Способ побега

Леха разбудил его на следующее утро в своей обычной манере — тычком в бок. Тимофей, еще не очнувшийся от сна, услышал чей-то громкий стон. И только потом понял, что стонал он сам.

Рядом уже пыхтели и сопели. Он поморгал здоровым глазом, вяло приподнимая голову. Второй глаз наконец приоткрылся. Правда, щелочка была крохотная. Но хорошо уже то, что в его теле что-то происходило.

Пыхтение и сопение рядом прервалось звуком короткого и громкого выдоха. Словно кого-то ударили по животу, отчего сразу же пресеклось дыхание…

И тут же мысль о Лехе вспыхнула в его сознании. Тимофей сел, задыхаясь от слабости, пытаясь не думать о сверлящей боли в ребрах. И обо всем остальном в своем теле, что болело ничуть не меньше.

Было утро. Яркий свет лился через прутья решетки сверху, рисуя полоски на грязноватом полу их тюрьмы. Вонючие лужицы, покрывавшие неровный пол помещения, поблескивали под лучами света. Справа у стены выстроились в цепочку несколько тюремных аборигенов и стояли два стражника, вооруженных копьями и мечами. Между стражниками и узниками находился субъект в сероватой мантии, прямо перед которым в воздухе висел котел. Без треноги, без подпорок и прочего.

Похоже, даже на тюремной кухне без магии не обходилось. Субъект орудовал в котле поварешкой. Узники поочередно подходили и отходили, получая в миски по черпаку из котла.

Значит, так здесь происходит раздача тюремного завтрака.

Все это он ухватил с одного взгляда. А потом повернул голову, ища своего друга.

Леха сидел неподалеку от него на корточках, привалясь спиной к стене, и широко хватал ртом воздух, как рыба, ненароком выпрыгнувшая на берег. Перед Лехой, неловко перегнув вниз широкие поясницы, стояли два существа — шишковатые, одутловатые и несравненно более крупные, чем обычная человеческая особь. И эти существа верхними конечностями шарили сейчас по Лехиной одежде. На Тимофея, поднявшегося с пола, никто даже не смотрел.

Это потому, что его били на их глазах, с внезапной яростью понял он. Кроме того, они видели, в сколь беспомощном состоянии он пребывал последние сутки с лишним.

Значит, в расчет его никто не берет. Отлично.

Если подняться в полный рост, то избитое тело может его подвести. Поэтому он просто подался вперед, очутившись на четвереньках, и целеустремленно пополз к Лехе. Носки кроссовок царапали по полу.

Физиология у существ наверняка была иной, не похожей на человеческую, но вот строение тела в общих чертах повторялось — одна голова, одно тело и четыре конечности. Две верхние и две нижние. Учитывая его слабость, он должен был бить наверняка.

Два удара. Точно в цель.

Он согнул руки, готовясь к прыжку — и они едва не подогнулись под тяжестью тела. Затем качнулся вперед, нацелившись на шею ближайшей к нему особи. И в конце движения поймал в захват рук, как в клещи, чужую шею — противного буроватого цвета, слишком толстую и в то же время слишком длинную, густо поросшую по всей длине толстыми волосками. Все это — шея, грязноватый подшерсток, покрывавший ее, и противный запах, не похожий ни на один из запахов, которые он когда-либо чувствовал, — вошло в его сознание одним объемным, цельным ощущением. И почему-то вызвало гадливую дрожь во всем теле.

Но останавливаться и анализировать причины дрожи у него не было времени. Тимофей дернул существо на себя, краем глаза держа в поле зрения его напарника. Тот еще не заметил, что происходило сбоку, и продолжал до странности замедленное движение верхней конечностью по Лехиной груди.

Чужая голова с вытаращенными багровыми глазами странной формы оказалась после рывка прямо перед Тимофеем. Он развернул подбородок влево и круговым движением головы изо всех сил боднул чужака, целя лбом в точку над багровыми глазами. Раздался слабый хруст, несказанно порадовавший его слух. И шея под руками Тимофея тут же обмякла. Чужак начал заваливаться на него, пришлось отбросить неприятно пахнущее тело в сторону.

После чего Резвых обнаружил, что стоит на коленях перед следующим противником, успевшим выпрямиться и развернуться к нему.

Один удар. На большее сил у него не хватит. Горячая боль текла по напряженному телу, вызывая сполохи темных искр на краях поля зрения. Он задыхался, но боль в ребрах не давала сделать полный вдох.

Существо перед ним было близнецом первого, уже лежавшего на полу. На этот раз шея находилась на недосягаемой высоте.

И тогда он сделал единственное, что смог придумать в этой ситуации — напряг руку и выбросил выпрямленную до предела ладонь по направлению к паху.

Рука вошла во что-то мягкое, прорвав ткань коротких обтрепанных штанов. Тимофей стоял на коленях и смотрел на существо снизу вверх. На несколько сердцебиений время замедлило свой бег. Существо стояло неподвижно, не сводя с него багровых глаз. Словно задумавшись.

А потом покачнулось и грузно завалилось навзничь.

Тимофей обессиленно опустился с колен на четвереньки, с хрипом выдохнул воздух. Тело вновь дало о себе знать новым приступом боли. Перед глазами вспыхивали и гасли черные пятна. Он даже не заметил, как в очередной раз провалился в беспамятство…

Сознание возвращалось медленно, толчками. Сначала он ощутил воду, влившуюся ему в рот. Потом — чью-то грубую руку, державшую сзади за плечи. Запах дорогого одеколона и плотность мускулов говорили о том, что рука принадлежала Лexe. Тимофей нехотя приоткрыл глаза.

Местное солнце все так же ярко светило через прутья решетки. И тень от соседней стены была почти той же длины, что и в момент схватки с местной тюремной мафией. Значит, на этот раз его беспамятство длилось недолго. Он перевел глаза вверх, к темному силуэту над головой.

Сверху на него встревоженно глядел Леха. Потом на его лице выразилось облегчение. Браток отвернулся, что-то пробормотал в сторону, не слишком ласково адресуясь к чьей-то матери и проблемам появления дурака Тимофея на свет. Затем торопливо поднес к его губам чашку с водой и почти насильно влил следующий глоток.

Тимофей закашлялся, поднял дрожащую руку и отвел чашку в сторону.

— Очнулся, доходяга? — Голос Лехи звучал сердито.

Резвых моргнул, не желая говорить. Нижняя челюсть подрагивала, в горле першило.

— Молодец, — ехидно сказал Леха, — отстоял миску с кашей, хвалю.

И больше он ничего не говорил, продолжая сердито смотреть Тимофею в глаза. Какое-то время они молчали. Слева доносились неразличимые голоса — кто-то из сокамерников вел тихую, неторопливую беседу. Слова в разговоре были совершенно неразличимы. То ли разговор велся не на языке Эллали, то ли собеседники сидели слишком далеко от них.

Спустя какое-то время Тимофей спросил безразличным голосом:

— Ты уже получил наши порции?

Хотя сейчас ему было не до еды. Он был целиком и полностью погружен в переживания собственного измученного тела. И не был уверен, что сумеет проглотить хоть что-то.

— Получил, — помолчав, более мягко проговорил Леха. — Сразу после того, как ты устроил здесь битву зомби. Сейчас покормлю.

Он повернулся, взял миску и поднял ее на уровень Тимофеева лица. Глиняный край стукнулся о зубы, отдавшись болью в ослабевших деснах. Тимофей сделал над собой усилие и медленно проглотил размазню, уже не серую, как вчера, а буровато-желтую. На вкус каша сильно напоминала жидкое картофельное пюре. Он глотал ее и вспоминал дом. Причем больше всего вспоминалась школьная столовая, в которой такое пюре подавали чуть ли не каждый день…

— Вот и хорошо, — удовлетворенно произнес Леха, со стуком ставя на пол опустевшую миску. — Теперь поспишь?

Тимофей вяло мотнул головой в знак отказа. Затем сглотнул, проталкивая последний комок размазни в горло, разлепил губы и хрипло попросил:

— Воды…

— Сейчас, — засуетился Леха, — сейчас, бедный ты мой, головкой стукнутый.

Тимофей попил, потом с трудом оперся на руки и сел самостоятельно.

Со вчерашнего дня камера совершенно не изменилась. Единственное различие — два сраженных амбала по-прежнему украшали собой пол неподалеку от них.