Методика очарования

Саламатин-отец смотрел на меня с тихим ужасом и, должно быть, мучительно соображал: стоит ли изливать душу жертве или лучше сразу ее прикончить, потому что на нервной почве у этой самой жертвы, то есть у меня, наметились серьезные проблемы с головой. В конце концов он решил все-таки покаяться. А как же иначе? Традиции следует соблюдать.

— Как вам наверняка известно, — начал Академик после небольшой паузы, за время которой он успел раскурить трубку, а я — осатанеть от нетерпения, — мой сын Михаил служил на товарно-сырьевой бирже вместе с вашим соседом Никитой. Ребята не только были коллегами, но еще и приятельствовали. Я не был в восторге от их дружбы — Никита казался мне легкомысленным молодым человеком, ошалевшим от появившихся у него больших денег. Пьянки, гулянки, девицы подозрительно легкого поведения… Мишка мой после развода с женой тоже пристрастился к… э-э… такому нездоровому образу жизни. Но суть не в этом. Однажды Мишка с Никитой устроили очередные посиделки. Сперва шли обычные разговоры о женщинах, о дурном начальстве и прочий легкомысленный треп обо всех прелестях жизни. Но тут я услышал кое-что такое, что заставило меня насторожиться…

— Простите, как вы могли услышать? Они что же, сидели у вас дома? — перебила я Игоря Юльевича, против воли заинтересовавшись рассказом.

Академик пару секунд смотрел на меня, словно бы не понимая, о чем это ему толкуют, потом сообразил и охотно пояснил:

— Не-ет, сидели они у Мишки. Но мне все было прекрасно слышно. Я, как вы, возможно, знаете, физик. Причем неплохой, смею заметить. Я уже давно установил в квартире сына прослушивающее устройство — все-таки заботливый отец должен быть в курсе жизненных планов собственного сына и контролировать их! Все, что творилось у Мишки, о чем говорилось, я слышал; даже, пардон, знал, когда он в туалет ходит и какими словами сие действо сопровождает. Так вот, голубушка, я услышал нечто такое, что буквально сбило меня с ног: Мишка с Никитой связались с американцами! Да, да! С проклятыми янки, в ущерб родному государству. Те соблазнили наших мальчиков большими, очень большими, поверьте мне, деньгами. Вам знакомо такое понятие, как фьючерсные контракты? — обратился ко мне Игорь Юльевич с неожиданным вопросом.

— Ну-у… В общих чертах, — промямлила я, стыдясь признаться, что эти самые фьючерсные контракты для мне примерно то же самое, что и устройство двигателя внутреннего сгорания.

От проницательного Академика не ускользнуло мое сомнение, и он покладисто пояснил:

— Фьючерсные контракты — это контракты на будущее. К примеру, сегодня тонна кукурузы стоит на международном рынке 250 долларов, но следующий урожай обещает быть богаче нынешнего, соответственно цена товара какой-нибудь кукурузодобывающей компании значительно упадет в цене. Кукурузу начинают покупать по минимальной цене, доходы компании падают… Оно надо этой компании?

— Не надо, — согласилась я, все больше и больше увлекаясь беседой. — А кто составляет фьючерсные прогнозы?

— Это дело тонкое. Прогнозами занимается масса серьезных компаний, но все они зависят от… погоды. Да, голубушка, метеорологи нынче в цене, а их прогнозы идут буквально на вес золота.

— Погода, вы говорите? — Признаюсь, мне сделалось здорово не по себе. Ведь именно о погоде упоминала Катерина после тщательного изучения бумаг Никиты и Михаила. Помнится, она тогда выглядела совершенно по-дурацки, то есть растерянной, и невнятно бормотала: «Сашка, они торгуют погодой!» В тот момент мне было не до подружкиных озарений, оттого я и оставила ее слова без должного внимания. И вот теперь сам Академик говорит мне о том же самом! Неожиданно раздался какой-то малопонятный грохот не то сверху, не то откуда-то сбоку…

— Соседи, — пояснил Саламатин. — Сынок у них малолетний. Балуется, чертяка!

Я кивнула, удовлетворенная объяснениями, и нетерпеливо поерзала на полу, где сидела с тех самых пор, как Академик сообщил мне о безвременной кончине Катерины. Рот раздирала нервная зевота, что могло быть признано собеседником за невоспитанность, потому я, извинившись, попросила:

— Продолжайте, пожалуйста. Я всегда зеваю, когда мне интересно.

— Н-да, так вот. Эти двое пройдох, я имею в виду своего сыночка и его дружка Никиту, делились информацией о долгосрочных прогнозах погоды с американскими коллегами. За большие деньги, разумеется…

— Я что-то не совсем понимаю, зачем американцам наша погода? — призналась я, потому что и в самом деле не въезжала в тему.

— Дело, голубушка, не в самой погоде как таковой, а в возможности на нее влиять, — терпеливо пояснил Академик, — и, в конечном итоге, влиять на экономику нашей страны.

Я по-прежнему очумело хлопала глазами, силясь понять, о чем толкует Саламатин. Должно быть, моя голова не приспособлена к решению глобальных экономических ребусов. Видя это, Игорь Юльевич сжалился.

— Попробую объяснить яснее. — Терпению его можно было только позавидовать. Глаза Академика азартно горели, это свидетельствовало о том, что тема спасения страны занимает его давно и всерьез. — На товарно-сырьевой бирже, как вам известно, торгуют чем угодно: от нефти и газа до апельсинов и подштанников. Нефти и газу капризы природы в принципе по барабану, хотя и здесь имеются свои тонкости, но урожай, так скажем, продуктов питания напрямую зависит от погоды. Биржевые аналитики совместно со специальными службами Гидромета составляют долгосрочные прогнозы, в зависимости от которых заключаются фьючерсные контракты на продажу пшеницы, брюквы, сои и так далее… Пока все ясно? — обеспокоился Академик.

— Неясно, при чем тут американцы, — упрямо повторила я. — Как раз они-то у нас пшеницу не покупают. Скорее наоборот.

— Именно! Они жизненно заинтересованы в том, чтобы продать как можно больше излишков урожая в другие страны, а следовательно, закачать как можно больше долларов в свою казну из нашего кармана. А теперь представьте, Шурочка: янки узнают, что грядущее лето в России будет идеальным для вызревания умопомрачительного урожая той же самой пшеницы. Что это значит?

— Что нам их пшеница на фиг не нужна. Мы можем еще и своей поделиться, — предположила я, начиная кое-что соображать.

— Умница, — похвалил Саламатин, а я зарделась, гордая собственной смекалкой. — Только американцы не желают терпеть конкуренцию на мировом рынке. Они, как обычно, хотят всегда и во всем быть супердержавой, всегда быть первыми. Для них чужое благополучие — острый нож! Вот и придумали они хитроумный способ управлять чужой экономикой на благо своей страны. Агенты Нью-йоркской биржи покупают у наших те самые долгосрочные прогнозы погоды, а потом пакостят, устраивая различные аномалии: наводнения, смерчи, месяцами не прекращающиеся осадки или, наоборот, длительную засуху… Вы, Шурочка, должно быть, заметили, что в последние несколько лет с погодой творится что-то невероятное: то наводнения происходят там, где их не может быть, то разрушительные цунами, то землетрясения в сейсмически благополучных областях… А наши зимы? Разве они нормальны? Либо мороз за сорок градусов, либо проливной дождь под Новый год.

— Но ведь ученые уверяют, что виной тому глобальное потепление. — Я с удовольствием блеснула эрудицией, демонстрируя кое-какие познания в данной области, почерпнутые в основном из телевизора. Игорь Юльевич моими познаниями не впечатлился, они как будто его даже развеселили. Во всяком случае, он коротко хохотнул, а потом махнул на меня рукой и потребовал: