Страница 3 из 9
– Ааа… Понятно. Ну и че? – Градус Алениного интереса к этой истории заметно понизился.
– Я счета пришла оплачивать. Он меня в очередь распределил. Ты знаешь, я как его увидела, сразу поняла: вот он – мужчина моей мечты. Высокий такой, темненький, в костюме, ботинки красивые. Я же все время на ботинки смотрю. Ну знаешь, когда модные такие с острыми носами, на шнурках. – Таня изобразила пальцами форму ботинок. Алена грустно вздохнула.
– Ну я стою, посматриваю на него, чтоб не очень заметно, но он увидел. Подошел, спрашивает: все нормально? Я прям покраснела. Потом эта тетка вредная сказала, что у меня какая-то квитанция не так заполнена. Я могла там переделать, но подумала, вернусь еще раз. Взяла чистый бланк, пошла домой. Переделывала, прям руки дрожали.
– Вот ты ненормальная.
– Ален, не буду рассказывать тебе ничего тогда, – надулась Таня.
– Да ладно вскидываться-то каждый раз, я ж по-доброму, давай дальше.
– Ну вот. Прихожу второй раз, он уже улыбается. Я заплатила, вышла, а он на улице курит. И ко мне. Слово за слово, ну мы мало совсем общались, им с клиентами ведь нельзя и из зала отлучаться надолго тоже. Он говорит, быстро, мол, ты вернулась. Ну а я сказала, что рядом живу. В общем, он у меня телефон взял и прям на следующий день позвонил. А я как раз эти два дня работала. Но знаешь, по телефону болтали, как будто сто лет уже друг друга знаем. Чувствуешь же, когда твой человек.
– Ага, ты каждый раз это чувствуешь, – со знанием дела прокомментировала Алена, подливая из бутылки.
– Ну, Ален! Не буду больше рассказывать.
– Все, все, не буду больше, извини.
– Договорились, короче, что он придет ко мне, когда я выходная буду. И пришел прям с утра уже, к одиннадцати, я еле умыться успела. Ненадолго, правда. На часик. Представляешь, говорит, обед передвинул, чтобы меня быстрее увидеть.
– Так было чего?
– Сначала не было. Потом уже. Сказал, что не из этих, что должен убедиться.
– В чем?! – прыснула шампанским Алена.
– Ну как, что все серьезно. Я же тебе говорю.
– И чего сейчас?
– Ну вот он ко мне ходит теперь каждое утро, когда я не работаю.
– Что, с одиннадцати до двенадцати, на час?
– Ну да. Но ведь он не может по-другому. Работает.
– Тоже мне работничек, блин! А вечера не существует, что ли?
– У него мама болеет. Он вечером не может.
– А в выходные?
– Я же говорю, он маму не может оставить.
– А когда он главного по залу дает, кто с мамой-то сидит?
– Ну тут понятно же, работа. А когда он свободный, то с матерью. Он знаешь какой ответственный. Не пьющий, между прочим, и не курящий. А чистоплотный какой! Все время в душе намывался. Ален, ты чего, думаешь, он врет? Вот ты издеваешься, а мы даже придумали, что у нас традиция будет такая – ланчи. Это Вадимка придумал.
– Ланчи!!! Ой, я не могу! Вадимка! Сейчас разорвет от смеха! Конечно, если ботинки с узкими носами, то непременно ланчи! – Алена сначала хохотала, как подорваная, утирая слезы, но, когда увидела, что подруга снова обиженно засопела, постаралась успокоиться. – Ну прости, прости. Ты же знаешь, я не со зла. – Она примирительно погладила Таню по руке. – Слушай, а он хоть эту традицию как-то отмечает? Ну не знаю там – цветы, пироженки, шампанское, колечко?
– Вот что ты такое говоришь?! Какая ты все-таки материальная! Я ж его не за деньги люблю!
– При чем тут деньги? Хотя я сильно сомневаюсь, что там они вообще имеются. Просто любовь-то всяко пройдет, а колечко останется. И потом, знак внимания к любимой… ты же любимая?
– Вадим говорит, что да, – покраснела Таня, стыдливо опустив ресницы.
– Знак внимания Вадима к любимой женщине. Не только словом, но и делом. – Она снова захихикала. – Так отмечает традицию? Хоть колбаски-то приносит?
– Ну он спрашивает, но я ему сама говорю, что не надо ничего.
– Знаешь, дарлинг, ты меня прости, но я тебе честно скажу, не нравится мне эта история.
– Ален, вот зачем ты все портишь? А! Вспомнила! У него день рождения был на днях. Он мне торт принес. Кстати, вечером зашел.
– Ну, типа, вы отметили его день рождения?
– Да. Я ему утром подарок отнесла: парфюм и свитер…
– Парфюм и свитер! Это тот итальянский свитер, который ты за бешеное бабло купила на прошлой неделе с прогоном, что мама для своего очередного просила выбрать?! Это ему?! И парфюм?! Я в шоке! Ты совсем попутала, Таня?! – Алена была так возмущена, что даже вскочила со стула. – И мне, главное, втирала, что мать для своего… А я еще помогала выбирать! Да если бы я знала! А он даже цветочка тебе не принес ни разу! – Она выскочила из подсобки и стала нарезать круги по магазину.
– Девушка! Вы открыты или нет, я что-то не пойму? – С той стороны стеклянной двери стучалась толстая тетка с белой халой на голове и густо накрашенными глазами.
Алена подлетела к двери и рявкнула:
– Инвентаризация у нас! Что непонятного?
– Так не написано… – опешила тетка.
– Написано на табличке для особо непонятливых: «Закрыто»!
– Так вы-то там!
– Иди в задницу! – понизив голос, процедила сквозь зубы Алена и снова влетела в подсобку. – Подруга называется! Если б я знала, никогда бы не стала тебе помогать! Такой свитер, главное, охрененный. Лучше бы я Сережке своему купила. И что, даже не пригласил тебя в ресторан?
– Он не мог. К маме спешил.
– Аааааааа! – Алена в изнеможении плюхнулась обратно на стул. – Тебе пособие для стерв не поможет, даже если ты его наизусть выучишь! Ну сколько можно на одни и те же грабли…
– Ален, ну не расстраивайся. Вадим хороший. Он торт принес… – потом исправилась. – Кусочек торта. Представляешь, там вишенку кто-то съел сверху, знаешь, такую, типа цукатика. И в креме осталась дырочка. Так он извинился…
– Все, не рассказывай мне ничего. Не могу я это больше слушать. Еще поплачешь от своего Вадимки. Поверь специалисту. – И Алена залпом допила шампанское. – Ладно, пошли, а то там покупатели уже ломятся.
Вышедшие из подсобки смущенная Таня и разъяренная Алена, которая никогда не могла спокойно слушать истории про использующих женщин мужчин, увидели за дверью все ту же тетку.
– Добро пожаловать! – Алена открыла дверь и впустила покупательницу.
– То-то, а то инвентаризация у них. Девочки, я ищу на себя брючки-стрейч, размер примерно 42–44…
«Будут тебе сейчас брючки, жирная корова», – подумала про себя Алена. Степень использования Вадимом ее подруги даже она, тертый калач, не могла себе представить.
Часы
Поселок Лихнево, начало 1980-х
Колеса равномерно стучали по шпалам. Из этого звука складывалась мелодия, под которую и задремал мальчик на скамейке в почти пустом вагоне поздней электрички. Лампочки тускло светили с потолка, двое работяг в заляпанных глиной кирзачах молча пили «Жигулевское», заедая его разделанной на газете воблой, да несколько усталых пассажиров клевали носами в ожидании своей остановки. К моменту, когда поезд добрался до Лихнева и машинист объявил конечную, попросив всех освободить вагоны, Ваня проснулся и рассматривал свое отражение в стекле. За окном плыла холодная осенняя ночь.
Выйдя на перрон, он зябко поежился, завернулся поплотнее в пальто, покрепче замотал шарф и, опустив голову, быстро пошел по мокрому тротуару, стараясь не наступать в лужи, покрытые желтыми листьями. Листья напомнили ему сокровища, таящиеся на дне морей и океанов, и он сразу подумал о деньгах. Мальчик приоткрыл полу пальто, залез во внутренний карманчик. Три свернутые десятки были на месте.
Дед жарил оладьи. Едкий запах использованного несколько раз прогорклого масла расплывался по кухне.
– Дедуль, а почему мы никогда не съездим навестить маму?
– Нет у нее места, чтобы нам остановиться.
– Так до Москвы недалеко. Погуляли бы днем, а вечером домой.
– Нет у нее времени гулять, сынок. – Дед часто называла его сынком, Ваня уже привык.