Младший конунг

— Ты в порядке? — спросил он.

— Да.

— Руки?

— Работают.

— Держись за мной. Не лезь в драку.

— Сама разберусь.

Драккар отчалил, когда вражеский корабль пересек уже половину бухты и приближался к мелководью. Викинги Хильдрид мигом разобрали весла и расселись по румам. Они управлялись быстро, и вскоре «Лосось» набрал скорость, почти такую же, с какой настоящие лососи прыгают через пороги. Силы можно было тратить без оглядки — воины женщины-ярла не собирались бежать, а лишь встретиться с противником достойно, в нужном им месте, показать, что и они не лыком шиты.

Когда суда сблизились, она разглядела херсира, стоящего на борту аски. Она его прежде не видела, а если видела, то не запомнила. Но его облик напомнил ей о чем-то… О чем-то неприятном. Она привстала на скамье.

— Равнемерк! — крикнул чужой херсир, вызвав ее глубочайшее изумление. Она помедлила, потом кивнула Харальду — викингу, стоявшему к ней ближе всех — чтоб он подошел, и передала рулевое весло. — Равнемерк!

— Что нужно? — крикнула она в ответ, пока шла по проходу между скамьями гребцов и подходила к носовому украшению.

— Ты — Равнемерк?

— Да.

Вождь чужого отряда неторопливо вынул меч и направил его в сторону Гуннарсдоттер. Движение, которое могло иметь только одно значение.

— Сегодня ты умрешь от моей руки, как от твоей руки умер мой отец. И в этом я, Харальд Эйриксон, даю тебе свое слово.

«Звучит коряво», — подумала она. Теперь она понимала, что же в чужом херсире показалось ей заметным. Конечно, он похож и на отца своего, и на деда.

— Твой отец погиб в битве! — крикнула она.

— Тебе я дам такой же шанс, женщина, — ответил он.

Хильдрид отвернулась и торопливо пошла на корму. Харальд мог управлять кораблем, и, уж конечно, способен был держать курс, как сейчас и требовалось, но сложный маневр с крутым разворотом она не собиралась доверять. А с Эйриксоном ей не о чем было больше говорить.

«Лосось» ушел в разворот. Весла взлетали, как плавники летучих рыб — Гуннар рассказывал дочери, что бывают и такие. Движения драккара были красивы, дерево едва слышно поскрипывало, и Хильдрид, сжимавшая румпель, радовалась этому звуку, и не думала о том, что вот-вот начнется бой. Ей не хотелось об этом думать. Плавная дуга, по которой двигался корабль, еще не превратилась в прямую, когда из-за щитов, прикрепленных вдоль планшира, выглянули викинги, не занятые греблей, вооруженные луками. Стрелы слетели с тетив, а обратно уже неслись другие, отправленные в полет с борта аски. Передав весло одному из свободных викингов, Альв подхватил свой щит и встал рядом с Хильдрид.

— И не спорь, пожалуйста, — буркнул он.

Она не ответила.

Корабли сближались. Когда драккар оказался совсем рядом с аской, оттуда полетели и легкие метательные копья. Викинги Гуннарсдоттер после короткой заминки ответили тем же, и корабли разошлись снова, с приблизительно равным счетом — и там, и там по двое убитых. Хильдрид хотела столкнуть свой драккар с аской Харальда Эйриксона, но вскоре передумала. Если бы корабли сблизились теперь же, то «Лосось» не смог бы подойти к аске так, как было бы выгодно женщине-ярлу и ее людям.

Когда корабли сближаются, важнее всего, чтоб планшир судна, с которого воины будут прыгать на палубу к врагу, оказался выше чужого планшира. Это возможно, если нос нападающего корабля врезается в самую середину корабельного борта, напротив мачты, где нет весельных отверстий — там фальшборт ниже всего. Немного похуже тот вариант, когда нос атакующего корабля проходит впритирку к корме или носу вражеского, там, где весел еще нет. В этом случае викинги обоих отрядов — в равном положении.

Но аска была больше, чем драккар, и ее борта — выше. А значит, даже если бы «Лосось» удачно подошел к носу или корме судна противника, отряд Хильдрид ничего бы не выиграл. А подойти к борту напротив мачты с первого раза кораблю Гуннарсдоттер не удалось. Опытным глазом женщина оценила высоту борта аски и приподняла плечо.

«Лосось» развернулся и устремился в открытое море.

Викинги дочери Гуннара доверяли ей, и ни один не спросил ни о чем, хотя кое-кто стал поглядывать на женщину-ярла с удивлением. Они знали ее давно, и не могли предположить, что она решила бежать — это выглядело бы слишком бесчестно. Не было подозрений, только изумление и непонимание. А потом в головы одновременно закралась одна и та же мысль: «Что-то задумала!», и викинги с удвоенной силой принялись грести.

Хильдрид спокойно держала правило и смотрела в море, время от времени оглядываясь, чтоб оценить расстояние до аски. Едва мимо проплыл мыс, как она ощутила на своем лице дыхание ветра, правда, совсем слабое. Она подняла голову, вытянула шею, ноздри ее раздувались, словно хотели найти в ветре хоть слабую струйку какого-то очень важного для нее запаха. Она привстала, оперлась коленом о скамью.

— Парус ставьте! — громко сказала она.

— Брось, Равнемерк, ветерок слишком слабый, — возразил Харальд Элларсон. Дыхание у него немного прерывалось от усилий, с которыми он налегал на весло. — На веслах быстрее.

— Ставить парус. Если нужен будет совет, я спрошу, — прозвучало в ответ.

Свободные от работы викинги переглянулись, но отправились выполнять распоряжение. Хильдрид крутила головой, то и дело облизывая губы. Самой себе она напоминала пса, который подставляет под ветер нос, чтоб ощущать все запахи. Ветер нес едва различимый аромат пресной воды, а это предвещало дождь или туман. Дождь не приходит при полном безветрии. Дочь Гуннара водила корабли уже почти тридцать лет, и по запаху ветра порой могла предсказать приход шквального ветра с точностью до мига.

Впрочем, о буре речи пока не было. В тот момент, когда «Лосось», плавно покачиваясь на волне, идущей вдоль борта, почти совершенно развернулся, а викинги, налегая на канаты, почти подняли рею с привязанным к ней полосатым парусом, в корму драккара вдруг резко подул ветер. Темные волосы Хильдрид смахнуло на лицо, но она спокойно держала румпель руля. Рулевое весло едва-едва шевелилось, как хвост гигантской рыбины, но корабль несся вперед. Еще в момент поворота парус корабля наполнился ветром, и женщина-ярл махнула рукой викингам, чтоб те подняли весла.

Казалось, что драккар взмахнул крыльями и воспарил над волнами. Внезапный, из ниоткуда явившийся ветер подхватил корабль и понес его вперед, навстречу врагу. Харальд, который возражал Гуннарсдоттер, замер, придерживая весло поднятым, и смотрел на нее в ошеломлении. А женщина спокойно вела «Лосося» навстречу аске, не обращая внимания на его взгляд.

Чувствовать ветер до того, как он придет — это было подлинным мастерством, которое уже ничем не оспоришь.

Дочь Гуннара вела корабль, целясь в борт аски точно посередине, между носом и кормой. Нос драккара, сильно приподнятый, неспособен был высоко вознестись над планширом крупной аски, но женщина-кормчий знала, что ей нужно делать, чтоб добиться желаемого. Она действовала так, что это сделало бы честь самому умелому кормчему — впрочем, она таким и была — но мысли ее были далеко. Внезапно ей пришла в голову странная мысль: «жизнь — это буря, и каждый в одиночку прокладывает путь по волнам». И в самом деле — сколько усилий приходится прилагать к тому, чтоб заставить свой корабль вскарабкаться на очередную водяную гору, а его уже ждет только что разверзнувшаяся водяная бездна, и Бог его знает, удастся ли выкарабкаться из нее.

Аска, где, не успев развернуть парус, его снова сворачивали, надвинулась. Викинги на тяжелом боевом корабле удвоили усилия, но грести сильнее, чем это в человеческих силах, все равно нельзя, значительно прибавить ходу аска не смогла, а «Лосось» повиновался каждому движению пальцев Хильдрид. Ей не стоило труда чуть изменить курс корабля — один жест викингам, стоявшим у канатов, и они повернули парус, как было нужно.

Если бы даже гребцы на аске могли успеть пересесть лицом к носу корабля и начать грести в обратную сторону, то и тогда столкновения они не смогли бы избежать. «Лосось», разогнавшись на волне, подлетел к кораблю Харальда Эйриксона, его нос, украшенный затейливой рыбьей головой с солидными, просто кашалотовыми зубами, взмыл над головами гребцов. В какой-то момент, подхваченный ветром, драккар, будто живой лосось, встал на плавники и хвост и прыгнул.