Последняя любовь

Порой любовь, как ангел-хранитель, оберегает душу от искушения и изгоняет из нее грешные помыслы.

Когда Изабелла и Генрик вернулись в зал, там танцевали польку. Как ни в чем не бывало Изабелла самоуверенно пошла танцевать, а Генрик, нахмурившись, в задумчивости остановился рядом с доктором К.

Среди танцоров никто не мог сравниться с неутомимым Вевюрским. Он страстно любил танцевать, и по этой части никто не мог с ним состязаться. На этот раз, желая покрасоваться перед Ружинской, он превзошел самого себя. Тучный и круглый, как мячик, носился он по залу, едва касаясь пола, и лихо подскакивал. В порыве неизъяснимого восторга он поднимал кверху сияющее блаженством лицо, а в перерывах между танцами отирал розовым батистовым платочком пот в покрасневшего лба.

Доктор К., стоя в дверях, с иронической улыбкой взирал на подскоки толстяка.

— Знаете, — шепнул он Генрику, — Вевюрский очень похож на свою венскую карету, которой он так гордится.

— Как это? — Тарновский слегка улыбнулся, хотя лицо его было по-прежнему хмурым.

— Карета и ее владелец одинаково легки и вместительны. Вот увидите, вальсировать Вевюрский не будет — он знает, ветер может произвести опустошительные действия на его голове: встанут дыбом волосы, и откроется столь тщательно скрываемая плешь. Он, конечно, смешон, и таких, как он, здесь еще несколько человек. Но было бы неверно, — продолжал доктор, — судить по ним о здешнем обществе. Они — исключение и потому обращают на себя внимание. У нас теперь достаточно рассудительных, образованных людей, которым каждый честный мыслящий человек может с уважением пожать руку. Даже в салоне графини, хотя его завсегдатаи — бездельники и вертопрахи, вы встретите таких людей. Например, вот эти. — Он показал на сидящих в сторонке двух мужчин средних лет. — Они — земские деятели, владельцы крупных имений, люди исключительно порядочные. Один приехал сюда лечиться, другой привез больную жену. Я знаю обоих давно, бываю у них дома в деревне. Вы встретите у них старинное гостеприимство, по при этом они не чураются цивилизации и просвещения. В беседе с ними вы забываете, что находитесь в глубокой провинции, настолько хозяева в курсе всех событий. Они из своего медвежьего угла пристально следят за тем, что происходит на свете, не отставая от самых образованнейших людей, живущих у источников науки. Хозяйство у них образцовое и приносит прибыль не только им, но и окружающим. Крестьяне у них живут зажиточно, — владельцы обращаются с ними не как с движимым имуществом, а как с равными, как с союзниками по труду. Или вон те трое молодых людей — местные жители. Они окончили курс наук в университете, приобрели специальные знания, которые, несомненно, постараются употребить с пользой, ибо с воодушевлением молодости понимают свои обязанности по отношению к обществу. Они приехали в Д. развлечься, и я не нахожу в этом ничего плохого. Когда молодежь избегает развлечений, это признак пресыщения или апатии, ведь умный человек умеет извлечь для себя пользу и в развлечениях, в общении с людьми. И среди женщин не все подобны разряженным куклам, которые выставляют напоказ драгоценности и кокетливые улыбки. Только что прошли мимо вас две молодые зажиточные помещицы, живущие неподалеку от Д. В них очарование соединяется с серьезностью и достоинством. Они не пренебрегают развлечениями, но от этого не страдает их семейная жизнь. Приехав сюда на несколько недель со своими почтенными и разумными мужьями, чтобы потанцевать, поглядеть на людей, полюбоваться здешними красивыми видами, они со спокойной, чистой совестью вернутся к детям и книгам.

— А я и не думал, — возразил Генрик, — что те несколько чудаков, с которыми я тут познакомился, представляют здешнее общество. Из своих скитаний по белому свету я вынес твердое убеждение, что ни одно общество не состоит только из праведников, точно так же, как и из одних негодяев. Натуры изломанные встречаются всюду — это результат дурного воспитания и нелепых предрассудков.

— Да, — согласился доктор, — все дурное и хорошее в людях зависит от воспитания. Зерна истины и добра, зароненные в податливый детский ум, дают прекрасные плоды. И, наоборот, фальшь и глупость калечат ребенка, и он вырастает нравственным уродом. Взять хотя бы Вевюрского. Единственный сын и наследник большого состояния, он рано лишился отца, а любящая мать от одной мысли, что надо сыночка отдать в школу, падала в обморок и истерически рыдала. Понимая, однако, что сыну надо дать образование, она наняла двух гувернанток — англичанку и француженку, которые занялись воспитанием ребенка. И вот мальчик вместо школьной комнаты проводил время в гардеробной, вместо суровой, закаляющей волю дружбы сверстников он должен был довольствоваться обществом двух сентиментальных гувернанток и легкомысленных субреток, а вместо географии, истории, арифметики и геометрии учился французскому и английскому языкам да игре на фортепьяно, а главное, искусству грациозно кланяться. Это была первая ступень образования, после чего нежная мать, осыпав сына тысячами поцелуев и снабдив изрядной суммой денег, отправила его за границу. Там, где другие черпают знания, Фрычо прошел курс салонно-закулисных наук и вернулся домой совершеннейшим денди, виртуозом по завязыванию галстука, знатоком мод и хороших манер. И вы полагает, что из такого юноши может вырасти человек, полезный обществу?

— Конечно, нет, — сказал Генрик. — И это еще раз убеждает в том, насколько необходимо женщинам высшее образование — ведь именно они призваны выполнять священные обязанности матери и благотворно или губительно влиять на развитие и будущность детей.

— По-моему, — подхватил доктор, — этот вопрос в наше время наиболее важный. Женщина-мать! Что может быть священней этого! Она зароняет в душу ребенка семена добрых или дурных наклонностей, она озаряет его первыми лучами света и знаний, она вливает в детское сердце сладость благородных чувств. Материнские слова всю жизнь — как бы долга и мятежна она ни была — звучат в душе человека. Ее нежный голос невозможно забыть. Моя матушка была доброй и разумной женщиной, и я по собственному опыту знаю, что память матери служит нам предостережением и советом, точно глас, идущий с небес. Но чтобы выполнить свой священный долг — вырастить достойных людей, — женщина-мать сама должна быть добродетельна и образованна. До тех пор, пока уделом женщины будет праздность и суета, пока их будут считать куклами, капризными детьми, богинями, цветами, но только не людьми, в обществе не будет прочных устоев и по свету будут порхать Фрычо Вевюрские.

Меж тем танцы кончились. Развеселившихся гостей не привлекала тихая беседа, и они стали упрашивать Регину, чтобы она спела: Фрычо, граф Август и Януш распространили по городу весть о ее изумительном таланте. Регина не заставила себя долго просить, и вскоре ее чистый и сильный голос разнесся по залу. Она пела модную в то время песенку о калине, и чем дольше она пела, тем глубже и выразительней звучал ее голос. Равицкий в задумчивости стоял напротив певицы, и лицо его было бесстрастно.

Регина пела в тот вечер долго, словно испытывала потребность излить свои чувства, которые старательно скрывала от посторонних. Когда она кончила, со всех сторон посыпались комплименты.

— Charmant, délicieux![83] — восклицали дамы.

— Mon Dieu! Vous chantez comme un ange![84] — послышался из глубин кресла голос графини.

Вот смолкает музыка, которой все домогались, словно нуждались в ней, понимали и чувствовали ее, и какую похвалу, кроме банальных комплиментов, можно услышать в светском салоне? Ведь в этом пленительном искусстве равнодушные слушатели ищут лишь чувственного наслаждения. Им безразлично, что вложил в слова своей песни поэт, какие чувства теснятся в груди музыканта. Грустная или веселая песенка, мастерски или просто бойко исполненная, для них все — «charmant» и «délicieux».

— Veuillez prendre mon bras[85]. — Граф Август с важностью подал Регине руку и проводил на прежнее место.

83

Прелестно, изумительно! (фр.).

84

Боже мой! Вы поете, как ангел! (фр.).

85

Позвольте предложить вам руку (фр.).