Страница 5 из 75
«Можно стать сумасшедшим от боли…»
Можно стать сумасшедшим от боли. Но нельзя ничего забыть. Я влачусь по земной юдоли, И за мною змеится нить. А на ней, на ладонке длинной, Завязала память узлы, Как печати доли полынной, Как печати недоли и мглы. Я и так четвертован новью, Нелегко теперь на земле. Для чего ж и прошлое кровью Истекает в каждом узле? Часто хочется бросить сердце, Память бросить в ночь и не жить. Но вползает тайною дверцей, Но пытает узлами нить. Если б кто-нибудь сжал её, сузил, Оборвал, во тьму уроня, И в последний, терновый узел Завязал неживого меня! 1924«Сегодня месяц совсем весенний…»
Сегодня месяц совсем весенний — Туманный, близкий и молодой. Огромных сосен прямые тени Дрожат лилово над мостовой. Роятся тучи в седом просторе, В седом просторе плывут цветы. За дымкой улиц, я знаю, — море, За дальним морем, я знаю, — ты. Пустая площадь. На белой башне Двенадцать песен пропела медь. Туман все выше и все бесстрашней Бросает в небо седую сеть. Сегодня взоры — хмельное жало, Сегодня маем пьянит февраль. А ты мне сердце зацеловала И уронила в такую даль. 1923Ревность
Спросила девочка тихо: «О чем ты, мальчик, грустишь?» За дверью – поле, гречиха И такая густая тишь. Колыхнулся и вспыхнул синее Над закрытою книгою взор. «Я грущу о сказочной фее, О царевне горных озер». Соловей вскрикнул напевно. Упала с ветки роса. «А какая она, царевна? И длинная у нее коса?» «У царевны глаза такие – Посмотрит и заманит в плен. А косы ее золотые, Золотая волна до колен». И сказала крошка, играя Черной косичкой своей: «…Тоже… радость большая – В рыжих влюбляться фей!» 1925В поезде
Мощный, гулкий, неустанный, Утоли мою печаль, Унеси в такие страны, Где минувшего не жаль, Где бесстрастно бродят светы Мёртвых лет и мёртвых лун, Где бессмертно спят поэты В гамаках из звёздных струн. Вьются вёрсты. Вёрсты пляшут Хороводами столбов. Острой проволокой пашут Неживую землю мхов. Всё равно, никто не встанет, Не проснётся. Всё равно. Только горький вздох заглянет В задрожавшее окно, Да напомнит сад старинный, Синий вечер, яблонь шум, Да простор, да взлёт орлиный В небе плавающих дум… Мощный, блещущий, железный, Вырви рельс двойную сталь, Брось меня в такие бездны, Где минувшего не жаль… 1924Закат
Декабрьский вечер синь и матов. Беззвездно в горнем терему. Таких медлительных закатов Еще не снилось никому. Глаза ночные сжаты плотно, Чуть брызжет смуглый их огонь, Как будто черные полотна Колеблет робкая ладонь. Поют снега. Покорной лыжей Черчу немудрые следы. Все строже север мой, все ближе Столетьем скованные льды. Бегу по сказочной поляне, Где кроток чей-то бедный крест, Где снег нетронутый желанней Всех нецелованных невест. Мне самому мой бег неведом. Люблю бескрайности пустынь. Цветет закат. За лыжным следом Следит серебряная синь. Недвижна белая громада Снегов в узорчатой резьбе… Вчера мне снилось, что не надо Так много плакать о тебе… 1924«Пять лет, пять долгих терний…»
Пять лет, пять долгих терний Прошло с тех гиблых пор, Когда туман вечерний Запорошил твой взор. Свершилось. Брызнул третий Рыдающий звонок. Пять лет я слёзы эти Остановить не мог. Вагон качнулся зыбко. Ты рядом шла в пыли́. Смертельною улыбкой Глаза твои цвели. Над станцией вязали Туманы кружева. Над станцией дрожали Прощальные слова. Колёс тугие стоны Слились в одну струю. Перекрестив вагоны, Ты крикнула: «Люблю»… Ты крикнула: «Не надо!.. Придут — умрём вдвоём»… И пролитой лампадой Погасла за холмом… Пять лет, пять долгих пыток Прошло. И ты прошла. Любви и веры свиток Ты смехом залила. 1925