Рыцарь-маг

Значит, и сам Рэил сможет сделать это. И какая разница, когда и где это случится? Огромная, потому что Дик будет знать, чего ожидать, и должным образом приготовится. Избегнуть еще одного поединка с этим сатанистом все равно не получится, что телохранитель короля ясно чувствовал. Смутная мысль зашевелилась в сознании молодого рыцаря, она противоречила его уверенности, будто вызвать Далхана на действие — удачная идея. Сомнения тревожили его, как камешки в сапоге.

Он отбросил их, не осознавая, что на самом деле просто желает узнать предел своих возможностей, и все, что противоречит готовности рискнуть ради этого, отвергается. Дик хотел понять, почему и как он сумел спасти жизнь своей возлюбленной на поле боя — точнее, как сумел вернуть ее к жизни. Сможет ли он при необходимости повторить это? Любовь, которую он ощутил лишь недавно, опутала его по рукам и ногам, это были радостные путы, и он желал быть уверен, что они никуда не денутся.

Серпиана назвала его медиумом. Что бы это ни было, вряд ли это означает величие истинного мага. Дик и сам не знал, зачем ему признание окружающих, что он — великий маг. Прежде самым главным он считал искусство воина. Что ж, должно быть, корнуоллскому бастарду короля Ричарда просто хотелось власти, не так уж важно какой, но желательно всеобъемлющей и запредельной... Он улыбнулся сам себе. Все и так, и не так.

Но доступной ему силой он должен овладеть во что бы то ни стало. Потребовалось всего полтора года, чтобы Дик согласился в этом со стариком Гвальхиром. Но раз так, то надо бы попробовать себя и в такой сложной и искусной магии, как магия времени. В Озерном крае, в поселении друидов, он нашел немало книг, посвященных самой сложной и тонкой магии. Друиды, работавшие с природной, лесной магией, были искусными во всем, что имеет отношение к пространству и времени. Они и выжили-то потому, что ушли в свое время подальше от бдительных глаз церковников. Друиды и прежде прятались — они не воины, а хранители, так они себя называли.

И сложная магия времени потому не давалась им теперь, что в энергии, необходимой для подобных заклинаний, давно ощущался серьезный недостаток.

Но не здесь, не на этой горе.

Молодой рыцарь задрал голову и посмотрел на вершину горы, напоминающей вулкан, только без дыма, грохота и серного дождя.

— Идем, — сказал он. — Только скорее. Времени в обрез.

— Идем. — Трагерн воспрял духом.

— Ты можешь сократить путь на вершину?

Ученик Гвальхира с сомнением покосился на спутника, а потом — на роскошный султан энергии над вершиной.

— Боюсь, это будет слишком рискованно.

— Ты даже не хочешь попытаться?

— Да я могу, конечно. Но где гарантия, что из лесного коридора мы выйдем на вершину этой горы, а не куда-нибудь в иной мир?

— Делай.

Покачав головой, Трагерн указал пальцем на дрожащее марево выше по склону.

— Гора довольно пологая, — медленно добавил Дик. — Но до вершины будем карабкаться до полудня следующего дня. Или ты сократишь путь — или мы возвращаемся.

Молодой друид нахмурился, вглядываясь лицо спутника, но скоро убедился, что рыцарь не шутит. Все серьезно, и лучше не спорить.

Он снял с пальца кольцо, которого пару мгновений назад на руке еще не было. Казалось, украшение целиком состоит из ажурного орнамента. Трагерн ловко снял камень и сделал что-то, в результате чего ажурный ободок рассыпался мелкими звенышками и вытянулся в цепочку, такую тонкую, каких прежде Дику не доводилось видеть. Потерев ее меж ладонями, друид бросил драгоценное изделие в траву.

У их ног меж листьев папоротника, похожих на огромные перья, легла лунная полоска — поперек, преграждая путь.

Молодой друид вынул из-за кушака золотой серп. Не такой уж большой, в два раза меньше, чем крестьянский, которым женщины жнут пшеницу, но даже при этом (Дик готов был спорить на что угодно) ясно — такую вещь не спрячешь за кушаком. Красивая вещица, сразу видно — чистое литое золото, изящная магическая игрушка, инкрустированная мелкими кусочками зеленой бирюзы и украшенная узором из рун огама. Трагерн неуверенно взвесил на ладони друидический артефакт, словно прикидывая, на сколько унций он потянет, а потом вдруг вцепился в локоть Дика. Взмахнул правой рукой — дугообразная полоса серпа взвилась в воздух — и резко дернул спутника на себя.

В лицо молодому рыцарю ударил сильный ветер. Порыв был так резок, что телохранитель короля пошатнулся. Он стоял на вершине горы, на краю обрыва, на камне, нависающем над крутым склоном, спускающимся к морю, словно неровно обрезанный ножом брусок масла. Так высоко, что, наверное, даже если бы уже взошло солнца, прибоя было бы не видно, шипения волн не слышно. Он раскинул руки, словно пытаясь схватиться за что-нибудь, — первая реакция человека, внезапно оказавшегося на краю, — и удержался, наверное, только потому, что не видел склона, только чувствовал его. За спиной Дика зашипел Трагерн, он схватил спутника за пояс, и молодой рыцарь сразу почувствовал опору — так сильна была хватка. Переступил подкованными сапогами — вниз запрыгали мелкие камушки, тревожа мох, кустики травы и другие камни.

— Извини, — проворчал ученик друида. Он был красен и тяжело дышал. — Извини. Ну, впрочем, я предупреждал...

— Шипишь, как змея. — Молодой воин, обернувшись, рассматривал магический источник.

Пришлось подняться по склону, чтоб рассмотреть его ближе. На вершине обнаружилась неглубокая выемка размером с чан для купания, только гораздо более плоская. Ровный круг, пологие края, внутри — ни растений, ни камней, только мелкий песок. Кроме того, невидимая физическим взглядом, но отчетливая для магического, в выемке плескалась вода. Очень странная.

А над ней клубилась Сила. Такого напора Дик не испытывал даже в уэльской пещере над родником. Он, не оглядываясь и не размыкая губ, спросил ученика друидов:

— И что теперь?

Он видел лицо Трагерна, хотя «смотрел» на него затылком. Напряженное, обострившееся лицо. Друид не ответил, но смысл того, о чем он подумал, натянутой струной звенел в воздухе: «Делай то, что считаешь нужным».

Дик подошел, опустился на одно колено и попытался зачерпнуть воды.

Зачерпнул.

Она с тихим шипением испарялась у него на пальцах. Наверное, звук только чудился ему — просто потому, что беззвучие окружающего мира томило и угнетало. Сперва рыцарь-маг ничего не почувствовал, потом все тело наполнилось жаром, от которого на коже выступил пот. На миг кровь в его жилах сменилась кипятком, наверное, даже раскаленным металлом, и ему показалось, что он тает изнутри. Растворяться в потоке силы было так сладостно, как это бывает только в любовном экстазе, в самом конце, когда каждая клеточка обессиленного тела ноет от наслаждения. Зачем сопротивляться? Перед внутренним взором открылось разом с полсотни картин его жизни.

Зачем сопротивляться воле отчима? Он готовит тебя к роли священника — стань священником. Передумал? Хорошо, будь воином. Наемником. Зачем спорить? Сделай, как он хочет.

Зачем спорить с герцогом? Проще сделать, как велит. Зачем позволять жалости проникнуть в сердце? Крестьяне сами виноваты, что не уплатили подать вовремя, теперь расплатятся всем своим имуществом. Поздно валяться в ногах, плакать и просить. Пусть дохнут с голоду, какое тебе дело?

Зачем отвергать прелестную Альенор, если сама лезет в постель? Она так свежа и прекрасна... А рога Йорка — это его личное дело. Зачем помнить о чести — куда приятней творить, что в голову взбредет, приятней и легче...

Не думать о расплате.

«Не для меня», — беззвучно ответил Дик.

Ты поступал так, верно? Именно так, как сейчас видишь. Ты покорялся обстоятельствам, потому что один в поле не воин. Нельзя быть не таким, как все.

Я был не прав. Я раскаиваюсь.

Но сказанное правда. Человеку надо быть как все.

Неправда. Человеку надо быть собой. Я должен нести ответственность за свой выбор, и я буду делать это. Я могу быть сильней толпы.

Зачем? Это так утомительно. Это так опасно...