Иначе не выжить

Ее же могут потянуть! Нет, это ее совсем не колышет! А почему? – задался он вопросом. – Она ненормальная? Что-то не заметно. – В ее рассказе насторожила какая-то деталь. Он попытался вспомнить, а вспомнив, махнул рукой. – Подумаешь!

Она могла это сказать ради красного словца, «…получил пулю в лоб…» Нет, из спальни она бы этого не увидела! Разве что спальня расположена напротив входной двери? А почему нет? Потому что из ее рассказа ясно, что дверь спальни ведет прямо в гостиную. Она видела, как те двое занялись тщательным обследованием.

Они искали изумруды! Тоже неплохая новость! Парень хранил в доме камушки.

Рабкоровская контролируется людьми Криворотого. Значит, никто из наших там жить не может. Откуда взялся этот парень с изумрудами? Взглянуть бы на него!" И тут Федор понял, что уже давно бессознательно едет в сторону Рабкоровской.

Достигнув цели, он сбавил скорость. Надо быть предельно осторожным, сказал себе Федор, можно влипнуть в историю. Не хотелось бы попасться на глаза ментам. Они вполне могли уже подсуетиться. Но каково было его удивление, когда, подъезжая к дому с резными ставнями и повалившимися воротами, он заметил, что картина совсем не изменилась. Все так же горел свет в обоих окнах, занавешенных шторами. Все так же красовался у забора новенький, блестящий «форд».

Федор не остановился. Неужели они до сих пор там? Не может быть! Им овладела паника. Он не знал, как ему поступить дальше. Свернул в ближайший проулок, остановился, заглушил мотор. "Пожалуй, пройдусь, – принял он решение.

– Засидевшийся в гостях прохожий ни у кого не вызовет подозрений".

Небо немного просветлело. К утру стало заметно холоднее. Август уже давал о себе знать. Федор продрог в рубахе с короткими рукавами. «Как же она, бедная, босиком?» – вспомнил он об Алисе, медленно продвигаясь вдоль бесконечных заборов и палисадников Рабкоровской улицы, крепко сжимая в кармане брюк рукоятку пистолета. Его он всегда держал наготове под сиденьем «опеля».

Света в других домах не было, поэтому дом с резными ставнями и «фордом» у ворот маячил издалека. Узкая пешеходная дорожка, бегущая рядом с шоссе и неприкрытая деревьями, делала парня уязвимым со всех сторон, пока наконец не начались заросли кустарника, из которых и выпорхнула Алиса. Ему стало совсем тесно между забором и кустарником. Сквозь тонкие подошвы полуботинок проникал холод асфальта, и Федор с каждым шагом чувствовал все сильней и сильней, как ледяная влага обволакивает его ноги и поднимается вверх по спине.

Мимо него на высокой скорости промчалась машина, но он не увидел ее из-за кустов, а только вздрогнул и остановился. Дальше идти было некуда. «Форд» перекрывал путь. Беглым взглядом он из темноты окинул салон машины. Ничего примечательного. На заднем сиденье – журнал «Эль», на лобовом стекле – талисман: забавный седобородый гномик в широкополой шляпе и с трубкой во рту.

Из дома не доносилось ни звука. Он осторожно ступил на прогнившие доски, служившие когда-то воротами, и стал медленно, стараясь не наделать шума, продвигаться вперед, к крыльцу. Но, прежде чем подняться на крыльцо, решил обойти дом со всех сторон. И сразу же обнаружил одну неточность в рассказе девушки. В доме действительно было две комнаты, и в одной из них, по-видимому, спальне, действительно не горел свет, но при этом окна везде были плотно закрыты. "Как же она вышла из дома? – недоумевал Федор. – Через дверь? А как же парни? Как же погоня? Или… – Он потер ладонью лоб. – Или вообще ничего не было? Все она выдумала, чтобы без лишних трат вернуться домой? Глупый розыгрыш.

А может, парни закрыли окна? Надо идти до конца, раз уж я здесь", – приказал он себе и вошел в дом.

Федор воспользовался носовым платком, чтобы не оставлять отпечатков пальцев в случае, если труп в доме все же имеется, хотя в его наличие уже верилось с трудом. Он оказался в тесных неосвещенных сенях с вечным запахом кислой капусты. Свет из гостиной сюда все же проникал, и ему бросилась в глаза пара хорошо начищенных ботинок, мирно стоявшая у порога. Его охватило смятение.

Стоит ли идти дальше? Ведь он так легко поверил в розыгрыш этой стервы!

Он толкнул дверь, и ее дремучий скрип, похожий на отрыжку, полоснул по нервам.

Мужчина лежал посередине комнаты с раскинутыми в стороны руками. Федор подошел ближе. Лицо мужчины ему показалось знакомым. Во лбу зияла черная дыра.

Струйка запекшейся крови почти полностью залепила правый глаз. Покойник был крепкого телосложения. Синий в белую полоску атласный халат едва сходился на широкой волосатой груди. Myжчина выглядел лет на тридцать с хвостиком. В руке он сжимал какую-то бумажку, которую Федор не сразу заметил. Зато обратил внимание, что рядом на столе стоит телефонный аппарат с трубкой, свешивающейся вниз. В момент убийства он говорил по телефону? Это опять не вязалось с рассказом Алисы. Почему тогда тот, с кем он говорил, не приехал сюда, не забил тревогу, не вызвал милицию? Не слышал выстрела? Выстрел прозвучал по окончании разговора? А может, собеседник покойного был сообщником тех парней? Федор зачем-то поднял трубку, будто на том конце провода до сих пор ждали ответа, прислушался к гудкам и положил ее на рычаг. Потом огляделся вокруг и понял, что все в рассказе девушки – от начала и до конца вранье, кроме вот этого мужика с пулей во лбу. Нигде не было видно следов грабежа. Все чинно и аккуратно стояло на своих местах. Парни нашли камушки и на радостях сделали уборочку? Он потер пальцами виски, и смутная догадка посетила его.

Федор бросился в спальню. Включил свет. Кровать не разобрана. Платья Алисы, да и вообще намека на какие-то дамские шмотки нет и в помине.

Да что же это такое, чуть не завопил он. Разделась-то она зачем? Зачем надо было ловить машину, когда во дворе ждет не дождется новехонький «форд»? Он уже понял, что машина принадлежит покойнику, а не каким-то мифическим грабителям. Надо поскорее сматываться отсюда! По дороге будет время все обдумать!

На обратном пути из спальни Федор чуть не грохнулся рядом с трупом, споткнувшись о руку покойника, и только тогда увидел бумажку, с которой тот не расставался до последней минуты. Федор лишил его и этой ничтожной радости. На ней мелким неровным почерком было нацарапано пять дат, включая сегодняшнее число. Напротив каждой даты, кроме последней, той же рукой было проставлено время Федор ничего не понял, однако сунул бумажку в карман.

Он бежал по узкой тропинке, не чувствуя под собой ног и не обращая внимания на розовеющее небо, на загорающиеся в домах окна, на летящие по своим делам автомобили.

Припав спиной к своему «опелю» и сжав голову руками, Федор несколько минут не мог отдышаться.

– Взбодрился, молодой человек? – раздалось у него за спиной, а сердце так и упало.

Толстая баба лет сорока пяти, в мужнином пиджаке поверх ночной рубахи, шла по воду, везя за собой на тележке десятилитровый бидон. Она оглушила звонким смехом окрестности и философски добавила:

– Утренняя пробежка – оно, конечно, здорово! «Вот я и вляпался!» – с ужасом смотрел ей вслед Федор.

И опять, как он ни старался не думать о происшедшем, ничего не получалось. В голову лезли мысли, одна страшнее другой.

"Зачем она приплела в свой рассказ изумруды? – Теперь это не давало ему покоя. – Случайно ли она села ко мне? Конечно, случайно! Я ведь сам убедился: в этих кустах невозможно разглядеть, что за машина на трассе, тем более когда фары светят тебе в лицо! Нет, изумруды – это для красного словца! – Он потер ладонью щеку, как бы проверяя качество отросшей к утру щетины, и вспомнил:

– То же самое я думал по поводу пули в лоб. Эта стерва слов на ветер не бросает! – Он прибавил скорость. – И все-таки она тоже вляпалась! В «форде» лежал «Эль», а на нем наверняка ее пальчики! Мужик думал: снял шлюшку, позабавлюсь, и не понимал, что смерть уже дышит ему в затылок! Все, хватит об этом!"

И Федор стал думать о приятном, о том, как поставит машину в гараж, поднимется в свою холостяцкую квартиру, разденется, примет душ, выпьет чашку чая с гречишным медом и забудется долгим, глубоким сном. А потом проснется…