Клановое проклятие

Кроме того, целых два семейства претендовали на статус клана, этот вопрос тоже нужно было рассмотреть. Отказать, разумеется. Пока есть дела и поважнее, пусть семейства подождут. Еще нужно было рассмотреть вопрос с кланом Алый Бархат. Матриарх этого небольшого Дома обратилась к Блюстителям Закона с просьбой исключить из Программы Генетического Преобразования всех ее потомиц младше четырехсот лет. Просьба была должным образом обоснована тем, что девушки Алый Бархат созревали для материнства очень поздно.

Клан был небольшой, но он пользовался покровительством Драконов Ночи. С Драконами не хотелось ссориться, и так уже Боргиану казались подозрительными спокойные взгляды Эндо. Он чувствовал в этом патриархе особенную силу, как и в Реохайде Гэллатайн. К тому же в Драконе Ночи действительно есть особенная сила. Боргиан хорошо помнил прошедшие годы, он ведь знавал Эндо давным-давно, в том мире, где родился, и там юноша очень даже отличился. Отец Боргиана, Бомэйн, относился к Дракону Ночи с ощутимым уважением, и Боргиан, который прежде не обращал внимания на своего соотечественника, сделал для себя вывод, что этого врага недооценивать нельзя. Он опасался, что на самом деле этот гордец не простил покушение на его правнучку, четырнадцатилетнюю Аэль, и на более старшую Эрлику Тар. Старшему отпрыску главы клана законников казалось более правдоподобным, что Эндо затаил злобу.

Правда, никаких признаков заговора не было. Можно ли его вообще спрятать? Какая-нибудь мелочь обязательно да выдаст заговорщиков. Здесь старший сын Бомэйна был спокоен – если что-то назреет, то осведомители обязательно оповестят об этом. Правда, известно, что Эндо последнее время стал очень близок с Эдано Накамура, но они же вместе выпивают, так что причина вполне невинная. Опять же, шли слухи, что и с Мэрлотом Мортимером Дракон Ночи вдруг стал очень любезен, но они же почти не встречаются, так что сама по себе любезность ни о чем не говорит. Ведь Мэрлот оказал Эндо значимую услугу, вернул ему спасенного из плена Илвара. Мальчик почти всю сознательную жизнь пробыл на Черной стороне, он не может знать, с чего все началось.

Боргиан не верил, что в отношении Блюстителей Закона может возникнуть какое-нибудь подозрение. С чего бы? Если бы стало известно, патриархи бы всполошились. Но все обстояло тихо, мирно, ровно и пока складывалось благополучно для законников.

– А ты не слышал что-нибудь новенькое о Сером Ордене? – спросил брата Родгейр.

– Только лишь то, что он снова зашевелился, – лениво ответил Боргиан. – Нашел себе новую базу, снова набрал адептов. Многие бессмертные из периферийных миров рады примкнуть к ним, потому что другого пути добиться власти и силы у них нет.

– Будем ими заниматься?

– С чего бы вдруг? Они пока не выказывают желания продолжать свою террористическую деятельность.

– Это потому, что у них пока нет сил. А потом – кто знает, что будет потом. Может, потом мы с ними так намучаемся, что…

– Сомневаюсь. Что им, заняться нечем? Мы им тогда преподали хороший урок.

Родгейр с сомнением покачал головой.

– Как бы потом не было слишком поздно. Когда Орден действительно накопит силу…

– Как он ее накопит? Он верит, что существует серая магия, стремится развивать ее… Стремится развивать то, чего не существует в природе. Многого ли он таким образом достигнет?

– А если существует?

– Что?

– Ну, эта… Серая магия.

– Хорошая шутка. Родгейр, если б она существовала, именно ее террористы Ордена и пустили бы в ход. Зачем им была б нужна взрывчатка, – старший брат помолчал несколько минут, а потом позвонил, чтоб служанка принесла десерт. – Будешь бисквит?

– Ну, пусть бисквит. Милочка, принеси мне ромовый, – велел служанке младший брат, и та, совсем молоденькая, наряженная в строгое короткое платье с белоснежным фартучком и наколочкой на затейливой прическе, лишь молча кивнула. – И чаек с мятой.

– Мне – кофе, – коротко распорядился Боргиан. С легкой иронией он ждал, пока брат проводит молоденькую служанку взглядом, полным интереса. – Не о том ты сейчас думаешь. И вообще, спать с обслугой – дурной тон. Что тебе, встречаться не с кем?

– Братец, я уже большой мальчик, сам разберусь, что с чем, а также с кем, – раздраженно ответил Родгейр. Какое-то время он молча вертел в пальцах бокал, потому что напрочь забыл, о чем шла речь. Вскоре с большим подносом в руках появилась все та же невозмутимая девушка, а при посторонних разговаривать о клановых делах было, конечно, не принято. Предпоследний сын Бомэйна с удовольствием лакомился десертом.

– Вообще-то, твои сомнения по поводу патриархов мне кажутся вполне закономерными, – высказался Боргиан. – Конечно, следовало бы проследить за некоторыми из них. За тем же Эндо Драконом Ночи. За Одзэро. За Оттоном Всевластным – он мне кажется самым опасным из них всех. Оттон более всех склонен к анархизму. У него замашки диктатора – это спустя шесть сотен лет после принятия конституции.

– Хорошо б еще проследить за Мортимером.

– Какой с этого толк? Было уже, и неоднократно. Агенты приносили мне внушительные списки девиц, с которыми Мэрлот встречался в течение года, да прочую ерунду. Зачем, скажи на милость, мне знать о его любовных победах? Я просто поражаюсь, как у него хватает времени заниматься бизнесом.

– А занимается ли он этим самым бизнесом – вот вопрос, – Родгейр притопнул ногой. – Подумать только, специально продумали закон, ограничивающий оборот средств, находящихся в ведении клана, а налоги с Мортимеров, кажется, только уменьшились. При этом совокупные доходы только увеличились. Я не понимаю, как они умудряются обходить этот закон. Живут они по-прежнему на широкую ногу.

– Более того, – с неожиданной злостью проговорил Боргиан. – Всего несколько дней назад я обнаружил, что Мэрлот каким-то образом попасся в наших архивах. Причем очень хорошо. Как я понимаю, за это он заплатил очень большие деньги. Очень большие, если ты понимаешь, о чем я. Единственное, что успокаивает – архивы не имеют отношения к Программе.

Как представитель одного из самых могущественных и потому едва ли не самого богатого клана в Центре Родгейр прекрасно представлял себе, что такое по-настоящему большие деньги. Он приоткрыл рот и откинулся на спинку кресла.

– Кто же предал?

– А Бог его знает. Как я понимаю, сейчас тот осведомитель Мортимеров на нас не работает – то ли ушел, то ли умер. Следов никаких не осталось. Я не буду тебе объяснять, как я узнал – это слишком долго и малопонятно. Я просто не верю, что Мэрлот сейчас не пасется в наших запасниках. Разумеется, наши люди не станут рисковать головой за какие-нибудь мелочи. Так что Мэрлот богат, как никогда, вот только государство никак не может наложить руку на его богатства.

– Но как же так?!

– Понимаешь ли, в чем дело… По сути, просто невозможно облагать налогом все формы оборота ценных бумаг – это слишком стремительный и слабо контролируемый процесс, больше похожий на рулетку. А ведь очень многие Мортимеры делают себе состояния на бирже – на тех операциях, которые сложнее всего проконтролировать. Причем формально все происходит в рамках закона. Со своего законного бизнеса каждый Мортимер скрупулезно отстегивает деньги во все ведомства. Все как положено.

– Но как же тогда…

– До меня доходили смутные слухи, что после принятия закона об ограничении оборота клановых средств Мортимеры стали вкладывать деньги в чужой бизнес.

– Ловкачи.

– Да. С этим уже ничего не сделаешь, запретить Мортимерам становиться акционерами других фирм мы не можем. Даст Бог, это хотя бы позволит нам бороться с их монополией.

– И тебя успокаивает эта ситуация? Тогда Мортимеры не выступили против Программы Генетического преобразования только потому, что не имели такой возможности. А что теперь?

– А теперь уже поздно.

– Ой ли? Не убирать же их во второй раз тем же способом.

– Было бы хорошо, – Боргиан, больше всего не терпевший непредсказуемость, воплощением которой были Мортимеры, тяжело вздохнул. – Нет. Один и тот же способ, причем дважды… К тому же есть опасность оставить улики. Мы и в тот раз здорово обмишулились, не хотелось бы больше.