Страница 35 из 49
На этой пессимистичной ноте я решила вернуться к жизни и открыла глаза. На этот раз вместо приятных лиц медицинских работников, отягощенных клятвой Гиппократа, передо мной маячили физиономии Зотова, Петьки и где-то в отдалении — Геннадия Петровича. Колька смотрел на меня недобро, Петруха виновато, а Геннадий Петрович не смотрел вовсе. Вернее, он бросал в мою сторону озабоченные взгляды и вполголоса говорил по телефону.
— …скользнуло по ребрам. Кожу рассекло, возможно, задело мягкие ткани… Если бы не подушка… Кровотечение мы общими усилиями остановили. Что? Нет, братан, тебе этого не понять. Скажи лучше, что дальше делать? Так… Ага… Куда вставлять? Шутишь? Все, Сережа, спасибо. Нет, не приезжай, сами справимся. Тут все специалисты… — Геннадии Петрович смерил злым взглядом взволнованных бледных товарищей.
Специалист Зотов чувствовал себя главным виновником случившегося и суетился больше других. Специалист Петруха, попавший в неловкую ситуацию с моей «беременностью», упрямо прятал глаза и тоже не знал, куда деваться. Только Геннадий Петрович сохранял присутствие духа. О своем духе я не говорю — он пребывал на глубоко отрицательной отметке.
Судя по выражению лица сыщика, разбор полетов предстоял нешуточный, но ввиду моего плачевного состояния откладывался. А состояние было совсем фиговым. Раненый бок болел нестерпимо. Геннадий Петрович, как всегда, оказался прав: если бы не моя маскировка, нож, скользнув по ребрам, вспорол бы мне брюхо, и я находилась бы сейчас примерно в таком же состоянии, что и Ника.
Вспомнив об убитой девушке, я тихонько заскулила, потому что ощутила смутное чувство вины. А вдруг это именно мой звонок стал косвенной причиной ее смерти? Если бы я не назначила встречу глубокой ночью, а Ника на нее не согласилась бы, кто знает, может, она осталась бы жива?
— Что? Василь Иваныч? Болит? Где? Гена, может, все-таки вызвать «Скорую»? — бросаясь ко мне, наперебой заголосили Петька с Коляном.
— Не надо, — сморщился Гена. — Рана пустяковая. Серега посоветовал тугую повязку, по мы сделали, велел дать обезболивающее и, пардон, вставить ей свечку с успокоительным и жаропонижающим средством, название я записал. Василиса, у тебя есть требуемые медикаменты?
Я отрицательно хмыкнула. В моей аптечке обычно пусто, как в магазинах времен перестройки: кроме цитрамона, лейкопластыря и термометра, там можно обнаружить разве что горчичники с давно истекшим сроком годности. Никакими хворями серьезнее ОРЗ я отродясь не страдала, потому и не держу в доме лекарств. Геннадий Петрович укоризненно качнул головой, слегка разочарованный моей нехозяйственностью, и вопросительно посмотрел на ребят. Зотов с готовностью откликнулся:
— Ща!
С этими словами он скрылся из виду, и из коридора послышался его голос, твердо отдающий кому-то приказания. Через минуту Колька вернулся и отрапортовал:
— Все будет. Бойцы заряжены!
— Заряжены! Бойцы! Какие же это, к чертям собачьим, бойцы, если девчонку не угля дели?! Она что, агент 007 или гений маскировки?! Как можно было пропустить эту пигалицу?
Это Петруха снова дал выход своим эмоциям, которые явно не давали ему покоя. Ординарец в крайнем волнении носился по комнате, изрыгая проклятия в адрес своих друзей из милиции, а я словно бы со стороны следила за ним и прикидывала, на каком витке его голова придет в соприкосновение с висюльками от моей люстры. Это случилось на пятом заходе. Петька непонимающе уставился на висюльки, но буянить перестал. И слава богу, потому что его мелькание начало действовать на нервы. И не только мне: Зотов собрал брови в кучку, робко присел на краешек дивана, но под пристальным взглядом Петрухи немедленно отбежал в дальний угол и уже оттуда, с безопасного расстояния, потребовал:
— Делись информацией, Василиса!
Вскоре в моей кухне образовался «совет в Филях» в миниатюре. Полководцы активно обсуждали сложившуюся ситуацию, а я, как и положено разведчику, подслушивала, стараясь никак не обнаруживать своего присутствия. Иными словами, притулилась в коридорчике v стены, аккурат за поворотом, ведущим в кухню.
После того как меня подлечили — обмотали бинтами так, что дышать я могла только через раз, скормили мне две таблетки «Пенталгина» и выдали свечку (поставить ее в нужное место я вызвалась самостоятельно, а мужчин на время процедуры скромно попросила удалиться), я чувствовала себя вполне работоспособной и готовой к новым подвигам. Впрочем, моим телохранителям знать об этом было не обязательно, поэтому «совет в Филях» проходил без моего участия, но под контролем.
— Господа, — проникновенно начал Геннадий Петрович. Голос его звучал скорбно и торжественно одновременно. — Несмотря на предпринятые меры безопасности, Васька попала в беду. Словом, мы обоср…
— Я в ванной… Разморило… — поспешно перебил его Зотов.
— Да пошел ты, опер недоделанный! — взорвался обычно сдержанный ординарец. Стало ясно, что почетное звание добровольного друга милиционеров для него уже неактуально, а вера в правоохранительные органы подорвана окончательно и бесповоротно.
— Все заткнулись! — рявкнул Геннадии Петрович. Я в испуге присела в своем закутке, парни резко умолкли. Вне всяких сомнении, сыщик умел убеждать. — Кто прав, кто виноват, разбираться будем после.
«Угу, — охотно согласилась я. — После того как меня все-таки добьют. Скорее бы уж, честное слово! Все нервы измотали!»
— Что по трупам, Коля?
— Новых пока нет, — ворчливо отозвался Зотов.
— И то слава богу.
— Да что вы все о трупах?! — встрял Петруха. — О живых надо думать, о Ваське, к примеру. На нее уже третий раз покушались! Причем уже не маскировали покушение под несчастный случай. Это значит, что время Охотника поджимает. Он, похоже, от Василисы не отстанет, пока не добьет. Мы не должны этого допустить! Надо что-то делать!
«Умница, Петенька, — тепло подумала я, — золотой души человек, настоящий друг. Вы уж, господа, постарайтесь что-нибудь придумать, чтобы меня спасти. Четвертого покушения я не переживу. Даже если оно не удастся, я сама скончаюсь».
— Ничего нового мы не изобретем, — сообщил Зотов. — Будем придерживаться первоначального плана.
«Это какого?» — озадачилась я, а Геннадий Петрович, словно прочитав мои мысли, с усмешкой спросил:
— Это какого? Не спускать с нее глаз, что ни? Установить наблюдение? Так вроде мы уже пробовали. И к чему это привело?
«Вот именно, — мысленно поддакнула я. — Вы уж, Геннадий Петрович, вразумите их».
После непродолжительного молчания сыщик предложил свой план. Он не очень сильно отличался от предыдущего, только исполнитель менялся. Роль моего телохранителя намеревался исполнять сам Геннадий Петрович. Петьке предлагалось вернуться к маман, а Зотову, как не оправдавшему доверие, был вынесен строгий выговор, поле чего ему позволили отбыть восвояси. Колька ушел злой как черт, обещая как следует прочистить мозги своим наблюдателям. К тому моменту я уже лежала в кроватке и усердно делала вид, что крепко сплю.