Герои

– А я все ждал, когда же у меня… послышится твой стук. И не думал даже, что ты в эдакую даль заявишься самолично.

– Альянс надлежит скреплять лицом к лицу, мужчине с мужчиной, булат к булату, кровью к крови.

Вопреки ожиданию, вместо сказочного рыка фольклорных чудищ великан изрекал слова негромким и даже не очень низким голосом, с медлительной раздумчивостью.

– Лицом к лицу, говоришь? – переспросил Доу. – Кровью? Изволь, я готов. Ну что, по рукам?

– По рукам.

Стук степенным движением поднес массивную длань ко рту и надкусил кожу между большим и указательным пальцами, после чего поднял ее на обозрение; на месте укуса проступила кровь. Доу в ответ провел ладонью по мечу, обагрив его. Порывисто поднявшись с трона Скарлинга, он сунул руку в лапищу великану. Какое-то время они стояли, и кровь стекала по предплечьям. У Кальдера эта сцена пресловутой мужественности не вызывала ничего, кроме брезгливого презрения и легкой опаски.

– Ты поступил верно, – расцепившись с великаном, Доу неторопливо возвратился на трон; на руке оставался кровавый отпечаток чужой ладони. – Теперь ты, думаю, можешь привести сюда через Кринну своих людей.

– Я их уже привел.

Золотой с Железноголовым переглянулись, очевидно не в восторге при мысли о варварах, валом валящих через Кринну, а то и, страшно сказать, через их собственные земли.

– В самом деле? – сощурился Доу.

– По эту сторону вод они могут биться с южанами!

Стук обвел непроницаемо черными глазами конюшню, а заодно всех, кто в ней находится.

– Я пришел сюда биться! – рявкнул он так, что эхом отозвалось от крыши.

Он топнул, и тяжелой волной прокатилась его ярость – сжались кулачищи, вздулась грудь и вздыбились неимоверные, поистине чудовищные в эту секунду плечи.

Кальдер невольно задумался, как и чем можно совладать с подобным исчадием. Каково вообще остановить такого выродка на всем ходу? Тут одним весом может расплющить. А каким оружием его сразить? Собравшиеся наверняка прикидывали примерно то же самое, и, судя по всему, утешительный вывод не напрашивался никому.

Кроме Черного Доу.

– Вот и славно. Этого я от тебя и хочу.

– Я хочу биться с Союзом!

– Места хватит с лихвой.

– Я хочу схлестнуться с Жужелом из Блая!

– Этого обещать не могу. Он на нашей стороне, да к тому же немного не от мира сего. Хотя могу попросить выйти против тебя на турнире.

– Хочу сразиться с Девятипалым!

У Кальдера зашевелились волосы. Носителя этого имени восемь лет как нет на свете, а при одном его упоминании даже это сборище головорезов почтительно склоняет головы.

Доу больше не щерился.

– Ты упустил возможность. Девятипалый давно ушел в грязь.

– Я слышал, он жив, и стоит за Союз.

– Ты ослышался.

– Я слышал, что он жив, и хочу его прикончить.

– Не знаю, получится ли это теперь.

– Я величайший из воинов в Земном круге.

Стук сказал это без всякого фанфаронства, как сделал бы, скажем, Глама Золотой. И без угрозы, как это вышло бы у Кейрма Железноголового с его сжатыми кулаками и пронизывающим взглядом. Он просто утверждал истину.

Доу рассеянно почесал шрам на месте уха.

– Это Север, – сказал он. – Суровых воинов здесь пруд пруди. Парочка присутствует здесь. Так что заявление достаточно смелое.

Стук распахнул необъятный, подбитый мехом плащ и стряхнул его с плеч, оголившись до пояса, как готовый к состязанию борец. На Севере шрамы столь же популярны, сколь и клинки. Каждому, считающему себя мужчиной, желательно иметь по паре и тех и других. На громадном, перетянутом жилами теле Стука, напоминающем старую дубовую колоду, живого места не было. Он был испещрен, истыкан, издолблен всевозможными шрамами, которых хватило бы для бахвальства целой когорте прославленных бойцов.

– Под Йевеальдом я сражался с Псовым племенем, меня пронзило семь стрел. – Похожим на палицу указательным пальцем он провел по розоватым вмятинам, разбросанным по ребрам. – Но я продолжал биться, и навалил из их тел целую гору, и присвоил их землю заодно с женщинами и детьми.

Доу вздохнул, как будто полуголый гигант торчал у него на совещаниях настолько бессменно, что успел утомить.

– Может, пора подумать о щите?

– Щиты? Они для трусов, что за ними прячутся. Раны – свидетельство силы.

Великан ткнул большим пальцем в звездообразный шрам на плече, заходящий на спину; левая рука, пестрая, как дубовая кора, бугрилась комьями и наплывами.

– Страшная ведьма Фаниан окатила меня жидким огнем, а я прямо так, пока горело, оттащил ее к озеру и утопил.

– Наверно, вначале надо было все же потушить огонь, – прозорливо заметил Доу.

Стук пожал плечами, отчего ожог пошел бороздами, как вспаханное поле.

– Оно унялось, как раз когда она умерла.

Он указал на рваную отметину, лысой полосой рассекающую кожу на волосатой груди; один сосок начисто отсутствовал.

– Братья Смирту и Веорк вызвали меня на поединок. Они сказали, что поскольку росли вместе в одной утробе, то их следует считать одним человеком.

– И ты на это повелся? – фыркнул Доу.

– Я не ищу причин не сражаться. Смирту я разрубил надвое топором, а череп его брата раздавил вот этой рукой.

Он медленно сомкнул кулачище, добела сжав пальцы, гигантская мышца на руке вздулась.

– Нелицеприятное зрелище, – сказал Доу.

– В моей стране нелицеприятные сцены смерти у мужчин в чести.

– Сказать по правде, здесь то же самое. Более того, любой, кого я называю врагом, достоин гибели от твоих рук в любую минуту. Тот же, кого я считаю другом… Ты уж дай мне знать, прежде чем удостоить его нелицеприятной смерти. Скажем, мне бы очень не хотелось, чтобы ты по случайности прибил принца Кальдера.

Стук огляделся.

– Это ты Кальдер?

– Я, – отозвался Кальдер, подавив невольный порыв сказать, что это не он.

– Второй сын Бетода?

– Он самый.

Великан, мотнув космами, медленно кивнул чудовищной головой.

– Бетод был великий человек.

– Великий тем, что заставлял других людей сражаться за себя. – Тенвейз, всосав воздух сквозь гнилые зубы, в очередной раз сплюнул. – А сам боец был, можно сказать, неважнецкий.

Голос великана неожиданно смягчился.

– И почему все по эту сторону Кринны столь кровожадны? – спросил он с кроткой задумчивостью. – Ведь жизнь – не одна лишь борьба.

Нагнувшись, он двумя пальцами подхватил с пола плащ.

– Я буду в условленном месте, Черный Доу. Если только… Никто из сих человечков не желает сразиться?

Золотой, Железноголовый и Тенвейз все как один принялись разглядывать самые дальние закутки конюшни. Кальдер, не в пример им, преодолел мучительный страх и с улыбкой встретил взгляд великана.

– Я бы, может, и сразился, но у меня правило: никогда не обнажаться, даже наполовину, если только рядом не присутствует женщина. Что, конечно же, стыд и позор, ведь у меня с задней стороны есть что-то вроде шрама, это, пожалуй, всех бы впечатлило.

– О нет, с тобою, сын Бетода, я сражаться не могу. – Великан, прежде чем отвернуться, искушенно ухмыльнулся. – Ты создан для другого.

Кинув плащ на исполосованное шрамами плечо, он пригнулся и шагнул под высокую притолоку; карлы отворили створки дверей, и те хлопнули от поднятого Стуком порыва ветра.

– А что, ничего себе молодец, – с улыбкой сказал Кальдер. – Весьма мило с его стороны, что не вздумал показывать шрамы еще и на своем хере.

– Проклятущие варвары, – прошипел Тенвейз, что в его устах было не особо и ругательно.

– Подумать только, величайший воин в мире, – спесиво хмыкнул Золотой.

Хотя, когда великан стоял рядом, спеси в нем что-то не чувствовалось.

Доу задумчиво поскреб щеку.

– Мертвые знают, политик из меня не ахти какой, но союзников, как известно, надо брать, пока дают. А верзила таких размеров остановит преогромную тучу стрел.

Тенвейз с Золотым расплылись в угодливых улыбках, а Кальдер углядел здесь и более глубокий смысл.