьбу за волю в башкирском отряде и завершил свой путь секретарем пугачевской Государственной военной коллегии.
«Главный российского и азиатского войска предводитель» Иван Степанович Кузнецов, действовавший в районе Кунгура и Красноуфимска, автор замечательных «увещеваний» и «наставлений», преисполненных народной мудрости и красноречия, переплетающихся с христианскими нравоучениями, четких и ясных «приказаний», также является одним из выдающихся вождей крестьянской войны.
Среди пугачевских полковников выделялся своей силой и энергией украинец Василий Журба. Придя на Слободскую Украину, он свято хранил пугачевское знамя и портрет «Петра Федоровича» и, скрываясь по деревням, призывал русских и украинских крестьян продолжать борьбу.
Немалую роль в начале крестьянской войны сыграл атаман ставропольского калмыцкого казачьего войска Федор Дербетев, возглавивший восставших православных калмыков. Он действовал смело и решительно в Ставрополь-Самарском крае, помогал Пугачеву под Оренбургом.
Григорий Туманов, крепостной крестьянин Воскресенского завода, пугачевский атаман, с мая 1774 г. назначенный секретарем Государственной военной коллегии восставших, смелый, деятельный и умный, хорошо знавший и «российскую грамоту» и татарский язык, во гремя боевых действий под Челябинском был «вящще Грязнова предводителем» и «Пугачеву важным сообщником».
Яицкий казак Максим Шигаев, главный «словесный судья», казначей и интендант, был фактическим руководителем Военной коллегии восставших. Он был «замысловатее и любимее» многих других у Пугачева, который нередко «следовал его советам». Шигаев был при Пугачеве «первенствующая особа». Среди полковников и атаманов повстанческого войска выделялись своей храбростью русские Петр Евсевьев (Евстигнеев), Илья Арапов, Федор Калабин (Шмота), братья Иван й Алексей Ивановы, Яков Иванов, Иван Иванов (Родионов), украинцы Каменский и Утвенко, татарин Мясогут Гумеров, мещеряки (мищари) Бахтиар Канкаев и Канзафар Усаев, чуваш Негей, казах («киргизец») Сейдалы-султан и множество «пугачей» различных национальностей и вероисповедания.
Таковы были «неладно скроенные, но крепко сшитые фигуры Великой крестьянской войны»[10]. Им свойственны были недостатки и слабости, ошибки и заблуждения, но «исторические заслуги судятся не по тому, чего не дали исторические деятели сравнительно с современными требованиями, а по тому, что они дали нового сравнительно с своими предшественниками» [11].
Чем объяснить поражение крестьянской войны 1773–1775 гг.? Несмотря на то, что по сравнению с другими крестьянскими войнами в России — восстаниями Болотникова, Разина, Булавина — крестьянская война под предводительством Пугачева характеризуется определенными элементами организованности, все же и этой войне были присущи черты, характерные для крестьянских войн, — аморфность, неорганизованность выступлений крестьян, представлявших собой основную движущую силу восстания Пугачева.
По образному выражению К. Маркса, крестьянин — «картофелина», и собрать крестьян воедино, в «мешок с картофелем» не смогли ни казаки, имевшие свою стройную военную организацию, ни горнозаводские рабочие, сами мало чем отличавшиеся от крестьян. В распоряжений помещиков, правительства находились огромная государственная машина, первоклассная регулярная армия, деньги, полицейский аппарат, сословная организация дворянства и вековой опыт управления государством и подчинения народных масс.
В. И. Ленин подчеркивал: «Начиная с средневековой «крестьянской войны» в Германии… мы видим бесчисленные примеры тому, как более организованное, более сознательное, лучше вооруженное меньшинство навязывало свою волю большинству, побеждало его»[12].
Восстание Пугачева завершилось поражением народных масс и торжеством дворянской реакции, предоставлением дворянству Жалованной грамотой особых прав и привилегий, превративших дворянство в сословие, имеющее все права и никаких обязанностей по отношению к государству.
Удары, нанесенные правительством яицкому, волжскому, донскому и запорожскому казачеству, политика «кнута и пряника» по отношению к казакам сделали свое дело — казаки постепенно превращались в привилегированное военное сословие, верных слуг царизма и из застрельщиков народных восстаний становились их душителями.
Эволюция казачества и значительно выросший, окрепший и широко раскинувший сеть своих полицейско-административных учреждений государственный аппарат исключили возможность повторения крестьянской войны в конце XVIII — в первой половине XIX в. Восстание Пугачева было последней крестьянской войной, но оно оставило после себя неизгладимый след и имело большое историческое значение. Восстание потрясло основы крепостнической системы и на долгие годы оставило в памяти крестьянства воспоминания о грозных событиях тех лет, заставило мечтать о том времени, когда с оружием в руках будет начат «черный передел».
Фольклор о Пугачеве стал мощным оружием в арсенале крестьянства. Высоко ценя устное народное творчество, Максим Горький говорил, что «от глубокой древности фольклор неотступно и своеобразно сопутствует истории» и указывал, что «подлинную историю трудового народа нельзя знать, не зная устного народного творчества», так как оно является «отражением социальной жизни в широких художественных обобщениях».
На эту особенность устного народного творчества обратил внимание В. И. Ленин. В. Д. Бонч-Бруевич вспоминал, что в связи с изучением литературы по фольклору и этнографии В. И. Ленин говорил ему: «Какой интересный материал! Я бегло просмотрел все эти книжки и вижу, что не хватает, очевидно, рук или желания все это обобщить, все это просмотреть под социально-политическим углом зрения. Ведь на этом материале можно было бы написать прекрасное исследование о чаяниях и ожиданиях народных»[13].
В памяти простых русских людей: крестьян, «работных», «всей черни бедной», в памяти татарских, чувашских, мордовских крестьян Пугачев — «добрый», «ласковый до крестьян», «радельный до мужиков». Он бился «за нужду народную», «народу давал много льгот и свободы». Пугачев — «Солнце Красное», «батюшка», «атаманушка», «добрый молодец». К народу он добр и щедр и страшен только для бояр-дворян, заводчиков и чиновников. Пугачев их «бьет и вешает». Горнозаводские рабочие Урала запомнили грозные годы, когда «Из Уралечка пышет пламечко», когда простой работный люд
Когда Пугачев уходил с Урала, «вся земля дрогнула» и даже уральские реки «изменили свои русла и потекли вслед за ним». Когда погиб Пугачев, — «спокинул нас родной батюшка», «закатилось Солнце Красное». Но память о нем осталась. Запомнил народ и Ивана Белобородова — атамана Белую Бороду, и Чику-Зарубина — Захара Чернышева и Салавата Юлаева — богатыря и поэта.
10
К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 7, стр. 345.
11
В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 2, стр. 178.
12
В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т, 34, стр. 40.
13
В. Д. Бонч-Бруевич. В. И Ленин об устном народном творчестве. — «Советская этнография», 1954, № 4, стр. 118.