Страница 29 из 49
— А ты не обознался, дядя? — по-прежнему с недоверием спросил Петька, чем, кажется, обидел товарища.
— Никак невозможно. У меня на лица профессиональная память. Я ведь в раньшие времена гранитчиком работал.
— Кем, кем? — не поняла я.
— Гранитные памятники на могилки усопших готовил. Пока одну доску смастеришь да установишь, лицо клиента как родное становится. Потом с закрытыми глазами мог место захоронения найти.
— A-а, ну тогда, конечно! — со значением протянул Петруха.
Бомж махнул рукой и отправился восвояси, стрельнув на прощанье еще пару сигарет и содрав с нас за информацию пятьдесят рублей.
— Петя, я неожиданно все поняла, — после короткого молчания торжественно провозгласила я. — Вернее, вспомнила. Анна Семеновна говорит правду. Никакая она не Марь Ванна.
— Поздравляю с открытием! — хохотнул ординарец.
— Не смейся, я серьезно. Просто я немного запамятовала, что простительно с моим сотрясением. Когда мне позвонил Голос, он велел, чтоб в регистратуре я сказала пароль: дескать, я от Марь Ванны. Тогда будет мне подсказка. Ну, я сказала, и меня отправили в лабораторию, а там дали рецепт…
— Вечно ты вводишь массы в заблуждение, — проворчал Петруха.
— Давай попробуем поговорить с ней еще раз, — предложила я.
— Бесполезно. Этот монумент даже не посмотрит в нашу сторону. Легче мумию Ленина разговорить.
— Странно слышать подобные речи от добровольного помощника милиции. Пошли, есть идея…
И мы вернулись: я — с твердым намерением расколоть неприступную регистраторшу, а Петька — с желанием посмотреть бесплатный цирк.
При виде нас Анна Семеновна сжала губы в ниточку и сделала вид, что наше повторное появление перед окошком осталось ею незамеченным.
— Здравствуйте, Анна Семеновна, это опять мы! — сообщила я регистраторше, выказывая небывалую радость по поводу нашей встречи. — Вы не могли бы уделить нам пару минут вашего времени, столь щедро оплачиваемого государством? Между прочим, это в ваших же интересах!
Не знаю, что именно проняло тетку: моя лучезарная улыбка или туманный намек на ее тайные интересы, но она вышла из-за стойки и, недружелюбно глядя на меня сверху вниз, сквозь зубы процедила:
— Чего надо?
В двух словах я попыталась объяснить даме, что в соответствии с УК РФ получение взятки должностным лицом, находящимся при исполнении, карается лишением свободы сроком от трех до семи лет с полной конфискацией имущества. Однако мы с коллегой согласны закрыть глаза на это серьезное правонарушение, если уважаемая Анна Семеновна согласится кое-что рассказать…
Регистраторша отпираться не стала. Она просто и коротко ответила:
— Не докажете.
— Докажем, голубушка Анна Семеновна, — еще лучезарнее улыбнулась я. — Мы совершенно случайно — бывает же такое везение! — буквально на пороге поликлиники нашли свидетеля, который видел, как некий молодой человек пару дней назад мило с вами побеседовал и в знак благодарности вручил вам крупную сумму денег. Свидетель готов дать показания в суде…
Я откровенно блефовала, но на Анну Семеновну, как ни странно, это произвело впечатление.
— Тоже мне, крупная сумма денег! Тысяча рублей… Хотя и услуга-то невелика.
— О какой услуге шла речь? — задала я очередной вопрос.
— Парень оставил рецепт. Сказал, за ним придут от Марии Ивановны.
— А почему этот рецепт мне выдали в лаборатории?
— Народу в регистратуре — что китайцев в Шанхае, и телефон тарахтит беспрерывно. А в лаборатории тихо после десяти часов, к тому же дочь у меня там работает. Я ей рецепт и отдала. Когда вы, девушка, от Марь Ванны явились, позвонила я Лариске. Она ведь отдала вам рецепт?
— Отдала. А теперь посмотрите: кого-нибудь узнаете? — с этими словами я протянула Семеновне телефон, на котором все еще «висела» фотография ребят.
Регистраторша глянула одним глазом на снимок и авторитетно заявила:
— Этот, — ее палец с коротко остриженным ногтем остановился на физиономии Мрачного.
…Покидала я поликлинику с понятным чувством глубокого удовлетворения. Повиснув на руке Петрухи, я весело щебетала, в основном на тему собственных дедуктивных способностей. Ординарец, со слегка ущемленным достоинством, в смысле, с ущемленным чувством собственного достоинства, слушал рассеянно и время от времени сокрушенно вздыхал.
Когда мы подошли к дому, у Петьки прибавился еще один повод для волнений. Возле подъезда взад-вперед мотылялся Колька Зотов и нервно курил. Даже с расстояния двадцати шагов было видно, что следователь пребывает в крайне раздраженном состоянии. Зотов маялся, злился и сердито вращал очами. Завидев медальную фигуру Петькиного дружка, я малость струхнула, с перепугу больно прикусила язык и схоронилась за широкой спиной верного ординарца. Не то чтобы я очень боялась какого-то там Зотова, просто… как бы это сказать? «Минуй нас пуще всех печалей» ментовский гнев и… в общем, их же внимание. Петруха тоже притих. Он даже слегка замедлил шаг, но потом вспомнил, что он мужчина, которому в принципе броситься грудью на танк — как два байта переслать, расправил могучие плечи и с приветливой улыбкой шагнул навстречу судьбе.
— О, Колян! — удивился Петр, но так ненатурально, что даже я не поверила. Разумеется, не поверил и Зотов. Профессионал все-таки! Однако мне вдруг показалось, что оставлять товарища один на один с разъяренным оперативником некрасиво, потому, решительно выдвинувшись в авангард, я с вызовом произнесла:
— Мы в поликлинику ходили! Мне срочно приспичило к доктору, а Петька… Ему-то вообще деваться некуда! Он был использован в качестве сопровождающего. Если бы ты сегодня дежурил, то и тебе пришлось бы. Я же того, — я тронула рукой голову, — контуженная. Мне нужно постоянное сочувствие. В смысле, медицинское наблюдение.
Внимательно выслушав меня, Зотов серьезно кивнул:
— Насчет твоей головы я уже давно все понял. Домой!!!
Жирные дворовые коты, до этой минуты лениво наблюдавшие за происходящим, услыхав начальственные интонации следователя, с пронзительным мяуканьем ринулись по подвалам. Животные интуитивно поняли, что этот товарищ имеет право приказывать. Мы с Петрухой тоже прониклись и ходко потрусили домой.
Следующие двадцать три с половиной минуты вспоминать не хочется. Скажу честно: после покушения и единственной отцовской порки в глубоком детстве эти минуты стали самым сильным впечатлением в моей недолгой и ничем не примечательной жизни. Значение некоторых слов, произнесенных Коляном, осталось вне зоны моего восприятия, но общий смысл был понятен. Впрочем, разносы для меня — дело привычное, и против них мною давно найдено чудесное средство. Я закрываю глаза и представляю себя… только не смейтесь! В Гваделупе. Это не то, что вы подумали. Это страна такая, которой не повезло с названием, зато повезло во всем остальном. Разумеется, там я никогда не была, но однажды видела по телевизору и поняла: Гваделупа — рай на земле. Там есть лазурное море, в котором не водится абсолютно никаких ядовитых гадов, и мелкий, как сахарная пудра, песок на пляже. Жизнь там течет неторопливо, спокойно, без каких-либо катаклизмов. Смуглые креолы и креолки, полные чувства собственного достоинства, пьют гваделупский ром (страшная смесь, близкая по составу к ракетному топливу) и неспешно обсуждают особенности национальной гваделупской политики. Там вообще не то что никто никуда не спешит, там даже не знают, что такое «быстро ходить». А слова «бегать» они вообще не слыхали! Быстро идущий гваделупец — звучит как «шустрый эстонец». Есть, правда, в Гваделупе комары устрашающего размера, но по темпераменту они меланхолики, всегда сильно выпимши и от закуски в виде человека их воротит. Словом, в Гваделупе хорошо: там море, солнце круглый год, страстные креолы-гваделупяне и ром в неограниченных количествах. А главное, никакой охоты и рассерженного Зотова…